Гуляш из турула

Это музей пафосной соцреалистической скульптуры, кое-где сдобренной соцавангардом. Бежит на месте знаменитый рабочий со знаменем с памятника Советской республике, установленного в 1969 году, в пятидесятую годовщину коммунистической революции, на площади Демонстраций (сегодня это площадь 1956 года, на которой теперь стоит памятник венгерского Октября: тесно подогнанные друг к другу, уже ржавеющие — думаю, это часть творческого замысла — столбы).

Есть в Собор-парке советские солдаты и рабочие, есть тут и барельеф в память о коммунистах-жертвах революции 56-го года, то есть подвергнутых линчеванию и убитых сотрудников венгерской госбезопасности. И наконец, памятник Беле Куну, мой любимый монумент в Собор-парке. Это творение Имре Варги, самого известного венгерского скульптора наших дней, установленное в 1986 году в парке Вермезё в I квартале Будапешта. Бела Кун ведет к светлому будущему своих героев из хромированной стали: солдат, моряков, рабочих, пожилого мужчину, женщину с зонтиком, средневекового рыцаря и какую-то странную фигуру, с виду человеческую, но с физиономией обезьяны. В этих фигурах вовсе не чувствуется революционной мощи, они плоские и тонкие, словно сделаны не из хромированной стали, а из серебряной фольги от шоколадок. Такое ощущение, что сильный порыв ветра легко сдунет этот памятник. Нет в нем тяжести традиционных соцреалистических глыб, представляющих советских солдат или Ленина, который приветствует всех входящих в Собор-парк. И в самом деле, ветер истории скоро прогнал веселую компанию Белы Куна из будайского парка Вермезё: всего-то четыре года и постояла она там. К слову сказать, место, которое называется Вермезё, то есть Кровавое поле, идеально подходит для памятников революционерам.

Карьера этого монумента столь же коротка, как сама история Венгерской Советской Республики, которая продержалась сто тридцать три дня. Были это тем не менее сто тридцать три дня, которые потрясли Венгрию и стали мифом основания послевоенной Венгерской Народной Республики. К этому мифу позже обращались чрезвычайно охотно — и не удивительно, ведь это была единственная, если не считать российской, коммунистическая революция, которая удалась. Удалась, правда, ненадолго, но все же. Ее окончательный провал — исключение в истории венгерских неудач: он не стал народным бедствием, а был политическим крахом антинародного революционного проекта. Взамен сразу же появился проект националистический, позже — профашистский и наконец, всего на пару месяцев, уже откровенно фашистский.

Венгерская Советская Республика родилась 21 марта 1919 года. Я родился 21 марта 1968-го. Может быть, поэтому я несколько сентиментально отношусь к той дате. Эх, родиться бы мне годом позже, в пятидесятую годовщину революции… Впрочем, так тоже неплохо. Теперь уже навсегда дата моего рождения связана с коммунистической революцией гораздо больше, чем с первым днем весны или с днем прогульщика, когда ученики, оправданные традицией, переодеваются в дурацкие тряпки и убегают с занятий.

Ровно сорок лет спустя после основания Венгерской Советской Республики, 21 марта 1959 года, был приговорен к смертной казни и повешен Петер Мансфельд. Мансфельд был будапештским подростком, подмастерьем на фабрике. После подавления восстания 56-го года он и несколько его товарищей создали что-то вроде маленькой подпольной организации. В пятьдесят шестом пятнадцатилетний Петер Мансфельд был связным во время боев на площади Сены, сражался в отряде легендарного дяди Сабо [39] , которого казнили, когда восстание было подавлено. Товарищи Мансфельда по оружию сидели в тюрьме, и Мансфельд жаждал их освободить. Все достижения этой несчастной герильи — кража автомобиля и разоружение милиционера, стоявшего на страже австрийского посольства. Заговорщики, ясное дело, с невероятной легкостью попали в руки соответствующих органов и стали героями показательного процесса, так называемого «процесса Йожефа Блашки» по имени второго, наряду с Мансфельдом, предводителя заговора, единственного совершеннолетнего во всей этой компании. Чтобы привести в действие приговор, вынесенный Мансфельду, терпеливо ждали, когда ему исполнится восемнадцать, и тогда уже повесили.

39

Янош Сабо (1897–1957) — водитель грузовика. С 1949 г. неоднократно арестовывался по ложным обвинениям в связях с югославской разведкой; в 1956 г. — руководитель повстанческих отрядов в Будапеште, казнен военным судом после подавления восстания советскими войсками.

Фотографию Мансфельда сегодня можно увидеть на стене Дома Террора на улице Андраши, 60, рядом со снимками других жертв коммунистического реванша. Мансфельд сделался героем, окруженным своеобразным культом, венгерским Маленьким Повстанцем [40] . По случаю пятидесятой годовщины революции был снят художественный фильм «Мансфельд», воссоздающий историю этого детского крестового похода. Некоторую двусмысленность фильму придает тот факт, что главных гебистов, ведущих дело Мансфельда, играют актеры, несколькими годами раньше снявшиеся в ролях Лайоша Кошута (Эрвин Надь) и Иштвана Сечени (Карой Эперьеш) в фильме «Человек-мост». Каким-то идиотским образом они повторяют свои жесты из «Человека-моста» — поручик Феньё спокоен и сдержан, как Кошут, а подполковником Бараньешем движет страсть и безумие Сечени. Их разговоры о деле Мансфельда выглядят карикатурой споров Кошута и Сечени о революции.

40

По аналогии с польским Маленьким Повстанцем времен Варшавского восстания 1944 г., героический собирательный образ которого тиражируется в польской исторической памяти, в искусстве, литературе. Памятник Маленькому Повстанцу установлен в Варшаве, на улице Подвале, в 1983 г.

21 марта 1959 года Мансфельд, словно агнец, был принесен в жертву на алтарь большевистской революции Белы Куна, которого, в свою очередь, благодарные советские товарищи, по своему обыкновению, судили, приговорили к смерти и приговор исполнили. Это было в 1939 году, спустя двадцать лет после того, как Кун создал свой маленький придунайский Советский Союз. Может, именно поэтому Бела Кун всегда ассоциировался у меня с Бруно Ясенским, хотя первый и не был поэтом, а последний не был солдатом. История, если она и впрямь любит повторяться, еще больше любит смеяться над своими жертвами, жонглируя датами и символами.

Места исторических событий тоже участвуют в этой игре. Как, например, Terror H'aza, Дом Террора, некогда наводящий ужас, сегодня — мультимедийный музей репрессий фашистского и коммунистического режимов. В массивном здании на улице Андраши, наикрасивейшей аллее Будапешта, ведущей к площади Героев, во время войны пытали своих жертв нацисты из «Скрещенных стрел», а после войны — авоши. Ни место, ни методы не менялись, менялись лишь декорации, эмблемы, антураж — что может быть проще замены перекрещенных стрел красными звездами? Испытанных методов не меняют.

Пройдя по выставочным залам, послушав голоса Ракоши [41] и Салаши, посмотрев документы с процесса Имре Надя [42] , посетив карцеры и камеры смертников в подвалах, выслушав свидетельства очевидцев об исполнении смертных приговоров, можно сделать памятные покупки в специальном магазинчике: майку с надписью «Terror Haza», металлическую кружку заключенного ГУЛАГа и красную свечку в форме головы Ленина. Кровавая история — хорошая почва для прибыльных сделок.

41

Матьяш Ракоши (1892–1971) — генеральный секретарь Венгерской коммунистической партии (1945–1948), до 1956 г. — первый секретарь Венгерской партии трудящихся, сторонник политического террора.

42

Имре Надь (1896–1958) — венгерский государственный деятель; в 1930–1944 гг. — сотрудник НКВД в СССР. Став председателем совета министров ВНР в 1956 г., поддержал Венгерское восстание и требование вывода Венгрии из Организации Варшавского договора, обвинен в государственной измене и казнен.

Имре Варга — многогранный художник: в Вермезё он соорудил памятник революционерам Белы Куна, а в курортном городе Шиофок — солдатам 2-й армии гонведов. Три хромированные фигуры, смахивающие на персонажей оперетки или гостиничных б'oев, а может, даже пиратов, поскольку у каждого из них — по палке вместо ноги, вроде деревянного протеза, который в литературе и фильмах для юношества был обязательным знаком отличия главаря пиратской банды. Вот так в публичном пространстве и в памяти совершается подмена актуальных в тот или иной момент героев: Белу Куна прячут в шкафу с другими скелетами, а из соседнего шкафа вытаскивают несчастных гонведов 2-й армии.

Если бы мне пришлось выбирать между памятниками Беле Куну и 2-й армии, я выбрал бы третье: скульптуру Варги «Дождливые девушки» из Обуды [43] . Четыре печальные молодые женщины из бронзы держат над головами зонтики. Они не участвуют в революции, не возвращаются с войны, на них просто льет дождь, и ими овладевает меланхолия, а может, и депрессия. Они представляются мне какими-то более венгерскими, чем блестящие чудаки с монумента Белы Куна или опереточные инвалиды памятника 2-й армии.

43

Старая Буда (венг.) — район Будапешта.

Варга между тем является автором одной нефигуративной скульптуры: за синагогой на улице Дохани стоит раскидистая металлическая плакучая ива — памятник венгерским жертвам Холокоста. На листьях вырезаны имена убитых и даты их смерти; когда поднимается ветер, дерево шумит с металлическим звоном. Кажется, это самый красивый памятник мартирологии, какой я только видел в жизни: никаких патетических жестов, гримас, человеческих фигур. Только судьба, выгравированная на металлических листьях, и ветер истории, который их сотрясает.

Парк скульптур — это H"os"ok tere `a rebours — площадь Героев наоборот, площадь героев изгнанных. Или даже их остатков: перед воротами Собор-парка стоят огромные ноги Сталина, вернее, часть этих ног — ступни и голени в сапогах. Когда в 1956 году повстанцы крушили памятник Джугашвили на площади Демонстраций, они сломали его до колен; остались гротескные ступни с обрубками ног, и именно они производят самое сильное впечатление в Собор-парке. Эти ноги тревожат воображение: а вдруг из них, как в фильмах ужасов или в других кошмарах science fiction, снова начнет что-то вырастать — сначала колени, из которых выдвинутся мощные ляжки, из них выпростаются широкие бедра, потом сильный ствол туловища, грудная клетка и спина, оттуда вылезет тугая ветвь шеи, а из нее — голова чудовища, которое вот-вот опять начнет пыхать огнем и выдыхать ядовитые испарения. За ногами Сталина нужно все время наблюдать, не начнут ли странно удлиняться, а если однажды вдруг окажется, что они стали хотя бы на пару сантиметров выше, нужно бить тревогу.