Хабаров. Амурский землепроходец

— Амур — это четыре года моей жизни, — возразил Хабаров. — Освоение тамошней земли, познание её населения с их обычаями и жизненным укладом... Й всё это вмиг оторвало от меня появление Митьки Зиновьева. Лишил меня радости, которой я жил, ограбил, ошельмовал, сделал из меня узника. Зело признателен вашему приказу, его прежнему главе Трубецкому, дьяку Протопопову. Одёрнули Митьку, дали мне высокое звание сына боярского, сняли с меня нелепые обвинения.

— Не стоит об этом, Хабаров. Митьку Зиновьева я не изволил знать, разве только понаслышке. Видишь, какое дело... Ты получил назначение не на Амур, а в Илимск. Почему я должен ни с того ни с сего менять это назначение?

— Потому что Митька Зиновьев несправедливо со мной поступил, умыкнув с Амура, яко тать непотребный.

— Не тебе судить, Хабаров, тать Митька или нет.

— Истинный тать, — воскликнул Хабаров, потом спохватился, что негоже так говорить с главой приказа, человеком высокопоставленным, и сказал уже спокойно и просительно: — Батюшка Родион Матвеевич, коли не веришь мне, спроси у прежнего дьяка Протопопова и других, что близко знавали Митьку. Все подтвердят вам слова мои.

— А хоть бы и так. Мне-то зачем это знать? Давай-ка завершим нашу беседу. Сколько времени я теряю с тобой.

— Позвольте, Родион Матвеевич, последний вопрос задать.

— Задавай. Чтоб только последний!

— Каков же ваш ответ на мою челобитную?

— Повторяю. Не знаю, что и сказать тебе. Надо бы посоветоваться со сведущими людьми. К тому же ты и сейчас не молод, а глядишь, когда я что-нибудь смогу решить, ты будешь и вовсе человеком в почтенном возрасте, — сказал Стрешнев как-то устало, но Хабарову почудилась в его словах издёвка. — Не поздно ли будет решать твою задачу? Вот какие наши дела Хабаров.

— Это окончательный ответ?

— И этого я не знаю. Зайди ко мне ещё через недельку, тогда и услышишь окончательный ответ.

Тем временем Бурцев со своими спутниками не стал дожидаться решения дела Хабарова и отбыл в Тобольск. Ерофей Павлович посетил Протопопова и рассказал о беседе с Родионом Матвеевичем, не принёсшей никаких результатов.

— Как понять его? — спросил Ерофей Павлович бывшего дьяка. — Хотелось бы узнать, что скажет человек опытный, сведущий. Что кроется в поведении Стрешнева, уловки, хитрость или беспомощность?

— Наверное, все вместе, — ответил собеседник, — хитрил он и ничего определённого не решал или не мог решить.

Через неделю Хабаров снова оказался у Стрешнева. Родион Матвеевич был спокоен, в меру любезен, пригласил гостя присесть и сказал коротко:

— Мы вынуждены ответить отрицательно на твою челобитную. Оставайся в Илимском воеводстве. Перевод тебя на Амур нецелесообразен. Вот что я могу тебе сказать.

— Это окончательно?

— Окончательно.

— А в будущем ваше решение не может измениться?

— За будущее ручаться не могу. Один Господь ведает, какая судьба выпадет в будущем тебе, Хабаров.

На этот раз Стрешнев не вышел из-за стола, не протянул руку Хабарову, а только сдержанно кивнул.

Хабаров после встречи со Стрешневым не торопился покидать Москву. Он отчётливо осознавал, что это его последняя поездка в российскую столицу. Его визиты к главе приказа нужного результата не дали, а надежды на возвращение на Амур теперь не было. Он ощущал, что хозяйство на Киренге больше его не интересует. Оставалось одно: принять предложение монахов Киренгского монастыря и стать сперва монастырским послушником, а потом и монахом, а имущество своё передать в монастырскую собственность. Всё это давало пищу для грустных размышлений.

Убеждённый в том, что он никогда больше не увидит Москвы, Ерофей Павлович поспешил попрощаться с московскими знакомыми. Первым делом он распрощался с подьячими приказа, с которыми был знаком ещё с предыдущей поездки. Потом наведался к Григорию Протопопову.

— Пришёл к тебе прощаться, дьяче, — произнёс он.

— Решил ли ты своё дело? Чем закончился твой последний визит к Стрешневу?

— А ничем. Ты прав оказался, когда говорил мне, что Родион Матвеевич — человек медлительный, осторожный, самостоятельные решения принимает редко.

— Этого можно было ожидать. Сочувствую тебе, Хабаров. Что же ты собираешься дальше поделывать.

— Наверное, монашество приму, удалюсь в наш Усть-Киренгский монастырь.

— Ты это твёрдо решил? Ведь мог бы ещё...

— Наверное, ничего бы уже не мог. Руки опускаются. Тоска по великой Амур-реке гложет. Не суждено мне вернуться в Приамурский край. Скажи, Григорий, а мог бы принять меня прежний начальник приказа, чтоб я выразил ему своё уважение?

— Алексей Никитич Трубецкой — большой человек. Не токмо как боярин и князь. Он вёл переговоры с Богданом Хмельницким, возглавлял войска, воевавшие против шведов, против поляков. Я и не припоминаю, в каких ещё делах отличился, сей славный муж и зело богатый.

— Знаю, что зело богат он и знатен. Ты прав, не по плечу мне тревожить такого.

— Зря ты так о нём. Наверняка он с радостью бы тебя принял. Да только не в Москве он теперь, его владения располагаются в восьми уездах, и в каком именно он дальнем имении, я не ведаю.

Ерофей Павлович хотел было распрощаться с Протопоповым, да тот не отпустил его. Усадил за стол и повелел слугам подать медовухи и щедрое угощение. Распрощались тепло, сердечно, обнялись.

Хабаров решил возвращаться северным путём, через Вологду, Великий Устюг и Соль Вычегодскую. Этот путь давал ему возможность повидать родных, проживающих в двух последних городах. Там же имелись родственники и у троих из его двенадцати спутников, в том числе и у десятника Кукаркина, который был его правой рукой в поездке в столицу.

Дьяки Сибирского приказа распорядились, чтобы большой купеческий обоз, направляющийся в северном направлении, взял сибиряков до Вологды.

Выехали из Москвы ранним утром, ещё до рассвета. Двухдневную остановку сделали в Троице-Сергиевой лавре. Отстояли службу в переполненном богомольцами главном храме лавры. Служил сам настоятель.

Потом сделали остановку в Ростове, городе с множеством старинных церквей, и здесь тоже отстояли службу в одном из храмов. Далее миновали Ярославль, переплавились на левый берег Волги. Здесь произошла задержка. Владелец каравана решал какие-то торговые дела с ярославскими купцами, к каравану присоединились ещё несколько саней, гружёных товарами.

Дорога за Волгой шла через леса. Реже стали встречаться населённые пункты с погостами. Ночёвки проводили у костров, выставляя вооружённую охрану. Бывало, что в этих краях пошаливали, нападая на одиночных путников и небольшие обозы, грабили их и, случалось, убивали тех, кто оказывал сопротивление. На большие обозы с сильной вооружённой охраной разбойники нападать не решались. Поэтому всякий владелец купеческого обоза был заинтересован в том, чтобы пополнить его надёжными людьми.

До Вологды добрались благополучно. В этом городе купец, владевший обозом, имел подворье. После остановки в Вологде он намеревался следовать на север, до Архангельска.