Хагалаз. Безликая королева

Лонгрен рассмеялся, заставив Наоми занервничать сильнее, а затем вдруг залпом допил вино. Он указал на графин и поманил девушку пальцем. Она всё поняла и поспешила напомнить бокал.

— Бегаешь ко мне с вопросами от слуг? За кого они принимают мою королеву?

Наоми крепче сжала графин, боясь его ненароком обронить. Лонгрен испытывающее на неё смотрел.

— Не смей молчать, когда я задаю вопрос.

— Мой король, я подумала, что это может быть важно для вас. Периций, сказал, что вы приказывали...

— Я приказывал!

Наоми почувствовала, как сильная рука схватила её за волосы, и уже в следующее мгновение голова девушки ушла под воду. Лицо сразу же обожгло. Наоми едва успела сделать вдох, прежде чем крепкая хватка Логрена лишила её возможности вырваться из водного плена. Она уронила графин, и вино растеклось в воде словно свежая кровь. Девушка в панике забилась, испугавшись, что король и впрямь решил её утопить, однако уже через пару мгновений мужчина вытащил её за волосы обратно и оттолкнул в сторону. Наоми соскользнула и болезненно ударилась о каменный пол. Из глаз её полились слёзы, но девушка радовалась, что их не видно из-за стекающих по лицу струек воды. Причёска была безнадёжно испорчена, а страх только усилился. Лонгрен усмехаясь, наблюдал.

— Такого больше не должно повториться, Наоми. Прекращай выглядеть жалко, а то меня начинает тошнить.

— Прошу прощения, мой король...- подавляя слёзы, девушка поспешила подняться на ноги, — такого больше не повторится.

Лонгрен сделал ещё глоток.

— Скажи, что рабыня может войти. Лекаря отошли.

— Сюда, мой король?

— Прямо сюда, — строже повторил Лонгрен. Наоми, казалось, колебалась.

— Я выгляжу жалко, мой король... как могу я так показаться перед слугами?

Лонгрен отставил бокал и поманил к себе девушку. Наоми подумала, что сейчас её снова начнут топить или ударят, однако не смогла противиться мужу и опустилась на ступеньки рядом с ним. Лонгрен осторожно распутал её волосы и вытащил из них все заколки. Вымокшие золотистые пряди теперь свободно вились вдоль плеч.

— А теперь засмейся, Наоми...засмейся так, будто я рассказал хорошую шутку и веселой выгляни отсюда. Слуги подумают, что мы просто дурачимся, а не то, что ты жалко выглядишь.

— Поняла, мой король.

Наоми засмеялась, как будто Лонгрен и впрямь сказал что-то забавное, и поспешила к двери. Она не могла отделать от жуткого чувства, и между тем как будто признавала правоту короля. «Это он не во вред мне...это будет мне уроком». Громко хохоча, и вкладывая в этот смех всё своё отчаяние, Наоми приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

— Девушка может войти, — весело сообщила она, тут же добавив, — а ты, Периций, свободен. Королю не нужно твоё присутствие.

Мисора с опаской взглянула на мужчину. Он отпустил верёвку, связывающую её запястья и кивнул в сторону королевы.

— Иди, тебя ожидают.

Женщине пришлось повиноваться. Она медленно дошла до купальни, как будто хотела позлить королеву, и в лёгком недоумении взглянула на её мокрые волосы. Впрочем, Наоми улыбалась, и женщине в голову не пришло ничего дурного. Она вошла в купальню, устремив взгляд в пол. «Я не должна смотреть на короля. Он, стало быть, обнажён. Они сочтут это за дерзость». Наоми прикрыла дверь и взглянула на Лонгрена. Рабыня стояла перед ним, и девушка вдруг толкнула её, сама не успев осознать это действие.

— На колени! Перед тобой король! Как смеешь ты выказывать дерзость?

Мисора опустилась и склонила голову.

— Прошу прощение, Ваше Величество, за мою бестактность...

Лонгрен отпил из бокала и смерил девушку взглядом. Волосы незнакомки были засаленными, одежда грязной и порванной в нескольких местах, на исхудавших руках виднелись синяки. На её фоне побледневшая Наоми с мокрыми волосами выглядела настоящей красавицей.

— Подними голову, — приказал король, и девушка повиновалась, — как твоё имя?

— Мисора, Ваше Величество...

— Кто учил тебя убивать, Мисора?

— Никто.

— Тебе доводилось убивать ранее, до того, как ты попала в замок?

— Да, Ваше Величество...

— Кого ты убивала?

— Лживых людей и.… — она выдержала паузу, терзаясь в сомнениях о том, стоит ли говорить правду, — детей...

— У тебя была на то веская причина?

— Да, Ваше Величество.

Лонгрен отпил ещё вина. Мисора наблюдала за движением широких плеч. Короля практически скрывала вода, но он всё равно внушал трепет. Женщине казалось, что он был красив и ужасен одновременно. Более того, она никак не могла представить с этим человеком ту, что стояла позади. Хрупкая Наоми ему совсем не подходила.

— Если бы я снова приказал тебе сражаться, ты бы это сделала?

— Да, Ваше Величество.

— Ты бы убила невинного человека в этом бою?

— Если бы такова была ваша воля.

— А если бы я велел тебе не защищаться, а твоему оппоненту тебя убить? Как бы ты тогда действовала?

Мисора молчала, теряясь в догадках, но Лонгрен вдруг усмехнулся.

— Ты безобразно выглядишь на фоне моей жены, — констатировал он, — Наоми...я хочу, чтобы эту девушку отмыли, дали ей другую одежду и отправили к слугам на кухню. Там как раз не хватает рук.

— Конечно, мой король, — она взглянула на рабыню с неприкрытым отвращением. — Благодари короля, — обратилась она к ней, — он сохранил тебе жизнь и отвёл угол в замке. Ты будешь обязана ему до конца своих дней.

Мисора наблюдала за тем, как Лонгрен усмехнулся. Он повернулся к ним спиной и ушёл в воду по шею. Наоми велела встать, и Мисора охотно подчинилась.

Глава 20 Красота никого не спасёт

16 годами ранее...

— Ты принесла деньги? — грубо поинтересовался мужчина, смерив Сандру взглядом, не терпящим пререканий. Девушка поёжилась от пронизывающего ветра, дующего с северо-востока, и крепче прижала к груди ребёнка. Сандра устала бежать, прятаться и бесконечно оборачиваться. Она едва не подвернула ногу, когда выбиралась из окна на заднем дворе и молилась богу, чтобы никто не заметил её дерзкого побега. Отвратительное чувство не покидало девушку. Ей казалось, что она делает нечто глупое и неправильное, и что грех такого рода искупить будет непросто. «Может, всё обойдётся», — утешала она себя. За спиной капитана стоял кок, во всяком случае, Сандра сделала такой вывод потому, что он был крайне упитанным и даже в момент переговоров жевал галету, быть может, просто проголодался и решил трапезничать без приятелей. Выражение лица его было скучающим и отстранённым.