Хан

Последние слова Каан буквально выплюнул с каким-то потаенным злорадством, отчего сердце защемило и перехватило дыхание, но я старательно отгоняла от себя страшные мысли, которые вились внутри и кусали, стянув с себя темные очки и просто молча удаляясь в ту комнату, на которую Каан кивнул.

Я уговаривала себя, что Хан не посмеет просто взять и пропасть после стольких сложностей…

Не сможет оставить меня совершенно одну в этом мире с новой жизнью, которую я не знала.

В конце – концов, Каан был рядом, а ведь это было самым весомым знаком того, что Хан не ушел, так ведь?

Моя новая спальня была бело-серой, приятной глазу, стильной и красивой, но только это не трогало мою душу, когда я сидела у окна, рассматривая огни города внизу и теряясь в собственных мыслях.

Я слышала, как в гостиной ходит Каан, с кем-то разговаривая по телефону, прислушиваясь и с дрожью пытаясь услышать знакомое имя в потоке непонятной, мелодичной речи, но не слышала.

Когда стало совсем темно, Каан постучался, чтобы сообщать, что принесли ужин, но не настаивал, чтобы я вышла и поела, когда я просто сказала, что не голодна.

А на следующее утро, он сообщил, что сегодня мы завтракаем на общей террасе внизу, а потом едем по магазинам за новой одеждой для меня, и это не обсуждается.

– Но я не хочу…

– Меня мало волнует, что ты хочешь, Лейла. Так нужно сделать и ты это сделаешь. Собирайся.

Я бы недовольно поморщилась и даже, наверное, попыталась бы настоять на своем, если бы в голову не пришла неожиданная мысль, от которой меня бросило в холодный пот:

– Каан, за нами могут следить?....

– Не следить. Но могут проверить, – сухо отозвался мужчина, добавив, – я жду тебя в гостиной. Поторопись.

Больше не было никаких споров и пререканий. Я делала все, как он говорил – ходила, выбирала одежду, ела мороженное, смотрела на фонтан, и молчала. Главное постоянно молчала.

Так прошла еще неделя…

Бесконечная, серая, длинная неделя. Сухая и безрадостная.

Еще одна неделя в череде, проведенной без Хана…

Теперь у меня появилась одежда, которой никогда не было – стильная, дорогая, роскошная, сдержанная и элегантная. Платья, юбки, блузки, туфли, сумочки, платки….а еще планшет, где я могла наблюдать за своей дорогой бабушкой, радуясь тому, что у нее все хорошо.

И телефон, на который мне никто не звонил.

Каждый день я слушала, как Каан разговаривает с кем-то по телефону.

Он вообще много разговаривал и часто сидел на своим ноутбуком с какими-то бумагами. Иногда на турецком, но чаще на понятном мне языке, он отчитывал кого-то, требовал подробного расписанного графика, планов и неукоснительного выполнения всех работ в его отсутствие. И, глядя на него сейчас, слыша все эти разговоры, я думала, что едва ли Каан походил на истинного бандита….скорее он был успешным бизнесменом, который привык все держать под неусыпным контролем, проверяя все и всех, за что кто-то получал каждый день по телефону очередную взбучку.

Каан всегда был сдержан. Всегда собран. Всегда зол…всегда кого-то отчитывал. Всегда на кого-то ругался. Всегда был кем-то недоволен…и лишь один раз, когда его телефон зазвонил, и Каан с каменным лицом, посмотрел на оживший дисплей, его глаза вдруг полыхнули растерянность, паникой и…растаяли.

Впервые я увидела, как эти шоколадные глаза могут светиться изнутри, вбирая в себя тепло горячего шоколада, когда Каан смотрел на свой телефон в явном смущении, словно сомневаясь, стоит ли ему отвечать, даже если было очевидно, что он этого очень хочет.

Я застыла в дверях такая же растерянная и ошарашенная тем, что в Каане могло быть столько эмоций, неловко переступая с ноги на ногу, держа в руках свою кружку с кофе, которую собиралась помыть, но воспитание не позволило мне стать свидетелем чужого разговора. Я быстро закрыла дверь за собой, войдя в спальню снова, слыша лишь то, что Каан решился ответить, заговорив на удивление мягко и тепло.

Был ли это его ребенок? Или девушка? А возможно даже жена?

Ведь я ничего не знала о нем….как ничего не знала и о Хане.

Мы по-прежнему разговаривали очень мало. Точнее будет сказать Каан указывал, что делать, а я молча делала, не смея перечить и отчетливо понимая, что он в любом случае знает и понимает в этой непростой ситуации больше меня. А еще я боялась подвести Хана…сделать что-то не то, чтобы все их старания пошли насмарку.

И, даже не смотря на слова Каана о том, что Хан не придет, не было ни одной минуты, чтобы я не продолжала ждать его…чтобы я перестала прислушиваться к каждому звуку, стараясь неожиданно уловить его аромат и услышать в полумраке этот волшебный голос. Я засыпала в мыслях о Хане, надеясь увидеть его во сне….или ощутить рядом, проснувшись.

Ночью я проснулась от крика Каана, испуганно подскочив и сквозь липкий сон, пытаясь понять, что происходит, подпрыгивая с кровати и устремляясь в гостиную, где слышала его голос.

Он что-то злобно кричал на своем языке, когда я затормозила у самой двери, уже взявшись за ручку, лишь в тот момент понимая, что вряд ли нам что-то грозит…Каан просто с кем-то ругался…но делал это настолько эмоционально и с такой яростью, что я поежилась, тихо возвращаясь к кровати и осторожно приседая на ее край.

Отчего-то вспомнился день, когда, получив ранения, мы неслись в машине, и Каан ругался с Ханом относительно моей дальнейшей судьбы и той аварии, о которой я на тот момент еще ничего не знала…тогда они так же кричали.

Громко. Резко. Шипя и выплевывая какие-то слова.

Если бы только я могла понять, о чем шла речь, начиная дрожать в мыслях о том, на другом конце связи в этот раз мог быть не кто-то с работы Каана, а сам Хан, подпрыгивая на кровати, когда Каан прокричал надрывно: «Аllah belani versin!!!» и послышался грохот и звон чего-то разбившегося, отчего я испуганно застыла, обхватив себя руками, понимая лишь одно – выйти и спросить, что происходит, было самой плохой идеей, которая только могла прийти в мою шальную голову.