Ханна
Шрифт:
Добба хватает нож и бросает его в таз, чтобы смыть кровь. Снимает наволочку с подушки, простыню и одеяло, запачканные кровью. Она собирается все выстирать, все убрать, уничтожить все следы. Мысль, что Ханна убила человека, ее совершенно не волнует — надо всем берет верх ненависть. С бельем под мышкой, держа обеими руками таз, она готовится выйти, когда ее взгляд останавливается на единственном месте в комнате, которое может хранить тайну: на ящике стола. Поставив таз, Добба выдвигает ящик. Внутри она находит связку листов, исписанных одним размашистым почерком, не принадлежащим Ханне. Это стихи на польском языке. Подписи нет. Добба просматривает их в поисках какого-нибудь указания на
…Итак, в книжке деловые записи. И тут Доббу ждет удар. Она обнаруживает, что Ханна открыла третий магазин, ничего не сказав ей. И этот магазин приносит уже большие доходы, хотя для Доббы эта деталь не особенно важна. К тому же Ханна дает регулярно деньги этому Тадеушу, о котором Добба ничего не знает, кроме того, что от него она забеременела и его боится.
В ящике есть и третья вещь, но Добба, захлестнутая волной гнева и ненависти, не обращает на нее ни малейшего внимания. Это кусок темного дерева с двумя вставленными кусочками красного стекла или камня, аккуратно перевязанный муаровой лентой.
Добба закрывает на ключ дверь Ханниной комнаты. Спускается, унося белье и таз, и видит Пинхоса у постели больной.
— Что ты тут делаешь?
— Она кричала, — говорит Пинхос.
И в ту же секунду, как бы подтверждая лаконичный ответ Пинхоса, Ханна снова подает голос. Вскрик очень короткий, идущий из глубины горла; едва раздавшись, он затихает и сменяется жалобным стоном.
— Нужен врач, — говорит Пинхос.
— Нет.
— Она умрет, — не уступает Пинхос.
— Нет!
Взгляды Доббы и Пинхоса встречаются впервые за четверть века.
— Уходи! — грубо приказывает Добба.
Но на этот раз он не торопится ей повиноваться. Он продолжает смотреть на Доббу с невероятным напряжением, вся его жизнь — в черных глазах, обычно ласковых и туманных, теперь полных угрозы. Он поворачивается…
— Пинхос!
Он ждет, повернувшись спиной.
— Ее изнасиловали, — говорит Добба. — Она больна, и у нее голова не в порядке.
Он не шевелится и продолжает ждать.
— У тебя был маленький нож, с костяной ручкой, вот этот. Я видела у тебя раньше такой же.
Никакой реакции.
— Ты ей его дал, Пинхос?
Ничего.
— Ты ей его дал. Значит, ты знал, что на нее могут напасть. И знал — кто.
Добба все еще держит в руках таз. Она добавляет, словно с сожалением, но в словах звучит жестокая радость:
— Надеюсь, она убила его этим ножом. — И дальше — Запомни, Пинхос: Ханны нет дома, ты ее этой ночью не видел. Вчера она сказала, что должна поехать в свое местечко к больной матери, где пробудет некоторое время. Больше ты ничего не знаешь. Понял?
Никакого ответа. Он совсем одет, нет только шляпы.
— Пинхос?
Он наконец делает движение головой, которое можно принять за знак согласия, и уходит. Немного погодя Добба слышит скрип ворот конюшни, но не придает этому значения.
Ханна мечется и стонет во сне, иногда даже кричит от боли, причину которой Добба Клоц ошибочно видит не в ее физическом состоянии, а в психическом; поэтому она продолжает давать Ханне настойку опия, сначала десять, потом восемьдесят капель — доза чуть меньше той, которую принимает сама Добба, когда ноги уж слишком донимают. Под действием лекарства крики прекращаются
и сменяются тихими стонами, но их хотя бы не слышно ни в другой квартире, ни в магазине. Следовательно, Добба сможет скрывать присутствие Ханны столько, сколько понадобится.7 января 1892 года целый день Марьян Каден не видит Ханны. Он несколько удивлен, но пока ничего не предпринимает, делая то, что она приказала: доставляет товар в магазин возле Арсенала, затем в девять вечера, после закрытия магазина, отправляется сменить паренька, ведущего слежку за Тадеушем. Тадеуш дома, вероятно, читает или пишет. Убедившись, что тот никуда не собирается, Марьян идет домой. У него восемь братьев и сестер, он — старший, и все живут на его зарплату.
Ханна не появляется ни 8, ни 9, ни 10 января. Теперь уже Марьян начинает волноваться, тем более что 10-го после полудня приходит Лейб Дейч собственной персоной и объявляет юноше, что тот уволен и что на его место назначен человек, которому Дейч полностью доверяет. На вопрос Марьяна, знает ли об этом решении Ханна, он отвечает: «Да, конечно». Есть новость похуже: зайдя в магазин мод в Краковском предместье, он узнает, что его дядя как официальный управляющий магазином утром подписал подсунутые Дейчем какие-то бумаги, по которым Дейч становится полным владельцем магазина.
Вечером Марьян не без колебаний отправляется на улицу Гойна. Добба выходит на стук, но вместо того чтобы пригласить войти, тащит его по длинному коридору и выводит с черного хода на улицу. Тут она сообщает, что Ханна на несколько дней уехала из Варшавы. Какая-то девушка привезла ей письмо из местечка. Ханна очень обеспокоена состоянием своей больной матери, которая находится при смерти.
Самолюбивый Марьян ничего не говорит Доббе о своем увольнении, считая, что она в курсе дела.
Через два дня еще одна новость: куда-то исчез Тадеуш.
«Пинхос привез врача, Лиззи, привез, осмелившись нарушить запрет Доббы. Он спас мне жизнь, приведя ко мне человека, который учился в Вене со знаменитым Семельвайсом. Я не думаю, чтобы рядовой врач смог меня вылечить от родильной горячки, которая последовала за выкидышем, особенно учитывая перелом тазовой кости и удары по голове, которые я получила. Но я совершенно не помню первых дней болезни. Мои первые воспоминания — голос врача, умоляющий меня не шевелиться, чтобы не повредить сломанную поясницу, затем Пинхос, тень Пинхоса, — он смотрит на меня своими большими печальными глазами, такими кроткими, выражающими так много, что ему не надо ни о чем говорить.
Но чаще всего я вижу Доббу. Она меня кормит, умывает, ласкает своими огромными мужскими руками. Но иногда, когда мозг не затуманен опием, я ловлю в ее взгляде выражение скрытого бешенства. Теперь я знаю, что она готовила месть, которую считала нашим общим делом. Как выяснилось, я была без сознания более трех недель, хотя Добба уверяла меня, что болезнь длилась всего несколько дней. Она совершенно ничего не сообщила мне о Лейбе Дейче, о его делах. И, конечно, ни слова не говорила мне о Тадеуше. Тогда я еще не подозревала, что она знает о нем все или думает, что знает, благодаря своим находкам в моей комнате.
Не сказала она мне и о письме, которое отправила Менделю Визокеру.
Я узнаю о нем 23 февраля, когда произойдут все эти жуткие события».
Пельт Мазур был убит в ночь с 23 на 24 февраля 1892 г. Облава на сутенера длилась шесть недель.
В этой облаве Мендель Визокер не принимал никакого участия. Он даже ничего не знал об этом. К дому, где укрылся Мазур, Кучер прибыл в девять часов вечера. Ночь была ледяной. Дом находился на окраине Варшавы, в глухом месте, отсюда уже начинались огороды, сады и луга, где летом паслись коровы.