Ханна
Шрифт:
Леонора Карузерс и ее муж помогли Ханне получить паспорт до Лондона, а затем и до Австралии. (Пришлось проделать нехитрую манипуляцию с возрастом, заявив, что ей двадцать лет.) Она покинула семью Карузерс в слезах (плакали в основном они, хотя и она тоже из вежливости и из признательности, достаточно искренней, выжала из себя несколько слезинок). Отплыв из Данцига, она добралась до Лондона, а оттуда отправилась в Индию.
Из Бомбея — в Сингапур, из Сингапура — в Перт, из Перта — в Мельбурн. Она путешествовала в каюте второго класса, на которую ей давал право билет Менделя, а Кучер никогда не был скуп. Это было странное путешествие: она почти не покидала свою каюту, поглощая библиотеку, имевшуюся на борту (в основном Диккенса), и отказывалась сходить на берег во время стоянок, боясь опоздать
В 8 часов 30 минут утра 16 июля 1892 года "Китай", пароход грузоподъемностью в четыре тысячи тонн, принадлежащий компании "Пенинсьюла энд Ориентл", обогнул мыс Отвэй и вошел в залив Порт-Филипп, как сказал Ханне один из молодых офицеров, который, как и пятнадцать его собратьев, безуспешно пытался проникнуть в ее постель начиная с Данцига. В Пойнт-Лондсдейле "Китай" восемь часов ждал прилива, продлив тем самым путешествие почти на день. В целом плавание продолжалось семьдесят один день.
Ханна воспользовалась часами вынужденного ожидания, чтобы разузнать, как добраться из Мельбурна до Сиднея. Она еще раз произвела все подсчеты и пришла к выводу, что на 16 июля 1892 года располагает значительной суммой в 897 фунтов стерлингов и 14 шиллингов. Когда она делала расчеты, поймала себя на том, что думает по-английски. (Английским, как и французским, она овладеет' в совершенстве, сохраняя лишь легкий акцент, свойственный жителям Парижа, Лондона или Нью-Йорка.)
И вот Ханна идет по улицам Сиднея, и у нее нет ни гроша. Это длится уже шесть недель. У нее все украли через три часа после того, как она сошла на берег в Мельбурне и направилась к вокзалу на Флиндер-стрит, сама волоча свою сумку (носильщик запросил с нее целый шиллинг!). Умирая от страха, решилась осведомиться о цене билета на автобус до центра города. На самом деле она охотно добралась бы до центра пешком, но ей было стыдно за свою скупость перед другими пассажирами и особенно перед молодым лейтенантом, которому она наговорила за время путешествия столько историй.
Ей посоветовали остановиться в гостинице "Ориентл" на Коллинз-стрит. Но когда она узнала стоимость номера, то поторопилась убраться. В конце концов нашла небольшой семейный пансион, который обладал тем преимуществом, что включал в дневную плату стоимость питания. Время было слишком позднее, чтобы класть деньги в банк, что и сыграло свою роковую роль.
Ей надоело таскать тяжелую сумку (кроме четырех платьев, двух пар обуви и белья в ней было десятка два английских и французских книг). Ханна поставила ее в шкаф и вышла, горя нетерпением увидеть Мельбурн — свой первый заграничный город. Далеко она не пошла, спустилась до Бурк-стрит, о которой ей говорил лейтенант с "Китая", расхваливая ее достоинства и сравнивая с улицей Риволи в Париже. (Ханна понятия не имела, что это за улица Риволи.) На Бурк-стрит она обнаружила несколько вполне заурядных лавочек, и ее настроение улучшилось: если подобные заведения составят ей конкуренцию, то она уверена в победе. Это открытие, сам воздух и оживленные улицы города опьянили ее.
"Я непременно здесь разбогатею", — подумала Ханна.
Возвратившись в пансион, прежде чем спуститься к столу, она решила позаботиться о своих капиталах. Главное: как ей быть с туго набитым купюрами бумажником Менделя? Пришла было мысль рассовать деньги в поясе по талии, а часть спрятать на груди. Это оказалось невозможным, так как шелковое платье плотно облегало тело. Она не нашла ничего лучшего, как оставить кошелек в комнате, спрятав его под матрац.
Поднявшись к себе час спустя, она нашла дверь взломанной. Сумка была в шкафу, но деньги исчезли.
Ей семнадцать лет и пять месяцев. Она — на краю света, в двадцати тысячах километров от своего местечка.
Хозяйка семейного пансиона на Сванстон-стрит — аскетического склада женщина с седыми волосами и желтыми зубами по имени миссис Смитсон. Ее муж будто бы в море, но на протяжении всего своего пребывания в Мельбурне в поисках возможности добраться до Сиднея Ханна так и не увидит его ни разу и предположит, что он существует лишь в воображении миссис Смитсон. С первых же слов миссис Смитсон начинает возмущаться и клянется, что в ее доме подобная кража совершенно невозможна:
у нее живут только несколько одиноких честнейших женщин, какие когда-либо существовали в Мельбурне, плюс две или три пожилые пары и несколько английских пастырей…Но на нее не может не подействовать отчаяние Ханны, которая стоит смертельно бледная и, забыв от волнения английский, смешивает в своей речи французские, немецкие, русские и еврейские слова. Они с Ханной еще раз обшаривают комнату: безрезультатно. Комната находится в конце коридора второго этажа, а коридор упирается в стену с окном. Задвижки на окне сломаны. Это заставляет хозяйку признать, что это скорее всего ларрикины… Констебль того же мнения: да, это ларрикины. Ханне объясняют, что речь идет о типично австралийских ворах, орудующих бандами с безграничной дерзостью.
— Вы не должны были оставлять деньги в месте, доступном для…
Уверенная, что ее никто не поймет, Ханна объясняет констеблю по-польски, что она думает о его советах.
Нет, полицейский не считает, что есть хоть малейший шанс найти воров или возместить утрату.
Всю ночь она не смыкает глаз.
…Но слезами горю не поможешь. Слезы сушат кожу и способствуют образованию морщин, не принося никому пользы. Впрочем, у каждой задачи есть куча решений. На рассвете она опять полна энергии. Рано утром, движимая холодным бешенством, почти ненавистью к самой себе, к глупости, которую совершила, она отправляется узнать, как добираются от Мельбурна до Сиднея и во что это может обойтись. На станции Спенсер-стрит ей сообщают, что она должна доехать по железной дороге до местечка Уадонга, там пересесть в дилижанс, который за пятнадцать или двадцать часов довезет ее до Южного Уэльса, откуда ходит поезд до Сиднея, Да, путь сложен, но это потому, что австралийские территории практически независимы одна от другой и на пограничных пунктах есть даже таможенный контроль. Все путешествие длится три дня и стоит 45 фунтов и 15 шиллингов.
"А не стать ли тебе проституткой, Ханна?"
Все семьдесят дней своего путешествия от Данцига до Мельбурна она обсуждала сама с собой проблему: должна ли она физически оставаться верной Тадеушу? Пересекая Средиземное море, страдая от египетской жары, медленно спускаясь по Суэцкому каналу, она решила: нет, не должна. Простой подсчет: пройдет более двух лет, скорее всего три или четыре года, прежде чем она сколотит достаточное состояние, чтобы выйти за Тадеуша замуж. "Мне будет двадцать или двадцать два года, не слишком молода, но еще и не старая" — было бы очень глупо не воспользоваться этой отсрочкой для подготовки к свадьбе. Ей кажется совершенно очевидным, что она должна предстать перед Тадеушем во всеоружии. Уметь любить — одно из важнейших орудий. "Желательно, конечно, научиться готовить, но с этим можно подождать, особенно сейчас, когда мне не на что купить даже яйцо, — кстати, я хочу есть. Лучше подумаем о чем-нибудь ином".
Она не собирается стать гетерой, но ей нужен кто-нибудь опытный, кто бы ("Ты краснеешь при одной мысли об этом, идиотка!"), короче, кто бы приобщил ее… Если бы Мендель согласился преподать ей урок, когда она его об этом просила на берегу ручья! Перед нею теперь не стояла бы эта проблема.
Миссис Смитсон пока предоставляет ей кров и пищу в кредит, чувствуя себя в некоторой степени ответственной за пропажу в ее доме. Ясно, однако, что это — временный выход.
Она ищет работу, но не находит ничего подходящего: средняя плата от восьми до девяти шиллингов в неделю; ей понадобится экономить два года, чтобы скопить сорок или пятьдесят фунтов, и то при условии, что она вовсе откажется есть, а спать будет под деревом на улице.
На четвертый день она случайно, проходя мимо главпочтамта, вспоминает о телеграфе. Никогда еще она не пользовалась этим современным средством связи. Но где взять деньги? Она продает одно из своих пяти платьев за два с половиной фунта модистке на Бурк-стрит с ощущением, что ее обокрали: настолько смехотворна цена. Она посылает свое горестное послание, сделав его как можно более лаконичным: "Мистеру Шлоймелю Визокеру, 173, Гленмор-роуд — Паддингтон-Сидней — Жизненная необходимость пятистах фунтах — мадам Мендель Визокер, пансион Смитсон — Сванстон-стрит — Мельбурн".