Хантер
Шрифт:
Смеется он что ли?
– Ну, так я ж как из лесу вышел, – охотно пояснил болтливый волк. – Ничего о мире не знаю. Маг-то мне особо не рассказывал. Знаю, что есть эльфы, они как ты, красивые. И йольфы, как тот мужик, что теперь на вас охоту ведет. Ну и то, что высшие людей не любят еще знаю. Вот в целом-то и все.
– Хм. А знать, по сути, больше и не надо. Высшие между собой за власть уже много веков воюют, и конца всему этому не видно, силы-то равны примерно. Поэтому войну «вечной» прозвали, что она даже не война уже, а привычный уклад вещей. Ладно бы сами воевали, плевать бы тогда на них,
– А смески тогда кто такие? – не унимался волк.
Лионелла нахмурилась, взглянула на Хана, но тот улыбнулся ей, и она вновь стала смотреть перед собой.
– Смески, это когда две крови смешиваются, – пояснил ведьмак. – Например, йольфа и эльфа. Но едва война началась, так пророчество появилось. О том, что придет обещанный ребенок, совместивший в себе кровь трех рас, и принесет людям либо покой, либо смерть. С тех пор смески любые запрещены, и потому долго не живут. Ни эльфы, ни йольфы не хотят, чтоб кто из них преимущество получил, и строго следят за исполнением наказаний.
– А… – хотел было продолжить расспросы волк, но посмотрел на ведьмака недовольного и передумал. – Ну, ясно-понятно.
Шли до вечера. Хан, хоть и поистрепался в схватке с верлиоком, и ребра не заросшие до сих пор болели, но слабости позволить себе не мог. Пока не придумают, что с магом, да йольфом делать, нельзя им останавливаться.
Наконец, когда солнце уже почти прилипло к горизонту, сделали привал.
– Ф-у-у-х, я так устал, что аж лап своих не чувствую, – тут же поспешил сообщить всем Ильфорт.
Благо, хоть в дороге молчал и не ныл.
– Хм, – вскинул брови Хан, потирая свои ребра.
Лионелла, что всю дорогу провела на лошади, спрыгнула на землю, обошла по кругу выбранную Ханом поляну, достала что-то из своей небольшой поясной сумки, положила на траву, взмахнула руками – и вот уже на этом месте возвышался походный шатер. Небольшой, максимум на двоих, но все же лучше, чем под открытым небом спать.
– Огошеньки! – обрадовался волк, уже собираясь залезть внутрь.
– А ну, кыш! – Ли преградила ему дорогу. – Это для меня и Ханта. Ты на улице спишь. Будешь нас охранять, хоть какая польза.
– Но… – завозмущался было волк.
– Из-за тебя маг нас везде найти может, так что цыц! Хант, разводи костер, я сейчас зайцев на ужин приманю.
Волк понурил голову и отступил перед принцессой эльфов. Со стороны это смотрелось весьма забавно – большой хищный зверь и маленькая хрупкая девушка. Правда, несмотря на свой рост, Ли волку легко могла хвост накрутить.
Теперь каждый занялся своим делом: ведьмак – костром, Ли – зайцами, Ильфорт – пустой болтовней.
После ужина волк второй раз попытался пробраться в шатер, но ни Лионелла, ни Хантер, пускать его туда не собирались, и разочарованно подвывая, он улегся возле горящего костра, да быстро уснул. Непривычный был к таким долгим переходам, хоть и волк.
Темнело. Не дожидаясь ночи, Ли ушла в шатер. Ильфорт может и спал, да все равно после снятия личины не хотела принцесса на виду оставаться – страх быть обнаруженной уже привычкой стал, под кожу въелся.
Когда Хан к
ней вошел, та уже как йольфи выглядела.– Ты должен помочь проклятой смеске сбежать, – сказала Ли, едва он присел рядом.
– Хм. Неизвестно еще, кого она родит. Может обещанный и вовсе выдумка. Я вот в него не верю, – пожал плечами Хан.
Он много знал об этом пророчестве, и не любил его. Не только за то, что оно ложные надежды давало, мешая действовать, но и за то, как в начале его ведьмачьей жизни из-за него туго пришлось.
– Оно не удивительно, что не веришь, – Ли, как и в прошлую их встречу, потянулась к волосам Хана, но в этот раз он не стал отстраняться.
Тонкие пальцы ловко заскользили, расплетая черные прядки, а после заправили их за остроконечные, чуть вытянутые уши.
Когда Хан только очнулся ведьмаком, не ведал он ничего о мире. Только голод чувствовал, да как нечисть убивать знал, и что от этого жизнь его зависит. А когда впервые к людям вышел – там-то ему и объяснили, что уши его значат.
Смеска.
Мало ему глаза человечьего, итак не ведьмак, а половинка от него, для человека слишком нечисть, для нечисти слишком человек. Так еще и уши острые, а значит, был он в прошлой жизни полу-йольфом. А может, полу-эльфом – и не разберешь уже. Уши вроде небольшие, как у йольфов, и волосы черные. Но вот глаз голубой, хоть и со зрачком, да все равно, к эльфийскому ближе, и кожа далеко не бледная.
За эти уши люди его еще сильней боялись. И того, что кровь высшего в нем текла когда-то, и того, что по закону за связи со смесками наказание суровое положено.
Как так вышло?
Как ведьмаками становятся – никто не знал, да и сами ведьмаки рассказать ничего не могли. А уж Хан и вовсе загадкой на загадке был.
Если в ведьмаков, по каким-то причинам, из людей обращаются, то как Хан, с кровью высших, мог нечистью стать? Невозможно же – никогда прежде ни одного ведьмака ушастого не было. Да и как смеской можно дожить до зрелых лет?
На вид Хантеру было около тридцати пяти, а полукровок куда как раньше убивают.
Да ладно бы только люди, ведьмаки его так же чурались, будто он не нечистью, а смертным был.
Поэтому не любил Хан ни уши свои, ни пророчество об обещанном – ведь и так бывало, что его, ведьмака, за этого обещанного принимали. Причем на полном серьезе. И требовали, соответственно, как с обещанного. Чтоб мир спас. Вот прямо срочно, прямо сию минуту. Поймать и заточить пытались, чтоб он власть в одни руки передал.
И довольно скоро научился он заплетать свои волосы особым образом, чтоб уши не видно было. Только Ли о его секрете знала. Хан-то узнал, что она смеска, а потому посчитал, что так честно будет.
– Так ты заберешь девчонку? – спросила Ли после нескольких минут молчания. – Вдруг действительно та самая? Ты ведь знаешь, отец меня тогда распылит. Сейчас уже доступ к силе своей ограничил, тебя вон сегодня йольфской магией спасать пришлось. А так и вовсе. Не нужна ему стану. Зачем, если избранной из меня не вышло. Даже зачать от него не могу. Да и власть над миром отцу лучше не доверять, он для этого слишком жесток. Я ведь и это понимаю прекрасно. Люблю его, но понимаю. А без девчонки, глядишь, снова он обо мне вспомнит.