Хантер

Нечисть, которую Хан торговцу изничтожить обещал, уже на мага с йольфом была спущена, так что теперь ничего его тут не держало.

Людские земли, принадлежащие эльфам, прошли без приключений, а после и на Рассветные территории самих эльфов ступили.

Ли торопилась – боялась, что смеска раньше срока родит, но и без того быстро выходило.

Эльфы, а Рассветные земли населены гуще, чем человечьи, смотрели на них с явным неодобрением. И пусть никто в драку лезть не собирался, благодаря присутствию Ли, но ни ведьмак, ни волк высшим не нравились.

Да и Хану, чем ближе к Эльфантиэлю, тем туже приходилось – сгущалась магия высших, не оставляя места для навьих созданий.

И как он интересно, смеску проклятую спасать будет, когда сам едва на ногах держится?

Дворец эльфов был прекрасен, о чем не преминул пролаять Ильфорт и лаял всю дорогу от городских ворот, до дворцовых. Хан в ответ лишь хмыкал – бывал тут, видал уже. Красиво оно, безусловно, только от солнца, постоянно над головой висящего, и давления в груди, устаешь быстро, так что и красоту ценить сложно становится.

Ну да, все белое, возвышенное, кружевное вокруг. Из блестящих отполированных камней, что на солнце, как драгоценности сияют. Но дышать ведьмаку от этого не легче. Особенно, когда сам, черный точно ворон, и еще пуще в глаза бросаешься.

– Сначала отцу доложимся, а после отдохнем. А вечером я к тебе поговорить приду, Хант, – стала распоряжаться Ли. – А ты, несчастное животное, молчи громче. Про себя, так чтоб все слышали, что ты молчишь.

– И чего это я несчастное животное? – возмутился Ильфорт, но пригвожденный твердым взглядом принцессы, сдал назад. – Да я и так всегда почти молчу. А теперь и без почти молчать буду.

И когда они вошли во дворец, волк действительно замолчал. Разве что по сторонам не очень культурно пялился, вывалив из пасти розовый язык. Но зато без не нужных замечаний и излишних ахов-вздохов обошлось.

Они прошли по коридорам с высокими потолками, арками и колоннами. Стены тут были украшены росписью, изображавшей подвиги прошлых королей-эльфов, окна сплошь витражные, от которых по полу скакали яркие разноцветные искры.

И вообще в рассветной империи все было солнечное, ясное – оно и понятно, светлые высшие это дети дня.

Король эльфов, как и положено королю, сидел на троне в малом церемониальном зале, выслушивая жалобы и просьбы своих подданных – сейчас как раз были приемные часы.

Он откровенно скучал, облокотив голову о свою руку, и видно было, что мысли его заняты чем-то другим, и он ждет назначенного времени, чтобы поскорее уйти.

Отец Лионеллы, Вальтариэль Второй, имел светлые, совсем белые волосы, смуглую кожу и широкие скулы. Черты лица правильные, аристократичные, нос прямой и тонкий – Вальтариэль был красив, как и все высшие. Самые смелые про себя звали его Вэл, но упаси богиня, если кто-нибудь рискнул бы произнести это вслух.

– Дочь моя, Лионелла, – торжественно кивнул он, вошедшей в зал и остановившейся напротив трона, троице.

В его взгляде было некоторое раздражение, словно он надеялся, что Ли вернется позже, если вообще вернется.

– Отец, – принцесса поклонилась.

– Ведьмак? – вскинул брови король. – Я думал, Лионелла переросла это юношеское увлечение нечистью.

– Ваше величество, – поклонился и Хантер.

Вэл окинул взглядом волка, что без следов магии выглядел, как обычный зверь, но обошелся без вопросов. Волк, к счастью, тоже молчал.

– Хант сопровождал и охранял меня в путешествии, отец. Поэтому я предложила ему отдохнуть во дворце, прежде чем он уедет обратно, – пояснила Лионелла.

– Да будет так. Помощь моей семье должна быть вознаграждена, – кивнул король, хотя было видно, что у него еще остались вопросы.

Да и Хан на отдыхающего не слишком походил. Скорей на задыхающегося.

Лионелла, Хантер и даже волк, еще раз поклонились Вэлу и вышли из церемониальной залы.

– Фух, – выдохнул волк. – Вот так да…

– Цыц, – прервала его Ли. – Рано больно болтать начал.

Она кивнула на тенью сопровождавшего их дворцового эльфа, который, если и удивился говорящему зверю, то виду не подал. Волк, подавившись очередной фразой, замолчал.

В тишине дошли до гостевого крыла, где, выделив ведьмаку апартаменты, Ли ушла.

Волк оббежал спальню и гостиную, сунул нос в умывальню, а после вернулся к ведьмаку, что с наслаждением скинул сапоги и пропылившийся плащ.

– Красота, – вынес вердикт волк. – Все такое кругленькое, в изгибах, расписное. Утонченное, прямо как богиня Лионелла. Никогда во дворцах не бывал прежде. И главное, везде позолота, цветочные узоры. Шикарно-о-о-о. А эльфийской король…

– Ты говори, да не заговаривайся, – перебил его Хан. – Во дворцах и у стен есть уши.

– Я хотел сказать, что он весьма величественен, – повысил голос волк. – И я был поражен его великолепием.

Хантер усмехнулся, а после ушел в купальню, ванну себе ставить.

Вода немного привела его в чувство, хотя магия эльфов по-прежнему давила, стискивая грудь, но отчего-то в этот раз чуть получше было. Едва заметно, да все же.

Привыкает он что ли?

И голод вроде не так чувствовался, хотя в любом случае, скоро ему на охоту идти надо будет – сил он, пока по нави носился, порядком растратил.

Чисто вымытый, Хан прилег на кровать, прикрыл глаза. Волк, набегавшись кругами по комнатам, уже дремал на ковре – устал бедолага.

Расслабившись, ведьмак, хоть и без всякой надежды, попробовал в навь скользнуть – смеску то надо же как-то спасать будет. В прошлый свой визит в Рассветную империю он такого даже не пробовал – незачем было. А сейчас что-то зачастил в навь, как к Усуру в лес стал хаживать. Так глядишь, совсем привыкнет, будет туда-сюда, что курбанчик скакать.

Только хорошо это, или плохо?

К удивлению, вышло, хотя Хан не слишком-то и рассчитывал. Только едва вошел ведьмак, так сразу в реальность обратно выскочил – навь, хоть и была, а будто бы и не было. Чернота, пустота, словно за границы всего попал. Лишь где-то совсем далеко отблески привычного мира мертвых, да висят то тут, то там в пустоте обрывки реальности. А в остальном – хаос.

И мороз по коже от такой нави. Хан-то думал, что ему нижний мир не нравится, мол, слишком холодный и чужой. Так тот мир, в сравнении со здешним, едва ли не родным казался. Съедала навь магия высших.