Хаосовершенство
Шрифт:
Ухает приглушенный взрыв.
– Хранилище долбят, – со знанием дела сообщает Петруха. – Может, присоединимся?
– О шкуре своей думай, – ворчит Тимоха. И вновь вызывает брата: – Митроха, ты где?
– Уже на Пушкареве, – отзывается повеселевший страдалец. – Скоро увидимся.
Старший Бобры выслал двадцать канторщиков, которые сумели отыскать Митроху на Тверской-Ямской и теперь сопровождали обратно, на соединение с основными, так сказать, силами. От которых осталась едва ли треть.
Автоматная очередь. За ней еще четыре. И два взрыва. Засевшие в захваченных банках мародеры стреляют по всем,
– Нужно прорываться дальше!
Николай Николаевич поправляет очки и ухмыляется.
– Я знаю, брат, но как?
В черном комбинезоне из кевлайкры и с «дрелью» в руках субтильный Николай Николаевич выглядит и непривычно, и дико, однако с оружием младший Бобры обращается умело – сказывается бурная юность.
– Ребят в грузовик посадим и под его прикрытием пойдем.
Тимоха кивает на чудом уцелевший мобиль, который бойцы выкатывают из ближайшего переулка. Пятачок простреливается на пять с плюсом, и пластиковый грузовичок не кажется надежным укрытием. Поэтому Николай Николаевич с сомнением качает головой:
– А они согласятся?
– А куда они денутся?
Канторщики не разбегаются, не прячутся по углам, потому что верят в силу и удачу Тимохи. Но старший Бобры не дурак, понимает, что рано или поздно вера даст трещину, а потому не стесняется отправлять людей на опасные задания. Пусть рядовые думают, что в прорыв идет вся кантора, в действительности же ценность для Тимохи представляют исключительно братья.
Позади, где-то в районе Покровки, грохочут шесть взрывов подряд.
– Тритоны тоже разозлились, – комментирует никогда не унывающий Петруха. – Или мы уходим, или…
Пули визжат, канторщики неуверенно смотрят на Тимоху, но тот уже все решил:
– Заводите мобиль! Другого пути у нас нет!
– Все живы?
– Да.
– Не знаю…
– Быстрее!
Озверевшие защитники баррикады не стали праздновать удачный выстрел, а сразу же бросились к подбитой «Тайге», намереваясь растерзать наглых пассажиров внедорожника.
– Быстрее!
Патриция не помогает, а отстреливается, укрывшись за перевернувшейся «Тайгой», поэтому Матильда извлекает оглушенную Дашу самостоятельно.
– Бегите к домам! Я прикрою!
– Пэт!
– Беги, дура!
Древние руны наполняют Патрицию силой. Или же это она вливает мощь в пляшущие на руках черные символы? Кто знает… Главное – результат. А он такой: ни одна пуля не пролетает мимо цели. Патриция установила штурмовую винтовку на одиночную, но стреляет девушка с такой скоростью и такой точностью, что заставляет нападавших в панике вернуться к баррикаде.
Это дает ей возможность нагнать спутниц…
– Не пройдем!
– А на скорости?
– Тоже!
– Черт!
Как и предсказывал Олово, выкатившие на перекресток байкеры немедленно получили порцию внимания от всех заинтересованных сторон. Автоматные очереди и гранатометные разрывы заставили парней сбросить скорость, развернуться и искать укрытия за ближайшими домами. После чего перейти, как выразились бы военные, к попытке позиционного наступления. Которое тоже провалилось.
На многоярусной развязке Сущевского Вала было жарко и непонятно. Все четыре уровня Сущевки и три уровня Новослободской прочно стояли, заполненные разбитыми и подожженными мобилями. Бензоколонка «МосТех Energy» – крупный комплекс, ухитрявшийся обслуживать все семь дорог развязки, – весело горит, сигналя безразличным небесам клубами черного дыма. Емкости с горючим взорвались чуть раньше, эту часть шоу парни пропустили. Зато сполна насладились тем, что предшествовало взрыву и продолжилось после него, – перестрелками.– Черные справа!
– Слева тоже!
– Они же?
– Стреляй, баран, потом разберемся!
– Мы тоже черные, парни, так что не бухтите. Просто стреляйте во всех, кто появится!
Москва оделась в черное, в одинаковые комбинезоны из кевлайкры, которые в обыкновенные дни таскали исключительно работяги да спецназовцы. Удобные и прочные, они валялись в гаражах и шкафах «на всякий случай», который наконец представился.
– А если с ними поговорить?
– О чем?
– Скажем, что нам нужно проехать.
– Иди, говори.
Выстрелы, выстрелы, выстрелы.
Рус готов завыть.
– Надо обходить!
– Как?
– Через Масловку!
– Поздно!
Рев двигателей, скрежет и грохот падающих с четвертого уровня мобилей заглушают даже выстрелы и взрывы. Байкеры оборачиваются и почти все и почти одновременно ругаются: со стороны Ленинградки к развязке медленно идет колонна, возглавляемая тремя здоровенными бульдозерами.
– Похоже, парни, у нас новые гости…
– Я не могу высунуться!
– Я знаю!
– Патриция! Справа!!
Мамаша Даша, как и Матильда, не стреляет, но по крайней мере смотрит по сторонам, вовремя предупреждая об опасности. Витринные проемы большие, враги могут подойти откуда угодно. К счастью, стекол давно нет, и ничто не мешает целиться.
– Справа!!
Пэт резко разворачивается и нажимает на спусковой крючок, предсмертный вскрик остается за пределами восприятия, теряясь в царящем вокруг шуме.
– Слева!!
Когда врагов слишком много, не спасают даже сверхспособности. Точнее, спасают, но и только.
Забаррикадировавшиеся в маленьком магазинчике беглянки давно не помышляют о продвижении вперед – отбиться бы, но и это удается с большим трудом.
– Что им от нас надо? Что им надо? – рыдает прижавшаяся к стене Матильда. – Мы ведь им ничего не сделали! Что им от нас надо?
– Убить!
– Но почему?
– Потому что сегодня все убивают всех! День такой!
– Справа!
Выстрел.
Патриция присаживается на корточки и вставляет в штурмовую винтовку последний магазин.
– Я убью еще тридцать ублюдков. Что будет дальше – не знаю.
– Рус… – шепчет Матильда.
– Ты можешь уйти, – тихо говорит Мамаша Даша.
Гадалка знает, что Пэт прорвется. Одна – прорвется обязательно. Побежит, перепрыгнет, угонит мотоцикл, убьет всех, кто встретится на пути, – прорвется. Мамаша с Матильдой стали гирями на ногах Избранной.
– Не собираюсь.
– Ты должна!
– Привыкай к тому, что решения принимаю я! – Пэт высовывается из-за прилавка, тут же возвращается обратно и грубо, по-мужски, ругается.