Харизма

— Занятно получается… — говорю я… — Я ведь тоже в то же время был в том месте.

— И?…

— Не помню. Двое суток не помню, причем я не пью особо. Говорят, выпил только бутылочку пива. А твои друзья как?

— Что — как?

— В смысле, с ними ничего странного не начало происходить?

— Нет.

— Ты точно знаешь?

— А чего тут знать? Нас было всего трое — Катька, подружка моя, и ее бойфренд. Ты вообще обещал не спрашивать, а рассказывать.

И я гляжу, чем больше Инна приходит в себя, тем серьезнее и официальное становится ее тон. Кажется, еще вот-вот — и она начнет меня на “вы” называть.

— А, ну да. Рассказываю. Через некоторое время ты обнаружила, что твоя жизнь тебя тяготит и надо что-то менять и куда-то двигаться. И ты занялась карьерой,

— Это верно, — кивает Инна и смотрит на часы. — И достигла успехов. Ты рассказывай быстрей, потому что, кстати, через десять минут за мной приедет машина.

— Бойфренд?

— Нет, служебная.

— Тебя возят на работу на машине?

— Да, Продолжай.

— Погоди. Расскажи, как ты добилась такого высокого положения?

— Очень просто. Правильный режим дня, фитнесс, холодный душ по утрам, планирование рабочего времени правильное общение с правильными людьми.

— Ну и я примерно о том же… Так вот, затем ты заметила, что твое тело может превращаться.

— В ежика.

— Не только.

— Не заметила.

— Заметишь. А еще в один прекрасный день ты заметишь, что можешь превращаться в людей.

— Пока не замечала.

— А еще в один прекрасный день ты заметишь, что тебе хочется убить вышестоящего по должности, труп уничтожить, например, съесть, а самой превратиться в него.

Инна хлопает ладонью по столу:

— Хватит! Почему я должна выслушивать этот бред?

— Это правда. Это все к тебе придет. У тебя в голове сидит программа, она начинает работать.

— Значит, вот что, — холодно говорит Инна. — Мне пора собираться на работу, еще себя в порядок привести, у тебя, наверно, тоже свои дела?

— Да уж, — говорю. — Дел у меня непаханый край. Меня по всей стране уже, наверно, ищут со спутников.

— А что ты натворил? — настораживается Инна.

— Ничего. Бегал много. Светился. Интересовался, откуда у меня такие способности.

— Мне, например, это совсем не интересно, — говорит Инна.

— Ты не находишь это странным?

— Нет.

— Человек превращается в ежа и не считает это странным! Может быть, это часть программы?

— Может быть, нам имеет смысл закончить разговор в связи с нехваткой времени? — холодно произносит Инна.

— Да уйду я, уйду сейчас. Скажи мне вот что — кто-нибудь еще из твоих знакомых превращается… э-э-э…

— Нет. — Инна стремительно выходит в коридор и щелкает замком на двери. — Машина придет через семь минут, я не хочу, чтобы шофер видел у меня в квартире неизвестного мужика в халате.

— Шофер будет ревновать?

— Нет. Но это может дойти до нашего босса.

— А каким, собственно, боком твоего босса тревожит… начинаю я и осекаюсь.

— А твой босс это и есть твой бойфрейд?

— Бойфренд — не вполне удачное слово, он не настолько молод, — отчеканивает Инна, твердо глядя мне в глаза.

— Наверняка еще и женат, — говорю я.

— Пошел вон! — взрывается Инна, распахивает дверь и продолжает злым шепотом: — Какое твое собачье дело?!!

— Стоп, — говорю. — Ты меня так и хочешь выгнать в белой пижаме?

— Да. Мне она не очень нужна. Но, если угодно, молодой человек, можете оставить пижаму и убираться вон голым.

— Мы уже на “вы”?

— А если угодно, можете уйти как пришли — через канализацию.

— Через водопровод, — поправляю я.

— Как вам угодно. Прошу покинуть помещение.

— Значит, так, — говорю. — Во-первых, мне нужен телефон.

— Будет лучше, если вы сделаете свой звонок из автомата!

— Нет, мне нужен твой домашний телефон. На всякий случай.

— Видимо… — Инна сверлит меня глазами, — видимо, у нас нет повода для новых встреч.

— Ты не в офисе, Инна, — говорю я. — Разговаривай со мной человеческим языком, а не как секретарша. Если ты мне не дашь свой телефон и мы не договоримся о встрече, я буду вынужден побеседовать с твоим шофером и сыграть перед ним комедию.

Инна вспыхивает.

— В таком случае я немедленно вызову милицию и скажу, что на меня напал тот самый маньяк Алекс, которого они разыскивают.

— Вот стерва! — искренне возмущаюсь я. А затем вдруг даже неожиданно для самого себя хватаю ее в охапку за тонкие плечики и целую в губы. Инна повисает у меня на руках, и вдруг я чувствую острую боль — и понимаю, что держу в руках громадного ежа, завернутого в серый пиджачок. Я рефлекторно отпрыгиваю назад и разжимаю руки — еж брякается на порог со скрежетом и откатывается в квартиру. В следующую секунду дверь защелкивается перед моим носом, и внутри проворачивается громоздкий ключ. На пороге передо мной лежит обломок иголки размером со спичку, я поднимаю его, с досадой вонзаю в дверной косяк, а затем подпоясываюсь потуже и спускаюсь по ступенькам на улицу.

Прежде чем открыть дверь, оглядываю себя — махровый халатик очень похож на кимоно. А почему бы и нет? Босиком в кимоно? Гордо поднимаю голову, сжимаю руки в кулаки, поджимаю локти повыше и разминочной трусцой выбегаю из подъезда.

Как ты понимаешь, Москва — город безумных людей. Поэтому менты так безошибочно вычисляют приезжих. Идет себе человечек по городу — тихий, скромный, загорелый,. постриженный без авангарда, одежонка на нем складная, серенькая. Украшения, конечно, — как же не украситься? Цепочка золотая, зуб золотой — все как у людей. А менту издалека видно — вот он, клиент без документов, без регистрации или чего там положено спрашивать. И попался человечек. А вот если бы шел в сомбреро и ярких клетчатых штанах, махал розовым флагом и на одном глазу у него висел монокль, это сразу видно — свой, местный. Культура другая.

Помню, как-то ехал я в метро, а напротив сидел пожилой кавказец — солидный, седой, гордый. А на руке у него перстень с гигантским камнем такого нежно-малахитового цвета, каким разве что в детских садах цифры на горшках рисуют. Но он гордо едет, брови насупил. В свои кожаные куртки и турецкие брюки завернут — тусклые, темные, с расцветкой старого чемодана. И колотушка эта на пальце сверкает. А я смотрю и думаю — вот странно, пожилой человек, солидный, а носит на руке побрякушку такого несерьезного цвета… Не стыдно? Как баба, как не мужик прямо. И вдруг поймал его взгляд. Не знаю, какое у меня лицо было но я сразу понял — у него сейчас такое же, когда он меня разглядывает. Посмотрел я на себя — а на мне ярко-желтая куртка, из тех, что в любую погоду и в любой местности со спутника видны. И тут мне так смешно стало! Пока я над цветом его перстня прикалывался, он мою куртку изучал. И тоже небось думал, что нормальный мужик в такой цвет никогда не оденется…

Так к чему я это говорю? Вот ты думаешь, пока я через полгорода трусцой пробежал босиком, в белом халате пижамном, — думаешь, на меня хоть одна собака посмотрела? Хоть один прохожий оглянулся? Хоть один мент поинтересовался документами, которых явно нет при себе? Мент тоже не дурак. Ему на жизнь надо зарабатывать, а не лекции слушать о пользе сыроедения, босохождения и древних методов превращения организма в боевую корягу по системе японской боевой школы Годен-До.

Надо сказать, бежал я не всю дорогу. Два раза заскакивал в попутные троллейбусы, а один раз проехал остановку на метро, как я туда прошел, не спрашивай — у нас, самодельных йогов, свои методы. Не потому что мне бежать было не в кайф — бежать-то как раз полный кайф, поутру, по прохладце. А просто чтобы след сбить и на Инку не навести. Потому что из того места, куда я собирался попасть, запустить собаку обратным ходом — плевое дело.