Харон ("Путь войны")

– Позволите?
– спросил Крамневский, входя в каюту-лабораторию.

– Конечно, - Егор Владимирович вполне искренне обрадовался визиту капитана... нет, командира. Только сейчас он почувствовал, насколько устал от многочасовых бдений с наушниками и блокнотом.

– Наши посиделки становятся традицией, - заметил Крамневский, подыскивая место, чтобы присесть. В лаборатории доктора наук, казалось, не осталось ни одного квадратного сантиметра, свободного от бумаг, пленок и разнообразных приборов. Разве что на полу.
– Только чая у меня с собой нет.

– Сбоку, - подсказал ученый, но Илион уже сам нашел откидное сиденье на стене.
– Ничего, перетерплю.

– Хотел было вызвать вас на мостик, - сообщил моряк, садясь и вытягивая ноги, насколько это было возможно в тесноте каюты. По тому, как он двигался и опирался на стену, было видно, что командир тоже очень устал, хотя и старался скрыть это.

– Но решил, что не стоит лишний раз дергать вас. Вот, зашел сам.

– Хотите узнать что-то конкретное?
– деловито уточнил Радюкин.
– Или все сразу?

– Конкретных вопросов у меня, пожалуй, нет, - немного поразмыслив, ответил Крамневский.
– Точнее, их слишком много. Откуда такое фантастическое опреснение забортной воды? Почему странно искажена вся система океанских течений? Почему по всей Атлантике непрекращающийся шторм, да такой, что уже потеряли одну антенну? И так далее. Поэтому, наверное... все сразу. У вас есть какие-то предположения? И прежде всего, конечно, вопрос вопросов.

Радюкин подумал над тем, что этот визит есть своего рода высшая степень уважения со стороны командира военного корабля. Какой-то особой формы уведомления командира о результатах научных изысканий не предусматривалось, и Илион мог одним мановением пальца вызвать к себе доктора, как и любого другого члена экипажа. Но вместо этого предпочел придти самолично.

Ученый покачался на рабочем стуле, словно проверяя его на прочность. Это простое движение послужило заменой привычно вышагивания по кабинету - доктор привык говорить стоя или на ходу. Подводник терпеливо ждал.

– Прежде всего, скажу, что все нижесказанное есть исключительно догадки и гипотезы, для однозначных заключений все еще катастрофически мало данных, - Радюкин мимолетно удивился, как легко и гладко, почти автоматически складываются привычные академические формулировки. Все-таки кабинетная школа никуда не денется, даже если лекция проходит на глубине трехсот метров в бушующей свирепым штормом южной Атлантике.
– Как я понимаю, "вопрос вопросов" - это зачем им вторжение к нам?

– Да, - коротко ответил Крамневский.

– Повторюсь, пока можно только гадать... Но гадать уже более-менее обосновано. Насколько я могу понять, в основе всего лежит чистая экономика в сочетании с психологией ... аборигенов.

– Экономика?
– переспросил Илион.

– Да, обычная экономика. Хотя вам она, почти наверняка не покажется таковой.

Радюкин взял со стола карандаш и слегка постучал по нему кончиками ногтей. Еще одна давняя привычка, пришедшая из далеких времен, когда юный Егор очень боялся публичных выступлений и брал в руки карандаш или ластик, как бы переливая нервозность в посторонний предмет. Страх ушел, а привычка осталась.

– Небольшая преамбула. Следует отдавать отчет в том, что перед нами не наша культура, не наш социум. Классическая ошибка не слишком искушенных социологов, изучающих закрытые сообщества - стремление оценить их как родственные своим, только с некоторыми косметическими отличиями. Когда у нас старались разгадать мотивы вторжения, то поневоле ориентировались на собственные представления. Естественно, что загадку решали главным образом по методике "как и почему поступил бы я?". Мы даже представить себе не могли, насколько... болен местный мир, какими страшными патологиями он одержим. И я склонен считать, что в силу этого все наши теоретики ошиблись.

– Теория бегства или переселения кажется вполне убедительной, - отметил Крамневский.

– Особенно глядя на то, что творится вокруг. Не могу сказать относительно общества, вам виднее, но... океан здесь действительно... болен.

– Бегство или переселение изначально сложно рассматривать как первопричину. Слишком малые силы для полноценной агрессии и полного завоевания. Кроме того...
– Радюкин порылся в бумагах.
– Кроме того, судя по тому, что господин Трубников выловил из эфира, в частности, из переговоров капитанов кораблей, все эти климатические эффекты начались примерно полгода назад. Так что, я думаю, означенные аберрации могут быть побочным эффектом "пролома" между мирами, но вряд ли являются причиной и поводом.

– К чему тогда склоняетесь вы?

– Деловая операция. Бизнес-предприятие, - сообщил Радюкин, с легкой улыбкой ожидая вполне предсказуемую реакцию собеседника.

Подводник подумал, почесал затылок, покрытый короткой щетинкой отрастающих волос. Высказанная ученым мысль была бредовой по своей сути, но командир все-таки постарался добросовестно ее обдумать и найти какой-то скрытый смысл. Не нашел и воззрился на Радюкина, ожидая пояснений.

– Доктор, давайте без драматических эффектов, - с холодной вежливостью попросил он.
– У меня слишком много дел и слишком мало времени, чтобы разгадывать ребусы.

– Простите, - искренне извинился Егор Владимирович.
– Даже ученые иногда любят пошутить, пусть и не всегда уместно.

Радюкин положил карандаш и начал объяснение.

– На самом деле все достаточно просто, если, как я уже говорил, понять, что мы имеем дело с совершенно иным обществом. И у этого общества совершенно иные ценности и представления о морали...
– взгляд ученого упал на одну из катушек, и его передернуло от недавних воспоминаний, от такого даже закаленная психика могла дать трещину.
– Давайте представим себе социум, который живет войной... представили?

– Хмм... Стараюсь.

– Имейте в виду, не думайте о людях, которые просто долго воюют, это совершенно не то, - посоветовал Радюкин.
– Представьте людей, которые именно живут войной. Битвы, ярость схватки, торжество победителя - вот в чем их главная добродетель и вершина переживаний. Распространите представление об армии, вторгшейся к нам, на всех, кто проживает здесь. Всех без исключения.

– Допустим... Продолжайте, - слегка поторопил Радюкина Илион.

– Замечательно. Так вот... Там, - Егор указал пальцем вверх, словно намереваясь пронзить пальцем чуть закругляющийся потолок каюты.
– Народ-воин, народ-убийца, который десятилетиями жил войной и за счет войны. Он либо сражался, либо готовился к новым битвам. А насущные потребности неизменно формируют под себя всю экономическую систему. Что такое затяжная война с точки зрения экономиста? Это изъятие из системы позитивного производства множества трудоспособных граждан, а так же значительное перемещение всех ресурсов и капитала в непроизводственный сектор. Чем дольше идут военные действия, тем дальше заходит процесс и тем жестче фиксируется вся система. Понимаете? Следите за мыслью?

– Весьма внимательно. Я помню школьный курс экономики и понимаю, о чем вы говорите. Но пока не вижу связи с толпой садистов, которые вломились к нам в прошлом году.

– А связь самая прямая, - Радюкин не выдержал и встал. В тесной лаборатории можно было сделать лишь два шага в одну сторону и обратно, но даже эта имитация ходьбы помогала собраться с мыслями.
– Теперь представьте, что война закончилась. Все враги либо побеждены, либо сдались, либо не представляют интереса в силу слабости и бесполезности. Что дальше?