Химеры 2

У принца был отлично поставленный голос и внятная речь, как у хорошего актера, а глаза буквально лучились. Они были очень светлые, лунные, хрустальные, с невероятной светоотдачей - Рамиро впервые мог рассмотреть легендарную дареную кровь так близко. Эффектно, ничего не скажешь. Ни фотография, ни кинопленка передать этого сияния не могли.

– Впрочем, довольно пафоса!
– принц потянулся куда-то в толпу и ему передали резную старинную арфу, похоже, и правда, музейную.
– Лучше я, в честь нашей встречи, спою вам несколько народных песен.

Он поставил арфу на колено, любовно прислонил к себе и провел по струнам узкой длиннопалой рукой.

Зазвучал мягкий аккорд, и в тот же миг далеко, за стенами казарм, взыла воздушная тревога. Принц прижал ладонью струны, пережидая, а Рамиро с беспокойством взглянул на Белку. Та сидела тихо, спрятав голову беловолосому найлу под пиджак. Аранон рассеянно поглаживал ее по плечу.

Потом снова зазвучал переливчатый аккорд, пальцы принца забегали по струнам.

– Это весна виновата,

Солнцем земля согрета.

Оставлю бархат и злато -

Стану простым хинетом.

Хинету немного надо:

Острый меч и кольчуга.

Земля от рая - до ада,

Да чтобы ждала подруга.

Слушатели встрепенулись и стали подтягивать - песня была очень старая, ее любили петь горожане на праздничных застольях и семейных посиделках. В полумраке блестели десятки глаз, устремленных на принца, даже Вильфрем, подперев подбородок кулаком, мечтательно улыбался. Логан Хосс, сидевший рядом с ним, смотрел на Лавенга умиленно и ласково, слов он, видимо, не помнил, зато мычал в такт и покачивал тяжелой головой. Сэн Иен, лорд Ранд и его сын тоже глядели на принца с обожанием, подпевали, как могли, запаздывая и глотая слова. Госпожа Кайра протирала очки, и лицо ее было просветленным и каким-то беспомощным, незащищенным, а глаза моргали, словно ослепленные.

Зато Черепок и другие хинеты-наемники песню прекрасно знали и дружно подтягивали.

– Красотка с холодным взглядом,

Не опускай ресницы!

Хинету всякая рада,

Когда он в окно стучится.

Рамиро захотелось курить и он начал бездумно листать книгу - дымить в двух шагах от певца он не решился, да и пепел стряхивать некуда. Было бы неплохо попросить Принца-Звезду спеть что-нибудь из “Песен сорокопута”, Лара бы дорого дала, чтобы их послушать. Или эти “песни” существовали только как стихи и не были положены на музыку?

Анарен спел про хинета и начал другую залихватскую песню, тоже смутно знакомую. Похоже, он таким образом завоевывал аудиторию. Впрочем, это ему удавалось.

Где сейчас бродит Ньет? Рамиро покосился на фоларицу - она, кажется, заснула у найла под рукой. Принц все пел и пел - и ему подпевали. Глядели на него с восхищением и обожанием. Струны арфы ритмично звенели, заставляя публику дышать в такт. Рамиро маялся без курева, мучал книгу, открывал и закрывал ее, и клял себя за то, что совершенно нечувствителен к музыке. Арфа вдруг мелодично застонала и умолкла - принц прижал струны ладонью. Стало очень тихо.

– А что прекрасный господин там такое интересное читает?
– недовольно спросил принц. Рамиро захлопнул книгу и покраснел.
– Наверное, нечто значительно более интересное, чем мои песни.

– Прошу прощения, я не нарочно… - начал оправдываться Рамиро. Принц недовольно сверкнул на него серебряными глазами и вскинул голову, окружающие мрачно молчали.

– То есть машинально… Песни ваши очень интересные!

– Что это за книга?
– настаивал Анарен. Рамиро невольно подумал, что тот в бытность свою ребенком был очень капризным.

– “Песни синего дракона”, - ответил он неохотно.
– Авторства Мигеля Халетины, вашего современника, кстати. Вы ведь наверняка и знакомы с ним были, вот чудо-то.

Серебряные глаза чуть расширились и лицо принца застыло красивой маской.

– Мигеля Халетины? А разве он не… То есть, когда он ее написал?

– Уже в зрелые годы, когда жил на севере, перед тем, как стал лордом Нурраном.

– Что-о-о?
– Анарен отставил арфу и поднялся со стула. Потом шагнл к Рамиро и требовательно протянул руку.
– Позвольте мне эту книгу, прекрасный господин.

– Но это подарок. Я не могу.

– На пару дней. Почитать, - Анарен криво усмехнулся, и лицо его стало страшным.

Рамиро неохотно протянул книгу. Принц принял ее, словно боясь обжечься, потом повернулся к остальным.

– Прошу меня простить, вынужден удалиться, - сказал он, игнорируя разочарованные возгласы.
– Плохое самочувствие. Всего доброго.

*

– Авантюру вы затеяли, - проворчал Гваль, перезаряжая пистолет.
– Киаран, ну куда тебя несет на ночь глядя. Сожрут.

– Мы и сами отлично справимся, - Киаран надулся.

Ньет перетягивал шнуровку на тяжелых военных ботинках и помалкивал. Ему было интересно, что задумала полуночная малявка.

– Понимаешь, Гваль, если мы их не найдем, то кто знает, что может случиться. Если это наймарэ… он все что угодно может натворить. Мне Нож рассказал о том, что было в Катандеране, если то же самое начнется в Химере… с сестрой можешь попрощаться. Но если боишься - с нами не ходи.

– Вы улицы не знаете и карту читать не умеете, - буркнул Гваль.
– Отпусти вас, живо заблудитесь. И сожрут вас где-нибудь. Что будете проверять в первую очередь?

– Вот этот большой гастроном, - Киаран потыкал пальцем с темным заостренным ногтем в карту с флажками.
– Его неоднократно обворовывали, а набор украденного… странный. И я умею читать карту, Гваль. Если дело только в этом.

– Я хочу пойти, - Гваль сказал, как отрезал.
– Это дело меня касается, а вам не помешает присмотр. Все.

Ньет внимательно пригляделся. Эти двое, похоже, что-то скрывали. Какой-то тяжелый разговор или кошка между ними пробежала… Кажется именно Гваль привез полуночную малявку в Химеру.

– Ты мне не лорд, чтобы указывать, - взбеленился Киаран.
– Я жалею, что вообще согласился тебя взять.

– А ты не жалей. Без меня тебя собаки сожрут, забыл?

– Если бы ты не сунул меня, как котенка, УКВДшникам!

– Это был единственный выход!

– А я-то еще не стал тебя есть!

– Кхм!
– громко кашлянул Ньет. Найл и полуночный обернулись к нему и замолчали.

– Если вы хотите выяснять отношения, то, может быть, пойдем на разведку завтра? Наймарэ наверняка подождет, приостановит свои дела. Я тогда в казарму вернусь, у меня свой человек есть, и он беспокоится, кстати.