Химеры 2

Киаран посмотрел на свою руку, залитую горящим золотом почти до локтя, на замирающий золотой слиток в ней, на быстро тускнеющее сияние. Поднял руку ко рту и лизнул - жгучая солнечная вспышка омыла язык и небо, проникла в горло, загорелась внутри расширяющимся огненным облаком. Оно ширилось и росло, раздвигая киарановы пределы и заставляя расти вместе с ним. Он увидел млечно светящееся небо, пронизанное тысячами полуночных всполохов, в узорах летящего фосфорного следа, увидел алое зарево человечьего города, тлеющее пунктирное кольцо, очертившее яму завода, и в центре ее, рядом с собой - тусклый синеватый огонь, присутствие чужой немалой силы.

Киаран рванулся к нему - и навстречу, шевелясь и волнуясь, развернулась сизая пальчатая воронка, колоссальный зев на тонком стебле. Киаран рухнул в него, как в шахту, проглоченный, как мотылек, как камешек, как пуля из Пэ А девять двадцать пять, как серебряная пуля, проедающая себе ход в полуночной плоти. Он рвался внутрь, глубже, глубже, оставляя на стремительно смыкающихся, перемалывающих его стенках лоскуты кожи, обламывая крылья и когти, под треск собственных костей, проталкивая себя вниз и вниз. Спазматически сжавшись, воронка попыталась извергнуть его, но он рвал, рыл и грыз, не пытаясь ни защититься, ни спастись.

Снаружи вспыхнуло и взвыло пространство, брызнул огненный дождь, капли его впивались в тело и жгли, но врагу они причиняли куда больше вреда - маленькие сестрички Киарана, они точили и плавили полуночное мясо, а в теле Киарана лежали смирно, как зерна.

Но вскоре их стало слишком много, а тела слишком мало, и оно рассыпалось, словно горсть искр.

*

Колодец вывел отряд наружу, в открытый дебаркадер, между перевернутыми вагонетками и съехавшими на пути развалившимися стеллажами. Ржавые конструкции тряслись и дребезжали, будто рядом проходил тяжелый товарняк. Пробирала знакомая тошнотная жуть - как всегда бывает в присутствии высшего демона.

Небо за побитыми стеклами быстро темнело, похоже, собирался снег.

– Они там, - сказал Ньет, облизывая побелевшие губы, и потыкал дрожащим пальцем в металлические ворота, ведущие вглубь завода.

Если фолари прав, и демоны дерутся - откуда тут вообще взялся второй?
– то скрываться особо нечего, наймарэ все равно сейчас не до посторонних.

– А дети? Людей чуешь?

Ньет замотал головой.

– Не слышу… если они тут есть… не слышу, глушит.

– Ждем остальные группы?
– спросил Черепок.

– Нет. Наше дело - занять собой наймарэ и уничтожить его. Или хотя бы удержать до прихода штурмовиков.
– Рамиро оглядел бойцов, рассредоточившихся у ворот.
– Детей спасать по возможности. Никаких договоров о заложниках, никаких разговоров с Полночью вообще. Двигаемся быстро. Лагарте, увидишь наймарэ, сразу выпускай ракету.

К дребезгу ржавого металла добавился клекот и свист, от которого заныли зубы.

Рамиро пнул висящую на одной петле дверку в воротах и вбежал в цех, впереди своих людей.

Они были тут - двое или больше, не поймешь. Посреди заброшенного цеха, прямо над трещиной в полу, в коконе расплывающейся, как чернила, мглы, опутанном синими электрическими разрядами, клубилось какое-то месиво из шипов, когтей и крыл. Бесчисленные хвосты хлестали воздух, в носу запершило от гари, озона и сладкой вони, уши немедленно заложило.

Рамиро укрылся за бетонным обломком, вскинул винтовку, рядом с ним, бледный до синевы, нечеловечески оскалясь, открыл огонь Ньет. На наймарэ посыпались осколки, и вверх, сквозь разбитую крышу, ушла красная звездочка, грохот ракетницы никто не услышал.

В противоположные двери ворвались черные фигуры, рассредоточились, ища укрытия - найлы. По сцепившимся тварям ударил густой град серебряных пуль. Впрочем, те никак не отреагировали, занятые дракой. Рамиро невольно прикинул, что было бы, если бы тварь была одна и прицельно заинтересовалась альдским, к примеру, отрядом… достаточно одного удара шипастым крылом…

Вслед за черными фигурами в кожанках с цех влетели стремительные белые тени - одна, вторая, третья, еще пара, еще… - пронеслись между ржавых станков и ринулись прямо в клубящийся ком. На мгновение ком словно разбух, крутанулся - и белые твари брызнули из него, посыпались, как снег с крыши - и только тогда Рамиро увидел, что это собаки. Мертвые и умирающие, разбросанные по всему цеху, как тряпичные куклы.

Согласный грохот винтовок не прекращался, найлы подготовились отлично. Вой достиг предела, за которым уже не слышит человеческое ухо и почти отказывает разум.

Фиолетово-черный ком в сетке сизых молний взметнулся вверх, к разбитому потолку - и из него выпало вдруг что-то небольшое, какой-то комок тряпья, и остался лежать на краю трещины, а все пространство цеха заполнили рваные, свистящие прорехами крыла. Взмах - разметавший станки и бетонные обломки, взмах - крушащий железные мостки второго и третьего этажа, взмах - и вниз полетели стекла и куски перекрытий, а колоссальная, располосованная в бахрому тварь ушла в темное небо…

Нет, не в темное - в перекрестье прожекторов, снаружи загрохотал пулемет, вступил второй, и Рамиро несколько секунд наблюдал, как кувыркается над остатками решетчатых балок гигантская драная половая тряпка, а потом тяжело, увлекая с собой часть стены, рушится туда, где когда-то был заводской цех.

Несколько судорог в куче обломков - и демон замер, засыпанный кирпичом и покореженным железом.

Тишина оглушила, все замерло, лишь пар от дыхания поднимался и блестели рассыпанные повсюду осколки. Рамиро увидел, как через цех, закинув винтовку за спину, бежит к трещине какой-то найл, а у трещины шевелится… шевелится…

– Не стреляйте!
– хриплый голос, поднятая ладонью вверх рука.

Найл вдруг остановился, словно на стену налетел, а навстречу ему поднялся - кое-как, будто новорожденный - теленок? нет, олень, маленький, всклокоченный, с венчиком рогов, от силы отростка три-четыре… Прижав уши, проковылял мимо найла, потом шибче, шибче - мимо разметанных обломков и мертвых собак - и выскочил за двери уже совсем резво.

– Иттить, - сказал рядом Черепок, опуская винтовку.
– Что это было?

*

– Куда ты денешься! Куда ты, нахрен, денешься!
– Энери шагал по ночной Химере, по темным, плохо освещенным улицам, там и сям слабо светились заклеенные бумагой окна.
– Куда я денусь! Ты, сука, даже и не представляешь, куда я могу деться!

У него не было никакого желания стать разменной монетой в политических играх герцога Астеля, пусть даже самого распрекрасного, гостеприимного и радеющего о свой стране. С мучительной ясностью вспомнились глаза и кривая ухмылка Альбы - о, семь сотен лет назад!
– он тоже сказал “куда ты теперь денешься, о мой принц!”. Энери зажмурился и некоторое время стоял неподвижно, вдыхая сырой холодный воздух. Вдалеке тоскливо выла сирена. Чернота внутри ожила и ворочалась, расталкивая ребра.