Химическая свадьба

— Тамбовский волк тебе Васька, — заразившись от неё зевотой, сообщила Василиса и отвернулась к стенке. — Мы с девчонками пили чай после твоего ухода, я не голодная. И вообще, иди, вон, Крумову «тёмную» устрой, раз грозилась.

— А что, наша звезда мировой величины всё же подхватил профессиональную болезнь? — Федора свернула несессер в трубочку и застегнула пряжку.

— Вроде нет, но ты профилактически же, — явно не очень расположенная к беседе Василиса сунула голову под подушку. — Гаси свет, ложись спать уже!

— Да погоди… Ты не спишь? Я что расскажу — угореть можно!

Не дожидаясь василисиного ворчливого подтверждения, что она «уже» не спит, Федора поведала душераздирающую историю о своих ночных похождениях.

После того как Смиты показали гостям слизеринское общежитие (по дороге туда им встретился Снейп, которому Федора на совершенно голубом глазу передала большой привет от Иванны, за что была удостоена фирменного взгляда) и библиотеку, все отправились в башню Рэйвенклоу. Там всё та же неугомонная Федора немедленно обзавелась приятельницей в лице светловолосой третьекурсницы, отрешённо сидевшей на подоконнике в компании планшета и пера, быстрыми штрихами набрасывая чей-то портрет. Две художницы быстро нашли общий язык, и вскоре рэйвенкловка Луна потащила Федору по живописным достопримечательностям замка, оставив Смитов с Василисой в гостиной Дома.

Прогулка завершилась затяжным совместным пленэром на смотровой площадке Астрономической башни. Луна снабдила всем необходимым Федору, которой было решительно заказано брать на торжественный приём свою амуницию, и обе провели упоительные часы за рисованием панорамы окрестностей Хогвартса. Спохватились они очень нескоро — даже закатившееся солнце не помешало творчеству. Проголодавшаяся Федора упросила позёвывающую Луну сводить её на кухню за провиантом, и тут началось веселье.

Для разогрева в кухне они наткнулись на пищевых конкурентов в лице компании, состоящей из пары томно-воздушных шармбатонских барышень, одного не менее томно-воздушного шармбатонского юноши и нескольких гриффиндорских старшекурсников. Сделав себе по чашке какао и разжившись плюшками, барышни завели негромкую беседу об искусстве, косясь на соседнюю группу каждый раз, когда гриффиндорцы разражались радостным гоготом в ответ на какую-нибудь реплику шармбатонок. В ходе дискуссии обе художницы сошлись во мнении, что воздушный юноша — определённо брат одной из барышень.

— У них и форма ушных раковин идентичная, — мечтательно пропела Луна, в очередной раз взглянув на субъекты обсуждения.

— Очень изящная, — подхватила Федора.

Юноша, хоть и находился на некотором отдалении, похоже, прекрасно слышал, что говорят о нём, так как после этих слов заметно приосанился.

— Очень, — согласилась Луна. — Почти как у домовиков, такие же тоненькие, розовые.

— А какой рисунок прожилок кружевной! — восхитилась Федора.

Юноша сдулся, послал художницам испепеляющий взгляд и отвернулся обратно к своим.

— Ну, вот, такая милашка — и никакого чувства юмора, — сокрушённо вздохнула Федора. — Всегда так с ними.

— Ребята, наверное, устали, — предположила Луна. — Интересно, это не миссис Норрис там? Кис-кис-кис! — громко позвала она.

Гриффиндорцы резко всполошились и засобирались по койкам, настойчиво предложив гостям поскорее проводить их до кареты. Федора, когда в кухне остались только они с Луной и несколько драющих сковороды домовиков, заинтересованно покрутила головой и поинтересовалась, где киса. Луна, окинув кухню рассеянным взором, предположила, что она убежала. Допив какао в блаженной тишине, девушки решили, что и им сон не повредит, на чём и разошлись.

Уверив новую подругу, что найдёт дорогу сама, Федора задержалась, чтобы прихватить плюшек с собой, после чего отправилась искать выход из подземелий, что, как оказалось, было не самым простым делом. Стоя у очередной развилки коридора и мучительно решая, какую дорогу выбрать, она вдруг заметила невысоко над уровнем пола пару красных огоньков, приближающихся из сумрачных глубин правого ответвления, и судорожно зашарила по карманам в поисках волшебной палочки. Не успела она найти злополучный артефакт, как огоньки приблизились, оказавшись глазами кошки, которая тут же была изловлена, поглажена и почёсана за ухом. Памятуя рассказы Луны, Федора решила дождаться появления кошачьего хозяина, чтобы спросить дорогу; она даже не подозревала, что шаг в шаг повторяет действия Иванны. Кошка издала протестующий мяв и, цепляясь за мех воротника облегчённой мантии, начала старательно выкручиваться из дружеских объятий, так что Федоре было непросто одновременно держать и зажатые под мышкой свёрнутые в трубки рисунки, что она успела сделать, и костлявую привереду, орущую благим матом и норовящую просочиться сквозь пальцы.

Явившийся на зов напарницы Филч был далеко не так дружелюбен, как менее года назад в аналогичной ситуации. Обнаружив вопиющее нарушение режима, отягощённое жестоким обращением с животными, смотритель разорался и затопал ногами, изрядно повеселив Федору, не очень-то поддающуюся запугиванию подобными методами. Отпустив кошку, она восторженно запрыгала вокруг Филча, восхищаясь, как замечательно у него изогнуты височные кости и какие выразительные надбровные дуги, и требуя согласия попозировать для портрета. Замороченный Филч уже готов был сдаться и предпринять отступление, однако к нему подоспело неожиданное подкрепление в лице патрулировавшего коридоры незабвенного декана Дома Слизерин. Одним выразительным взглядом вернув в коридор тишину, он поинтересовался, почему студенты Дурмштранга имеют основания полагать, что в праве после отбоя находиться вне своих кроватей? Федора, моментально смекнув, что метод, только что едва не сработавший на Филче, тут не поможет, застенчиво поколупала пол мыском сапожка и сообщила, что пошла в туалет и заблудилась. Снейп, осознав, что дискутировать тут бессмысленно, презрительно фыркнул и велел ей следовать за ним.

— Кажется, профессор Каркаров, это ваше, — с плохо скрываемым ехидством сообщил Снейп Каркарову, вышедшему на верхнюю палубу, чтобы выяснить причину шума в столь неурочное время.

— Благодарю за содействие, профессор Снейп, — церемонно расшаркался Каркаров. — Как я погляжу, для вас в порядке вещей студенты, нарушающие режим? Дамблдор, очевидно, при всех своих талантах, всё равно не в состоянии обеспечить должную дисциплину? — с неменьшим ехидством предположил он, глядя в сторону замка, где на одной из открытых галерей мерцали огоньки; Снейп проследил за его взглядом и сделал кислое выражение лица. — Впрочем, где моя вежливость. Не желаете заглянуть в кают-компанию на рюмочку чая? Обсудим современную молодёжь, — многозначительно предложил Каркаров.

Снейп внимательно посмотрел на тревожные огоньки на галерее, затем опять на Каркарова. Тут он вспомнил о присутствии представителя «современной молодёжи», который жадно внимал диалогу, переводя восторженный взгляд с одного профессора на другого и обратно.

— С сожалением вынужден отклонить ваше приглашение, долг зовёт, — скривившись, ответствовал Снейп. — В другой раз, — обозначив кивком прощание, он по наведённым сходням вернулся на берег и исчез во тьме, направляясь обратно в Хогвартс.

Каркаров, проводив его угрюмым взглядом, повернулся к Федоре, как-то вдруг оказавшейся почти у трапа, ведущего на нижние палубы и в трюм.

— Завьялова, тебя куда несёт? Ну-ка, марш в мой кабинет! Нет, стоп. Лучше в кают-компанию, — вовремя передумал он, поняв, что явление в кабинете конкретной отдельно взятой студентки грозит спонтанными разрушениями и катаклизмами, устранять которые в этот час он был не очень расположен.

— На рюмочку чая, профессор? — Федора, которая уже настропалилась незаметно ускользнуть в свою каюту, от неожиданности не подумала, что с юмором сейчас не повредит быть аккуратнее.

— Сейчас кто-то договорится, — подтвердил её запоздалые подозрения Каркаров; он резко сменил курс и направился на вторую жилую палубу, где, помимо студенческих кают, располагалась просторная кают-компания.

— Я нема, аки могила, — простодушно уверила Федора и засеменила следом, удерживая так и норовящие выскользнуть из рук свитки с рисунками.

— Да, кстати, убери свою адскую треногу со шканцев, что за бардак? — на ходу вещал Каркаров, пребывающий, очевидно, не в самом благостном расположении духа. — Да не сейчас, когда поговорим! — рявкнул он через плечо, когда Федора развернулась, чтобы немедленно бежать прятать свой этюдник, который установила сразу по прибытии в надежде успеть порисовать до торжественного приёма, и не успела убрать.