Химическая свадьба

— Позвольте мне взглянуть, — вкрадчиво раздалось над их головами.

— Доброе утро, сэр! — хором воскликнули Смиты, приветствуя Снейпа, неслышно возникшего рядом с ними.

— Здравствуйте, профессор, — широко улыбнулась Федора, тем не менее, не торопясь отдавать бумажку. — Вы правда полагаете, что я заколдовала записку на победу?

— Не думаю, что вам это под силу, но проверить не мешает, — ехидно отозвался Снейп, протягивая вперёд руку.

— Здравствуйте, сэр, — сказала Федора, улыбнувшись парадной улыбкой и торжественно пожав тянущуюся к бумаге руку.

— Не испытывайте моё терпение, — с расстановкой молвил Снейп, одарив её ледяным взглядом. — Ваш статус гостьи не снимает с вас необходимости быть вежливой.

— Простите, сэр, я исправлюсь, — Федора, не меняя выражения лица, протянула ему записку.

Снейп достал палочку и принялся делать сосредоточенные пассы над бумагой. Федора, равно как и остальные девушки, внимательно наблюдали за его действиями. Завершив магические манипуляции, он убрал палочку и развернул записку, после чего бросил быстрый взгляд на Федору. Та сидела с той же идиотически-радостной улыбкой и не спускала с него глаз. Внимательно изучив клочок бумаги, Снейп вернул его Федоре.

— Почерк у вас отвратительный, — процедил он. — Даже призвав на помощь воображение, я бы не разобрал, что тут написано.

— Это кириллица, сэр, — пояснила Федора, быстро складывая бумагу. — Кубок Огня читает по-русски, сэр?

— Вот и проверите за обедом, — фыркнул Снейп и поспешил их оставить.

— Декан сегодня настроен на редкость благодушно, — хихикнула Хоуп.

— Ничего себе «благодушно», — вытаращилась на неё Василиса.

— В норме он наорал бы и отправил на исправительные работы, — подтвердила Тори.

— Всего-то, — разочарованно протянула Федора. — Хотя, он, видимо, решил, что я ку-ку, и, как человек разумный, понял, что лучше тему не развивать.

— Это потому, что он легилимент, а ты думаешь и говоришь синхронно, причём говоришь ровно то, что думаешь, — пояснила Василиса.

— Ну, не всегда, — коварно ухмыльнулась Федора.

Выяснив у Смитов время обеда, она метнулась к Кубку, опустила в него записку и вместе с Луной отправилась болтаться по окрестностям. Василиса прилипла к Смитам, и до обеда они успели не только ещё немного погулять по Хогвартсу, но и посетить дурмштрангский корабль с дружественным визитом. «Орёл» произвёл на Хоуп и Тори сильное впечатление. Устроившись в кают-компании за чашкой чая, англичанки расспрашивали про корабль Василису, которая, впрочем, сразу честно призналась, что понятия не имеет о принципе его передвижения, зато разделила их предположение о том, что на корабль наложены чары расширения пространства, так как потенциально за две ходки «Орёл» способен перевезти большую часть студентов.

Помещение кают-компании было просторным, но со сравнительно низким потолком — Тори, встав на цыпочки и вытянув руку вверх, смогла коснуться дубовых панелей потолка. В комнате царил лёгкий сумрак — относительно светло было только возле задней стены, во всю ширину которой располагался ряд иллюминаторов. Стены, убранные деревянными панелями с лаконичной резьбой, украшали старинные географические карты. Расставленные без какого-либо систематического порядка низкие тяжёлые диваны и мягкие кресла были обтянуты коричневой кожей и тускло поблёскивали шляпками медных обойных гвоздиков в приглушённом тёплом свете волшебных канделябров. На журнальных столиках, стоящих среди диванных групп, располагались невысокие бронзовые керосинки, также служащие больше украшением, нежели для освещения. Пол кают-компании укрывал однотонный тёмно-зелёный ковёр с толстым ворсом.

Кроме Василисы и Смитов в кают-компании студентов не было — все двадцать человек разбрелись по территории Хогвартса, зато большая часть преподавателей предпочитала коротать выходной именно здесь. В большом кресле, стоящем в самом тёмном углу, накрыв лицо книжным разворотом, дремал Ринат Ларин, молодой перспективный доцент кафедры Трансфигурации, самый светлый журнальный столик занимали, раскладывая на двоих «Ссору», две подруги: Назгуль Айтматова, младший преподаватель кафедры Алхимии, и Толкын Ертаева, доцент кафедры Ментальных практик. Снорре Снорресон, флегматичный доцент кафедры Артефактологии, сосредоточенно правил о точильный камень набор резцов по дереву, расположившись возле столика под одним из окон. Не хватало только Ефима Мандельштама, младшего преподавателя кафедры Гербологии, который также взялся читать теорию по Бестиалогии; спал он сейчас или вместе со студентами изучал окрестности — сказать было сложно.

Василиса рассказала Смитам, что, во избежание отставания кандидатов в Чемпионы от учебной программы, были приглашены преподаватели по нескольким основным дисциплинам.

— Часть профессоров будет раз в одну или две недели перемещаться сюда с помощью портключа, чтобы провести коллоквиумы по усвоенному самостоятельно материалу, — сообщила она. — Ну, там, Рунология или Арифмантика требуют меньше практических занятий, потому с этих кафедр никто не поехал. И так далее. Профессор Каркаров лично будет вести занятия по Тёмным искусствам, Практическим чарам и читать Теорию боевой магии.

— А пиропластика и тому подобные занятные штуки у вас на какой кафедре изучаются? — с тревогой уточнила Хоуп.

— Конкретно пиропластика — это Практические чары. Действительно «занятные штуки» — это Тёмные искусства, хотя и на Трансфигурации и Практических чарах редко скучать приходится. А что? — спросила Василиса.

— Мы хотели как-нибудь напроситься на занятие вроде того, как профессор Каркаров нам устроил в гостях у доктора Мачкевич, — объяснила Тори. — Это возможно, как считаешь?

— А ты сама спроси, — мотнула головой Василиса, глядя ей за спину.

В кают-компанию только что зашёл Каркаров. Жестом велев присутствующим не вставать и вообще не обращать на него внимания, он огляделся и прошествовал к диванной группе, занимаемой Смитами и Василисой. После обмена приветствиями он присел в соседнее кресло и насмешливо обвинил Василису в разбалтывании секретов потенциальным соперникам. Выслушав исполненные праведного гнева протесты Василисы против выдвинутых обвинений, Смиты, смущаясь и перебивая друг друга, повторили свою просьбу адресно и, к великой своей радости, согласие получили. Несколько часов до обеда, на котором должны были огласить имена избранных Чемпионов, прошли в увлекательных разговорах, темы которых так или иначе касались применения смежных знаний на практике; к беседе приобщился даже проснувшийся доцент Ларин.

…И Кубок, и Дамблдор будто ждали, когда утихнут овации, приветствующие первого объявленного Чемпиона. Слизеринцы, делящие свой стол с дурмштрангцами, старались особенно рьяно, будто Виктор представлял их Дом.

Василиса, которая вместе с Хоуп и Федорой сидели с ближнего к преподавателям края стола, вдруг заметила, что Федора, в отличие от остальных однокашников, не вопит и не скачет, что было очень странно. На лице её отражалось выражение глубочайшего самодовольства, а издаваемое ею негромкое торжествующее квохтание в сочетании с сияющей миной звучало прямо-таки демонически. Василиса поймала её взгляд и смогла выхватить одну единственную мысль: «Получилось!», после чего резко повернулась к благодушно улыбающемуся директору Хогвартса, продолжающему сжимать слегка обугленный клочок пергамента. Даже с разделяющего их расстояния Василиса смогла рассмотреть буроватый краешек пергамента там, где записка с именем осталась нетронутой огнём.

— Ты… ты… — задохнувшись от удивления, Василиса вытаращилась на Федору, пытаясь подобрать слова.

— Ты что-то хотела сказать, дорогая? — казалось, если Федора улыбнётся ещё шире, уголки её рта сойдутся на затылке.

— Ты сжульничала! — наконец сформулировала Василиса.

— Ничего подобного, — Федора, которую просто распирало от гордости, снисходительно глядела на дурмштрангцев, дружно поздравляющих Виктора. — Я сделала, как мне было сказано — написала имя на клочке пергамента. Я истолковала слова профессора Дамблдора как «напишите имя вашего кандидата». В конце концов, сделай я что-то не так, Кубок не принял бы мою заявку, а я сейчас лежала бы рядом с теми бедолагами в лазарете.