Химическая свадьба

— Наши — слизеринцы, я имею в виду — разное говорят, — сказала та, перебравшись внутрь загона, поближе к Иванне, чтобы не повышать голос.

— Что-то конкретное? — насторожилась Иванна.

— Нет, было бы что конкретное — я бы вам сказала. Пока только слухи, — мотнула головой Хоуп. — Сплетни, то, что знают от родителей. Голословная уверенность в скором возвращении Сами-Знаете-Кого.

— Хорошо бы, если голословная… — к вящему удивлению Иванны, вздохнул Никита, которого, судя по всему, гипотетическое возрождение Тёмного лорда нисколечко не вдохновляло.

Хмурясь, Хоуп поведала о царящих в слизеринском общежитии настроениях, резюмировав, что, несмотря на отдельных здравомыслящих персон, основная масса студентов её Дома считает Волдеморта народным героем, а особо одарённые интеллектом персоны даже рисуют себе подобие Тёмной метки (за что лично от неё получают обязательное взыскание). Иванна задала несколько уточняющих вопросов и едва не отправилась обратно на корабль, делиться новостями с Каркаровым, но спохватилась, вспомнив, что шла сюда с конкретной целью, и задержалась ещё ненадолго. Тут её вновь удивил Никита, который, не дав вооружённому гребнем с застрявшими в зубьях волосами Якову и рта раскрыть, услужливо бросился поймать и привести околачивающегося поблизости единорога, причём сложно сказать, чем удивил больше: тем, что ринулся помогать, или тем, что единорог не стал от него отбрыкиваться.

— Никитос, так ты у нас невинный цветочек, — восторженно цокнула языком Федора и многозначительно проиграла бровками. — А с виду-то… Хотя, нет, с виду тоже невинный цветочек.

Студенты, за исключением покрасневшего Никиты, загоготали так, что Иванна едва сдержала улыбку, в глубине души отчаянно завидуя их свойству не впадать в отчаяние перед лицом грядущих бед. Сама она всё больше сомневалась, что сможет надолго сохранить такую способность.

Иванну, вернувшуюся на корабль с единственным специально выбранным единорожьим волосом, встретил безмолвно укоряющий взгляд Каркарова, который терпеливо дожидался её пришествия, следя за тем, чтобы ни пирог, ни глинтвейн не остыли.

— Снимай свитер, у меня кой-какая занятная мысль есть, — скомандовала она, даже не подумав извиниться за суматошную отлучку.

— Может, поужинаем сначала, прежде чем твои занятные мысли воплощать? — язвительно поинтересовался Каркаров.

— Вот не надо сарказма, тебе не идёт, — Иванна показала язык, встала у письменного стола и, сунув под пресс-папье единорожий волос, принялась искать среди своих «русалочий». — Добудь мне, пожалуйста, золотую нить, тогда я смогу поужинать спокойно. У Снорре спроси, скажи, самая тонкая нужна. И, наверное, детектор ауры, так быстрее найду… О, не нужно детектор, кажется, нашла! — она выдрала волос, придирчиво изучила его и, оставшись довольной, сунула его под то же пресс-папье.

— У меня стойкое подозрение, что мною бессовестно помыкают, — сообщил успевшей зарыться в артефактологический справочник Иванне Каркаров, но всё же за недостающим компонентом отправился.

Разумеется, к ужину она не притронулась, пока не сплела из добытого материала замысловатый шнурок; он отправился под пресс-папье, и только тогда Иванна позволила себе сделать перерыв и присела на койку.

— Сейчас ещё подумаю, в каком зелье его вымочить, и можно будет завязывать, — анонсировала она с чувством глубокого морального удовлетворения, снимая чары остановленного времени с пирога и принимаясь его разрезать.

— Мне только непонятно, зачем ты меня раздевать кинулась, если ещё ничего не готово было? — спросил Каркаров, разливая глинтвейн.

— Ну-у-у, полюбоваться хотела, — похлопав ресницами, застенчиво отозвалась Иванна; она не собиралась признаваться, что первоначально ничего глобального не планировала, думая просто завязать у него над локтём в виде браслета единорожий и «русалочий» волосы по отдельности, а про золотую нить и плетение придумала в последний момент.

Каркаров, ничуть не купившись, осуждающе заявил, что её стоит отшлёпать за непоследовательность и непочтительность, и нечего подлизываться, не поможет — тут Иванна как раз подсела ближе к нему и полезла обниматься, заверив, что он может делать всё, что взбредёт в голову, только пусть сначала позволит ей завершить задумку, и вообще, лично у неё всё готово, честно-честно, свитер уже точно можно снимать. Каркаров, настроенный немного поворчать, в ответ просто закатал рукав выше локтя и весьма ехидно покосился на Иванну. Та для закрепления темы вновь показала язык и пошла к столу за шнурком, который, не мудрствуя лукаво, сразу же обмакнула в «чернильное» зелье. Эта идея тоже осенила её совершенно внезапно.

Прочитав над шнурком первую часть обережной формулы, Иванна завязала его двумя пальцами выше каркаровского левого локтя и прочитала вторую часть формулы; шнурок засветился серебром и, почти мгновенно вспыхнув, исчез. Довольная результатом Иванна символически отряхнула руки и хотела с чувством выполненного долга откинуться на собранное из подушек изголовье, но Каркаров удержал её и прижал к себе, крепко обняв.

— Спасибо тебе. Только ради твоей заботы, ради тебя, я не позволю им себя убить, — тихо сказал он.

Иванна потёрлась предательски защипавшим носом о его плечо.

— Правда? — невпопад спросила она.

— Мне есть, за что побороться, Ивушка. Не сомневайся, — кивнул он.

— Ну, да, один раз его победили, значит, и во второй раз получится, — стараясь изо всех сил звучать уверенно и бодро, согласилась она. — Кстати, знаешь, что творится на Слизерине? Одному нашему общему знакомому другу стоит держать ухо востро…

Не позволяя себе раскиснуть больше, чем уже раскисла, Иванна принялась рассказывать обо всём, что узнала у загона.

Среди всей этой суеты Иванне чудом удалось организовать повторное рисование — Снейп опять взялся изображать тотальную занятость и виртуозно увиливать от визита на «Орёл», но в итоге всё-таки убедился в бесполезности своих усилий и в середине мая сдался, позволив отвести себя в капитанскую каюту. В этот раз рука Иванны двигалась увереннее, а Снейп, смекнув, что всё закончится гораздо быстрее, если он не станет лезть с комментариями, пережил процедуру в полном молчании.

Отпустив Снейпа «сохнуть», Иванна попросила его поддерживать синий огонёк и принялась за Каркарова, прикинув, что ей как раз хватит сил на браслет. Снейп весьма резонно задал вопрос о судьбе сравнительного исследования, но Иванна только отмахнулась и, сославшись на «студенческие разговоры», спросила, что он думает о слухах в слизеринском общежитии. Каркаров тему горячо поддержал, поинтересовавшись мыслями школьного руководства обо всём этом. Снейп одарил обоих взглядом массового поражения, очевидно, понял, что с этой публикой такой фокус не пройдёт, принял вид «что я вообще здесь забыл?» и демонстративно отвернулся, ссутулившись, словно взвалил на свои плечи вес Вселенной. Иванна, узрев скорбно проступившие на его спине позвонки, мгновенно исполнилась сострадания и испытала укол совести за свою бестактность, но Каркаров, не находя ни малейших причин менять тему, вопрос повторил. Снейп повернулся с весьма свирепым выражением лица и осведомился, как Каркаров предлагает бороться со слухами, которых, кстати, лично он своими ушами не слышал? Каркаров, ничуть не растерявшись, порекомендовал аккуратно расспросить Драко Малфоя: даже если от своего папаши тот ничего не знает, то разговоры сверстников ему прекрасно известны, и он с удовольствием поделится информацией с деканом. Иванна, уже отрешившись от сочувствия, напомнила про абсолютно лояльную и трезвомыслящую Хоуп Смит, которая, стоит её спросить, расскажет всё без утайки. Снейп, словно только и ждал этих слов, величественно сообщил, что в отличие от некоторых считает недопустимым впутывать в свои дела вверенных ему студенток. Каркаров в ответ выразил глубокую печаль тем, что силы, которые стоило бы пустить на разведывание положения вещей, Снейп тратит на упражнения в остроумии. Под их ненавязчивый обмен любезностями Иванна и не заметила, как закончила рисовать браслет.

В правильности своих действий она убедилась через неделю с небольшим. Двадцать седьмого мая в Хогвартс нагрянул господин Бэгмен, и Чемпионам назначили встречу в девять вечера возле квиддичного поля. Иванне стоило больших усилий уговорить Каркарова не тащиться следом за Виктором — ничего с детинушкой нехорошего по дороге не случится. В этот раз, увы, женская интуиция дала сбой. Когда к кораблю притопал хмурый встревоженный Хагрид и позвал Каркарова следовать за ним, Иванну едва не хватил удар, так как она, разумеется, вообразила худшее. Впрочем, когда Каркаров со слегка обалдевшим Виктором вошли в кают-компанию, где не находила себе места в ожидании Иванна, она взяла себя в руки — не хватало ещё начать сеять панику на пустом месте. Глобально, конечно, вовсе не пустом, но как частный случай…

— Витя, присядь, сейчас вызову Карла Ивановича, он тебя осмотрит, — распорядился Каркаров, указав на один из диванов и принимаясь разжигать камин. — Живо разошлись по каютам! — рыкнул он на прибежавших было на суету товарищей Виктора.

Макар, Яков и Никита мгновенно развернулись и скрылись из кают-компании со скоростью звука. За ними, дабы не навлечь на себя ненароком директорский гнев, последовали читавшие что-то на соседнем диване студентки.

— Я в порядке, профессор, — вяло возразил Виктор и умоляюще уставился на Иванну.