Хирургическое вмешательство

– Только адептов, - ответил тот в смущении. – А их там нет. Там мусор всякий… может, даже просто менты.

– Но нам-то от этого не легче.

– Извините… - пролепетал Жень.

– Не извиняйся, - строго сказал Дед. – Если б ты был взрослый мужик, ты бы от них пятна на асфальте оставил. А т-ты пацан. Тебе помощь нужна. Мы обещали, и мы поможем.

Он опустил голову и с усилием сглотнул.

Ксе смотрел во все глаза. Он знал, что сейчас случится: сейчас Арья медленно обернется к нему и что-то скажет – что-то жуткое и терзающее его душу.

Арья обернулся.

– Ксе, - глухо произнес он и отвел лицо, первый не выдержав взгляда. – Ксе… Этому я не учил. Никого не учил и сам забыть хотел. Прости. Тебе придется… прямо сейчас.

Тот только кивнул. Ученик чувствовал настроение Деда и не спрашивал, что за умение ему предстоит перенять. Вихрь вокруг него тоже чувствовал – и плясал, пел, плескался от радости, потому что юного бога войны не пугала готовность к убийству. Люди, которые сейчас дышали, думали, ждали в засаде, не подозревая о том, что уже мертвы, были жрецами, и потому мальчик готов был визжать от счастья. Он даже чуть сожалел, что имеет другую внутреннюю природу, нежели шаман Ксе. Жень не умел убивать жрецов, но очень хотел научиться.

Арья медлил.

– Ксе, - выдавил, наконец, он, и лицо старика исказилось, - понимаешь, Ксе, ведь больше ничего сделать нельзя… не убежим мы от них… вообще отсюда не выйдем…

– Дед, - тихо сказал Ксе, - ты учи давай. Не оправдывайся.

Молодой шаман поднял руки ладонями кверху, и лихорадочно горячие кисти Деда накрыли их.

Чувство, знакомое с детства и драгоценное сердцу.

Чувство, не требующее слов.

– Понимаешь, - шептал Дед, – если б можно было ей объяснить… но она не понимает. Она не понимает полутонов. Все-таки попробуем, чтоб не насмерть…

Ксе стоял с закрытыми глазами, медленно покачиваясь по часовой стрелке. Когда Арья освободил его руки, ученик резко переменил направление движения и тут же очнулся.

– Пошли, - сказал Арья, заметив, что взгляд Ксе вновь стал осмысленным. – Я первый, Женька со мной. Из машины мы тебе просигналим. Не надейся, что пройдешь по моему следу легко. Лья наверняка видел не всех, и я всех не увижу.

– Есть, - по-солдатски отрапортовал Ксе.

– Нету, - мрачно ответил Дед. – Как-нибудь на досуге подумаешь, почему контактеров не берут в армию. Ну, до встречи.

Он положил руку на плечо застывшему у стены Женю и легонько подтолкнул божонка вперед.

Тяжелая дверь, обитая пахучей кожей, закрылась за ними, и Ксе рухнул в стихию – как метеорит, с неописуемой высоты падающий в океан.

…Сознание Матьземли казалось спокойным, но напряженным. Богиня, непредставимо огромная физически, обычно распределяла свой растительный разум по всей плоти, а сейчас ее мышление сосредотачивалось на крайне малом отрезке пространства; впору подозревать, что изо всего, происходящего на Земле, по крайней мере, в Евразии, главным было именно это. Несколько шагов от подъезда к машине, которые сейчас проходили великий старый шаман и маленький беззащитный бог.

Ксе чувствовал их ясно, как самого себя.

Он чувствовал также, частью самостоятельно, частью – впитывая мысли и действия Деда, людей, которые ждали. Жрецы ни секунды не сомневались в том, кого видят; двери машин открылись, подошвы ботинок коснулись асфальта. Четыре молодых неофита. Четыре водителя с милицейскими удостоверениями.

…Точно русоволосый внук подставил локоть дряхлому деду там, на тротуаре перед подъездом. Дед грузно оперся, виновато ворча и не подымая глаз. Вздохнул.

Ксе ощутил этот вздох как свой. На миг он стал старым, очень старым, опытным, могущественным и мудрым, но вместе с тем невероятно приблизился к смерти. Она, не первая и не последняя на пути его души, все же размягчила шамана, отняла беспечность и легкость, заразила тревогами. Все зная, все обдумав, решившись, Арья испытывал боль и страх.

Ксе сжал зубы.

Дед, точно в детстве, позвал его к себе, и ученик почти что стал им. Нахлынули воздух, холод и звук, поблекшие, как пропущенные через какую-то пленку.

– Мати, - величественно и строго сказал старик, крепко сжав руку потного от волнения Женя. – Возьми!

Она всколыхнулась.

Она поднялась ненамного, ровно настолько, чтобы исполнить просимое.

Потом опустилась.

Ксе видел, как тонкие тела вырвались из плотных – изодранные, ошалелые, окровавленные. Выход сопровождался вспышкой света. Потом свет померк, тонкие тела устремились своей дорогой, а плотные Земля ощутила частью себя и принялась растворять. Тел было три: остальные пережили удар богини, но более не представляли опасности.

Молодой шаман стоял, не двигаясь, пока в кармане куртки не загудел мобильник.

– Все п-понял? – устало и обыденно осведомился Дед. – Вперед.

Ксе окинул последним взглядом прихожую Санда. Оцепенение испуга пришло и ушло.

Он шагнул наружу и закрыл за собой дверь.

«Дед был прав», - подумал шаман спокойно, когда на него бросились в темноте подъезда и вполне профессионально вывернули руку за спину, заставив скрючиться в три погибели.

Дед Арья крайне редко оказывался неправ. Целых четыре машины – это слишком заметно, возможно, они должны были лишь отвлечь внимание от настоящих охотников. Но Деда непросто провести. Кроме того, Ксе точно знал: человек, держащий его в захвате – неофит или простой омоновец.

Это радовало.

С полным адептом бога войны могла бы не справиться и Матьземля.

…Матьземля. Она по-прежнему была здесь, рядом с ним, в нем, готовая откликнуться; шаман касался ее сознания, причащаясь высшему равнодушию. Слегка болели суставы заломленной руки, но это не беспокоило Ксе. Он был сильным шаманом.

Он верил в себя.

– Дернешься – убью, - предупредили его, леденя затылок чем-то тупым и круглым.

– Понял, - ответил Ксе. Он и не собирался дергаться.

– Ты из этой компании.

– Да, - спокойно сознался Ксе, ничего не уточняя. Он пожал бы плечами, если бы мог.

– Мы – группа захвата, - коротко сказал человек. – Нам нужен пацан. Он наш.

«Это жрец», - подумал Ксе. Рука начала затекать.

– Он опасен, - сказал жрец-боевик. – Хуже Басаева. Кто вы такие? Как вы с ним связались? Зачем он вам?

Шаман вздохнул – чужим вздохом. Дед Арья, которым его ученик по-прежнему на какую-то крохотную долю был, сожалел об этом суровом и деловитом, еще очень молодом человеке. Тот вел себя не как дорвавшийся до силовой работы контактер, а как солдат. Возможно, что он служил: в «горячих точках» способность к контакту с тонким миром у многих обостряется, и те, кого не заметили в детстве, с готовностью идут в жрецы... У жрецов не бывает пути назад.