Хитклиф

Линтон так и сделал. Вертушка со скрипом остановилась. Линтону достался Пьеро.

— Отлично. Ему везёт, особенно в полнолуние. Разумеется, я не имею ни малейшего представления, какая сегодня луна — разве определишь, когда идёт дождь? Ну, Хитклиф?

Мне выпал тигр, Ингрэму — бабочка. Я налил ещё вина; мы выпили, надели маски и сели играть.

Может быть, Ингрэм и впрямь принёс маски из глупого желания угнаться за модой, но я рассудил, что у него была и более веская причина: в прорези масок партнёрам труднее будет заметить его манипуляции. Однако мои тигриные глаза смотрели зорко.

Мы играли в мушку. Первым сдавал я, поставил немного и выиграл, но мне показалось, что лорд Ингрэм отметил одну из своих карт ногтём. Я внимательно посмотрел на свои карты и заметил похожие отметки. Зная систему, по ним можно было определять масть и достоинство карт. Кэти, помнишь, как ты смеялась, когда Хиндли мучительно старался затвердить на память отметки; после он садился с дружками играть, но напивался, и вся система вылетала у него из головы. Ингрэм не такое дурачьё, но и ему, как Хиндли, пришлось поплатиться.

Я выждал ещё немного, чтобы убедиться наверняка. Обвинить джентльмена в шулерстве — дело серьёзное. Сдавал Ингрэм. Он взглянул на свои карты, внимательно изучил рубашки наших, сделал крупную ставку. Я выиграл.

Я не стал больше ждать, потянулся за бокалом и опрокинул его прямо на рассыпанные карты.

— Тысяча извинений! Это была ваша колода! — Я позвонил в колокольчик и поспешно принялся вытирать карты носовым платком — раньше, чем Ингрэм успел до них дотянуться, а Линтон заметил что вино со стола каплет на его серые атласные панталоны.

— Эй, Джон, — сказал я вошедшему слуге. — Я случайно опрокинул бокал. Пожалуйста, вытри эти карты и отнеси их в мою комнату сушиться. — Я вручил ему мокрую колоду.

— Ни в коем случае! — вскричал Ингрэм. — Я уверен, они ещё годятся для игры. Давай их сюда, приятель, я взгляну!

Джон, сбитый с толку нашими масками и разноречивыми указаниями, колебался. Я метнул на него быстрый взгляд и сказал Ингрэму:

— Но я настаиваю. Я испортил вашу колоду, дорогую, раскрашенную вручную, и должен возместить вам ущерб.

— Ладно, ладно, — сказал Ингрэм, — это пустяки. Может быть, ваш слуга попросит моего слугу принести новую колоду. — Лорд щедро махнул рукой в направлении своей спальни.

— В этом нет нужды, — ответил я. — В этом гостеприимном доме, несомненно, сыщется колода. Джон, будь любезен, принеси карты.

Джон поклонился и направился к дверям.

— Да, Джон, — добавил я таким тоном, будто это только что пришло мне в голову. — Принеси обычную колоду с гладкими золочёными рубашками.

Джон щёлкнул каблуками и вышел.

Ингрэм снял маску и с минуту вертел её в руках, прежде чем сказал:

— Ну, мистер Хитклиф, сдаётся, я вас недооценил.

— Похоже, не только вы. — Я взглянул на Линтона. — Но это поправимо.

— Клянусь вам, я уже исправился! Вы много играли?

— Вовсе нет, но частенько видел, как играют другие.

Тут Эдгар, который уже изрядно захмелел, забормотал что-то вроде «Хиндли», но я наградил его таким взглядом тигриных глаз, что он потупился и принялся вытирать капли вина с панталон.

Не успел Ингрэм снова надеть маску, как из тёмного проёма послышался женский смешок. Нарушительница покоя вышла на свет, зажимая рукой рот. Это оказалась Бланш Ингрэм. Она была босиком, в белой ночной рубашке и пеньюаре. Линтон отвёл глаза. Я встал и поклонился.

— Простите за мой смех, — сказала Бланш, — но, честное слово, вы такие потешные — особенно ты, Тедо! C'est un beau papillon! Mais cela est digne de lui [13] , вы согласны, мистер Хитклиф?

13

Прелестный мотылёк! Но это ему подходит (фр.).

С этими словами она зашла брату за спину и помахала тонким кружевным пеньюаром, словно крыльями. Тот сердито оттолкнул её.

— Бланш, это уже слишком. Ты простудишься в ночной рубашке.

— И не подумаю! — Она стащила со спинки стула оставленный там лордом Ингрэмом сюртук и, слегка покачнувшись, надела его на себя. — Можете смотреть, мистер Линтон. Я одета так же пристойно, как и вы.

— Бланш, — сказал Ингрэм более решительно, — перестань нести чепуху и иди отсюда.

— Да? Вы пьёте и режетесь в карты, да ещё в масках, поэтому и не желаете слушать чепуху.

— Тебе нельзя с нами оставаться.

— Почему это?

— Ты девушка и должна быть в постели.

— Ты ошибаешься — никаких девушек тут нет.

Она подошла к камину, провела пальцем по краю трубы и сажей нарисовала себе залихватские усы.

— Лорд Ингрэм утверждает, что в комнате девушка. Вы видите её, мистер Хитклиф?

— Не вижу, — ответил я. — Уведомите этого джентльмена, что он ошибается. Но в комнате присутствует неизвестный мне юноша avec l'air farouche [14] . Я жду, когда он представится и сядет кутить с нами.

14

Свирепого вида (фр.).

Я взглянул на Линтона — тот обмяк в кресле и, кажется, лишился чувств.

— Зря вы ободряете её, Хитклиф, — укоризненно сказал Ингрэм. Впрочем, говорил он незлобливо — он сдался в тот момент, когда я поддержал шутку его сестры. — Её надо хорошенько проучить, чтоб знала своё место.

— Тедо! — капризно произнесла Бланш и оттопырила губку.

— Да ладно, — махнул рукой Ингрэм, — тебя всё равно не выгонишь, так и быть, сыграй с нами кон.

Она чмокнула брата в щёку (он тут же демонстративно вытерся носовым платком), подошла к буфету и со словами: «Я беру эту» — схватила маску солдата.

— Нетушки! — воскликнул Ингрэм. — Крутани, как мы! А то удачи не будет!

— Но я уже взяла её, и, если положу на место, мне тоже не будет удачи.

Он попробовал вырвать маску, но Бланш увернулась.

— Не отнимешь! Ладно, коли ты так хочешь, надену только шляпу.

Она отцепила маску от высокого кивера и надела его на себя, спрятав внутрь свои длинные волосы. В отблесках свечей её лицо с наведёнными сажей усами и в кивере впрямь напоминало юношеское; классические черты Бланш Ингрэм украсили бы мужское лицо не меньше, чем женское.