Хитклиф
Шрифт:
Я презрительно взглянул на Линтона.
— Драться с ним? С этой худосочной ящерицей? Я скорее сражусь с вами, мисс Ингрэм.
Тут Линтон вырвался из объятий Ингрэма, схватил со стола пустую бутылку и бросился на меня, но промахнулся, задев только ухо тигриной маски. Ингрэм поймал его руки и прижал их к бокам. Бланш метнулась было между мной и Линтоном (в ту секунду я готов был растоптать его, как червяка), но замерла, уставившись на что-то у меня за спиной.
— Мэри? — спросила она.
Я обернулся. В полумраке возле буфета стояла темноволосая женщина в белой ночной рубахе, почти такой
— Мэри? Зачем ты в маске? Почему молчишь? — спросила Бланш.
Женщина сделала ещё шаг в нашу сторону.
— Служанка нас разыгрывает, — тихо сказал Ингрэм, но никто ему не поверил. Слишком уж решительно приближалась женщина.
— Мэри, ты меня пугаешь, — неуверенно произнесла Бланш. — Сию минуту сними маску!
Женщина продолжала наступать. Она вошла в круг света у карточного стола.
Бланш вскрикнула:
— Это не Мэри! Это не Мэри!
Бланш, Теодор и Эдгар попятились, в освещённом пространстве остались только я и загадочная незнакомка. Она шла прямо на меня. Что-то мешало мне отступить или, напротив, преградить ей путь. Время замедлилось, звуки иссякли. Она обеими руками потянулась к моему лицу, сняла маску и впилась в меня глазами.
Комната померкла и растворилась, уничтоженная силой этого взгляда. Маска на моих глазах меняла очертания: татуированные скулы и жестокий рот расплывались и деформировались до тех пор, пока я не увидел перед собой куклу, ту самую куклу, которую я когда-то сделал своими руками из каменного столба!
Что-то заслонило её — Бланш Ингрэм встала между нами.
— Я сорву эту маску! — воскликнула она и попыталась это сделать.
Мелькнула белая ткань, и индейская маска рванулась к выходу. Женщина убегала, пронзительно хохоча. Мгновение — и она оказалась в дверях. Бланш Ингрэм нагоняла её, но незнакомка толкнула в её сторону скамеечку для ног. Бланш растянулась на полу, опрокинув на себя столик и всё, что на нём было.
К тому времени, как мы подняли Бланш Ингрэм на ноги и убедились, что она цела и невредима, загадочной посетительницы и след простыл. Прибежавшие на шум Джон и Ли принялись расставлять по местам мебель. Спустился мистер Эр в халате, но, не дослушав объяснений Ингрэма, развернулся и исчез в темноте холла, вероятно, возмущённый нашим, как он счёл, пьяным кутежом.
— Кто это был? — шёпотом спросил я у Бланш, счищая воск с её сюртука.
— Не Мэри, — ответила она и только помотала головой, когда я попытался расспросить подробнее. Провожаемая укоризненными взглядами Ли, она выбежала из комнаты.
В продолжение всей этой сцены Эдгар Линтон без движения лежал на софе. Теперь он сел и обхватил голову руками.
— Этого в постель, — сказал Ингрэм. Мы подхватили Линтона под руки и кое-как втащили по лестнице.
— Я его уложу, — сказал я Ингрэму у дверей Линтоновой спальни.
Ингрэм удивлённо покачал головой.
— Добрая у вас душа, Хитклиф. Простить такое оскорбление! При мне людей убивали за меньшее. Впрочем, он действительно был очень пьян. Доброй ночи.
В третий раз за вечер мы с Линтоном остались наедине. Он лежал
на кровати и смотрел на меня остекленевшими глазами, в обоих его зрачках отражалось пламя моей свечи. Я присел на краешек кровати.— Эдгар, вы в сознании? Вы понимаете меня?
— Да. — Он говорил как во сне.
— Мы ведь старые друзья?
— Мы никогда не были друзьями.
— Нас связывают узы — крепкие и давние.
Он попытался прикрыть глаза ладонью.
— Уйдите.
Я поднёс пламя ближе к его лицу.
— Вы пьяны и ничего не помните. Это простительно.
— Нет никаких уз. Вы для меня — ничто.
Я сжал его обмякшую руку.
— Я для вас — всё.
— Нет.
— Да. — Я ущипнул влажную ладонь, чтобы привлечь его внимание. — И потому, что мы так много друг для друга значим, завтра я буду беречь вас как зеницу ока.
— Беречь меня?
— Вас. Мы поедем кататься, возможно — вдвоём, вдали от дома случаются неприятные происшествия. Есть много боковых аллеек и заброшенных троп, на которых можно свалиться с лошади и разбить голову о камень, и никто ничего не узнает.
Эдгар немного пришёл в чувство.
— Ох, но я предпочитаю ездить в экипаже, — запинаясь, пробормотал он.
— Полагаю, ваш дядя рассудит иначе. Вы же хотите ему угодить? Вас интересует его имение, не так ли? Дэнт-хауз будет отличным дополнением к Мызе Скворцов.
— Вы не имеете права…
— Абсолютно никаких прав. Я знаю. Не имею права любить Кэти. Не имею права вести себя как джентльмен. Не имею права вести себя как джентльмен. Не имею права замечать ничего к вам относящегося. Я верно изложил вашу позицию? Отвечайте же!
Я снова ущипнул его безжизненную руку.
— Нет! Да! Оставьте меня в покое!
— Именно этого я делать не намерен. Я не оставлю вас в покое — особенно завтра.
— Завтра?
— Не тревожьтесь о завтрашнем дне. Что бы ни случилось, я буду рядом, буду следить за каждым вашим движением, чтобы вам не расшибиться насмерть.
— Насмерть!.. Но…
— Кэти бы не хотела, чтобы вы расшиблись насмерть, а мы оба — рабы её желаний, не так ли?
Лицо Линтона стало совсем серым, на лбу снова выступил пот. Я потрепал его по щеке и поднялся.
— Доброй ночи, — сказал я. — Пусть ваши сновидения будут столь же приятны, как и будущее, которое я вам уготовил.
И я вышел.
11
— Не трогай шнур!
Полутьма, окутавшая спальню мистера Эра, сгущалась вокруг кровати с бархатным пологом, откуда и прозвучал голос. Джон вызвал меня сюда спозаранку, а когда я спросил зачем, только головой тряхнул и, как всегда, проговорил:
— Затевает что-то.
Лицо хозяина неясным пятном белело на подушке. В комнате было темно; лишь сквозь щёлочку между тяжёлыми гардинами, которые я хотел было отдёрнуть, пробивался солнечный свет.
Я опустил руку.
— Что стряслось? Вы больны? — спросил я. Прежде меня никогда не вызывали в спальню мистера Эра.
— Нет, — ответил он. — В общем-то…
Он умолк. Я снова протянулся к гардинам и дёрнул шнур что есть сил. Слепящие лучи солнца, пронзив комнату, ворвались под мягкий полог кровати.