Хижина дяди Тома (другой перевод)

— Здравствуй, Прю, — сказала кухарка.

Поставив корзинку, Прю опустилась на пол и, упершись в колени локтями, пробормотала:

— О господи, хоть бы умереть мне скорее!

Голос ее звучал хрипло, а вид ее был мрачен.

— Почему вы хотели бы умереть? — спросила Офелия.

— Я избавилась бы от мучений, — ответила Прю, не поднимая глаз.

— Зачем вы постоянно напиваетесь? — проговорила Джэн, хорошенькая горничная, квартеронка, позвякивая коралловыми серьгами.

Прю бросила на нее злобный взгляд.

— И ты к этому же придешь! — ответила она. — И тогда нам с тобой будет по пути. Тогда ты тоже с радостью выпьешь рюмочку, лишь бы забыть о своем горе.

— Будет тебе, Прю, — оборвала ее кухарка. — Выкладывай свои хлебцы. Миссис рассчитается с тобой.

Офелия взяла у нее дюжину белых хлебцев.

— Там на полке, в треснувшей кружке, кажется, лежат талоны, — сказала Дина. — Слазай-ка туда, Джек, и достань!

— Для чего эти талоны? — спросила мисс Офелия.

— Хозяин Прю получил деньги вперед и выдал нам эти талоны. Мы расплачиваемся ими с Прю за булки.

— Когда я возвращаюсь домой, — сказала Прю, — хозяин подсчитывает деньги и талоны и, когда счет не сходится, — избивает меня.

— И по заслугам, — вставила хорошенькая Джэн, — раз ты тратишь его деньги на выпивку!

— И дальше буду так делать, — со вздохом произнесла Прю. — Не могу я жить иначе! Выпью и забудусь…

— Это очень дурно с вашей стороны, — сказала мисс Офелия.

— Я и сама знаю, — произнесла Прю. — Но я все равно буду так делать. Я хотела бы умереть и освободиться от моих мук. — И старуха, с трудом встав на ноги, подняла на голову корзину. Но раньше чем выйти, она еще раз взглянула на горничную.

— Ты думаешь, что очень красива со своими побрякушками? — сказала она. — Вертишь головой и сверху вниз глядишь на людей. Так… так… Придет время, и ты будешь такой же старой и несчастной, как я. Тогда посмотрим, не захочешь ли ты пить, пить и пить! Поберегитесь пока, эй вы! Эй! — И она с полубезумным смехом вышла из кухни.

Том, находившийся в кухне во время разговора со старухой Прю, вышел вслед за нею на улицу. Он видел, как она время от времени с глухим стоном останавливалась и затем продолжала свой путь. Наконец она остановилась у дверей какого-то дома и, опустив на ступеньки корзину, поправила платок на плечах.

— Я провожу вас немного и понесу вашу корзину, — сказал Том.

— Зачем? — произнесла старуха. — Я не нуждаюсь в помощи.

— Мне кажется, вы больны, расстроены чем-то…

— Я не больна! — резко оборвала она его.

— Если бы я мог… — заговорил Том, с волнением глядя на нее. — Если бы я мог заставить вас… отказаться от выпивки. Вы ведь губите себя…

— Знаю. Я попаду прямо в ад, — ответила она с болью и яростью. — Я попаду в ад… Мой хозяин повторяет это каждый день. Хоть бы я уж скорее оказалась там!

Том вздрогнул, услышав эти слова, в которых звучало беспредельное отчаяние и гнев.

— Где вы родились? — спросил он ее.

— В Кентукки. Один человек купил меня, чтобы присматривать за детьми, которых он выращивал на продажу. В конце концов он и меня продал работорговцу, у которого меня и купил мой теперешний хозяин.

— Почему вы приучили себя к пьянству?

— Нужно было как-нибудь заглушить горе. У меня, уже после переезда сюда, был ребенок. Я надеялась, что мне позволят вырастить его. Хозяйке он вначале даже как будто полюбился. Он был такой толстенький… никогда не кричал. Но хозяйка моя захворала. Я ухаживала за нею, сидела по ночам около нее, наконец сама схватила лихорадку. Молоко у меня пропало. Ребенок стал голодать, так как хозяйка не соглашалась покупать для него молоко… Вскоре от него остались кожа да кости. Ребенок стал беспокойным, и хозяйка запретила мне держать его по ночам при себе. Чтобы ребенок не беспокоил хозяйку, мне приходилось убирать его на чердак. Однажды ночью он кричал там, кричал… пока не умер. А я стала пить, чтобы заглушить в ушах его крик. И буду пить… даже если за это попаду в ад. Хозяин мне твердит, что я непременно попаду в ад, а я отвечаю ему, что я и так уж в аду.

Застонав, несчастная подняла корзину и, поставив ее на голову, медленно удалилась.

Том вернулся домой страшно огорченный. На дворе он встретил маленькую Еву. Глаза ее блестели весельем, и голова была украшена венком из тубероз.

— Ах, Том! — воскликнула она. — Вот и ты! Как я рада, что встретила тебя. Папа позволил, чтобы ты запряг пони и покатал меня в новой коляске. — Она взяла его за руку. — Но что с тобою, Том? Ты какой-то печальный…

— Да, мисс Ева… Но я пойду и запрягу ваших лошадок.

— Нет, ты раньше скажи мне, что с тобой, Том. Я видела, как ты разговаривал со старой Прю…

И Том в простых и бесхитростных словах, волнуясь, рассказал девочке историю несчастной старухи.

Глава XIX Тяжкие испытания мисс Офелии продолжаются

— Том, незачем запрягать лошадей… я никуда не поеду, — сказала Ева.

— Не поедете, мисс Ева?

— Твой рассказ так тяжело давит мне на сердце… так тяжело давит на сердце, — повторила она со слезами на глазах. — Не хочу я кататься.

И она вернулась в дом.

Несколько дней спустя вместо Прю булки принесла другая женщина. Мисс Офелия как раз находилась на кухне.

— В чем дело, — спросила Дина, — куда девалась Прю?

— Прю больше не придет, — с таинственным видом зашептала женщина.

— Почему? Умерла она, что ли?

— Мы ничего не знаем… Она в погребе.

И женщина искоса взглянула на мисс Офелию.

Мисс Офелия взяла булочки, и Дина пошла проводить женщину до дверей.

— Да говори же! Что с Прю?

Женщина, казалось, и хотела, и боялась говорить.

— Так вот… — проговорила она наконец. — Прю снова напилась. И ее заперли в погреб… Они оставили ее там на целый день, а потом я услыхала, как они говорили, что ее уже мухи едят. Наверно, она умерла.

Дина всплеснула руками. Повернувшись, она вдруг заметила стоявшую рядом с ней Еву. Большие глаза девочки были широко раскрыты от ужаса. Вся кровь, казалось, отхлынула от ее лица.

— Господи, помилуй! Мисс Ева лишается чувств! Разве можно было при ней говорить такие вещи!

— Я вовсе не собираюсь падать в обморок, Дина, — произнесла девочка с волнением. — И почему бы мне этого не слышать? Ведь бедная Прю весь этот ужас перенесла. Ей было больнее, чем мне.

И Ева, тяжело вздохнув, стала медленно подниматься вверх по лестнице.

Даже мисс Офелия забеспокоилась и потребовала, чтобы ей сообщили всю правду о Прю. Дина рассказала ей все, не скупясь на подробности. Том добавил то, что слышал от самой Прю.

— Это просто возмутительно! — воскликнула мисс Офелия, врываясь в кабинет, где Сен-Клер, полулежа в кресле, читал газету.