Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов

Под ухом у меня словно завыла сирена, Рита вопила изо всех сил, начиная едва ли не душить меня в своих объятиях. Несколько мгновений свободного падения показались вечностью, в которую мы чуть не отправились, если бы не моя магия. Порыв ветра подхватил нас обоих, уменьшая скорость, которую мы успели набрать. Убивает, впрочем, не скорость, а резкая остановка, и перед самым приземлением мы замедлились настолько, что сумели даже приземлиться на ноги, а не плашмя и не кубарем, как я изначально представлял.

— В-вань… Б-больше так не делай… — выдавила донельзя перепуганная Рита.

Своих объятий она не расцепила, даже когда мы твёрдо стояли на земле, а я для себя решил, что хватит с меня таких побегов. На негнущихся ногах побежал дальше, прочь от небоскрёба Чернышевых.

Одним врагом больше. Досадно, конечно. Из бывших друзей получаются самые худшие враги. Но я и правда не ожидал, что наследник княжеского рода, многомиллионного бизнеса, владелец заводов, газет и пароходов соблазнится на какие-то двадцать миллионов, обещанные графом Воронцовым. Хотя, возможно, он посчитал, что в этом конфликте победит граф, и решил заранее занять сторону победителя. Вот только он ошибся в своём прогнозе.

Уходить пришлось дворами и переулками, чернышевские бойцы хоть и не ожидали подобного манёвра с моей стороны, всё равно быстро сориентировались, отправляясь за мной в погоню. Как же, я вырубил их хозяина, выкрал задержанную, побил нескольких сотрудников. Жаль, вахтёр на первом этаже так и не получил по голове, вот его я побил бы с большим удовольствием.

Пробежали несколько кварталов, миновали парк, вышли на улицу Конфедерации. От погони вроде бы оторвались, поэтому я аккуратно поставил Риту на землю, чтобы не привлекать внимание, мы и так привлекали его слишком много.

— Дальше пешком, — тихо сказал я. — Делаем вид, будто просто гуляем.

Она застегнула босоножки, выпрямилась, поправила одежду, причёску, взяла меня под руку, и мы неторопливо пошли по тротуару вдоль старых особняков.

— Ох, и натерпелась я страху, — поёжилась Рита. — Думала, всё. Допрыгалась.

— Я тебя никому в обиду не дам, — сказал я.

Она вместо ответа дёрнула меня за руку, останавливая, и впилась губами в мои губы, нисколько не смущаясь других прохожих. Поцелуй вышел долгим и страстным.

— Ты точно не царевич? — улыбнулась она.

— Княжич. Бывший, — сказал я. — Но пока мне это ничего, кроме проблем, не принесло. Все эти аристо… Ненавижу.

Я сказал это в сердцах, не подумав, но затем поразмыслил над этим и понял, да. Я и в самом деле ненавижу всей душой эту прогнившую систему, разделяющую людей на низший и высший сорт, на аристо и пролов, на магов и неодарённых. Вот только даже с моими силами, превышающими возможности любого аристократа, я не в силах эту систему изменить. Пошатнуть, может быть. Свергнуть правящие кланы — возможно. Но против природы всё равно не попрёшь, и всеобщее равенство в таких условиях попросту невозможно.

— Я тоже их не люблю… Старалась вообще дел не иметь, — призналась Рита. — Но ты вроде ничего.

Я рассмеялся. Да, такое мнение я тоже частенько встречал. Думаю, будь я из простолюдинов, тоже старался бы как можно меньше контактировать с благородными. Меньше проблем в жизни будет. Я уже заметил, как моё появление в жизни Андрея или Риты приносило им больше вреда, чем пользы.

Мы прошлись по набережной, спустились вниз к пешеходной зоне. Словно бы и не было никакой погони, побега из допросной, прыжка с двадцать пятого этажа и всех прочих невзгод. Вокруг гуляли туристы с фотоаппаратами, компании школьников сидели на парапетах, периодически оглашая всю округу взрывами хохота, гуляли мамаши с колясками. И мы неторопливо фланировали вдоль берега, поглядывая на подвесной мост и противоположный берег Туры. Снова болтали обо всём подряд, держась за руки и позабыв обо всём.

Я рассказывал ей о своей юности, как меня отправляли по любым интернатам, школам, к любым тренерам и шарлатанам, подвергали опасности, лишь бы пробудить спящую во мне магию. Она удивлённо качала головой, явно впервые столкнувшись с истинными нравами аристо.

Рассказал о своём изгнании, о встрече с Петром Воронцовым. Умолчал только про самоубийство и ту неведомую сущность, вернувшую меня к жизни и наделившую магией. Но остальное рассказал без утайки, чувствуя, как банальная возможность выговориться, которой у меня не было очень давно, придаёт мне сил и спокойствия.

Рита тоже рассказала о себе подробнее, раз уж у нас выдался такой вечер откровений. Как она росла в маленькой деревне, мечтая вырваться оттуда любой ценой, как поступала в университет, как шла к своей мечте, журналистике. Теперь, конечно, из «Тюменского вестника» её выпрут с самыми отвратительными рекомендациями, но она старалась не унывать.

— Ты теперь со мной, — сказал я. — Всё будет хорошо.

— Я знаю, — улыбнулась она, прижимаясь ко мне покрепче.

Надо только уничтожить семейное гнёздышко графа Воронцова, сровнять с землёй небоскрёб Чернышева и навестить поместье Заславских. Я обещал, что вернусь туда, значит, я вернусь. И вот тогда всё будет хорошо. А пока всё идёт как-то не очень.

Больше всего меня беспокоило то, что количество безопасных мест для меня стремительно сокращалось, мне больше негде было даже спокойно переночевать. Качалка скомпрометирована, квартира Риты тоже. На хостел или отель денег не было. Я вдруг вспомнил про Серёгу Масло и «Патриота», который так и остался стоять на больничной парковке. Пожалуй, надо его забрать.

— Пойдём-ка, сходим в одно место, — сказал я. — На машине покатаемся. На большом джипе.

— С тобой — хоть на маршрутке, — посмеялась Рита.

Мы пошли к областной больнице, где меня дожидался побитый жизнью белый «Патриот». Ключи от него были у меня с собой, но даже если бы их не было, это никак не помешало бы мне его забрать. На охраняемой больничной парковке с ним ничего не должно было случиться, всё-таки я оставил его не на Лесобазе или КПД, но некоторая тревога всё же имелась. Могли ведь и забрать на штрафстоянку как улику, или что-то вроде того.

Но в этом мне повезло, «Патриот» остался там же, где я его и бросил. Я пикнул сигналкой, бросил сумку в багажник, открыл Рите пассажирскую дверь.

— Это что, твой? — удивилась она.

— Взял на время у знакомого, но можно сказать, что мой, — сказал я.

Она забралась на пассажирское место, потрогала кожаное кресло, мягкий пластик на торпеде, провела пальцами по кнопкам. Невооружённым взглядом было видно, что Рита в такой машине сидит впервые.

Я сел за руль, пристегнулся, завёл мотор, который тут же заурчал голодным тигром. Бензин, слава богу, в баке ещё плескался.

— Прокатимся? — улыбнулся я.

— Это «Феррари»? — спросила Рита.