Хоббит. Путешествие по книге

Однако нельзя упускать из виду, что у образов троллей есть и серьезная сторона. Об обычаях и нравах троллей мы узнаем нечто по-настоящему пугающее. Тролли «произошли из горной породы», и их связь с тьмой настолько тесна, что первый же луч солнца убивает их. Тролли – ожившие камни, чья жизненная сила питается тьмой; они – жестокие и сильные чудовища, которые обожают убивать. Может, они описаны и смешно, но внушают страх; даже эльфы избегают этих мест, опасаясь троллей.

В первой главе мы уже видели, как Толкин подавал величественное и пугающее в комическом, веселом ключе, показывая все мрачное так, чтобы не слишком подавить или напугать читателя. Описание троллей – самый яркий и блестящий образец применения этой писательской стратегии.

Мы узнаём о них много страшного и отвратительного, о том, какой ужас они наводят на здешние места, – но узнаём лишь в конце эпизода, уже после того, как появляется Гэндальф и окаменевшие тролли больше не представляют угрозы для гномов и хоббита. Когда Толкин впервые вводит троллей в текст, он выстраивает сцену очень продуманно и искусно. Описывая, что видит Бильбо, который отправился на разведку к неведомо чьему костру в чаще, рассказчик не сразу сообщает нам, что хоббит увидел троих троллей. Если бы сказано было только это, наше испуганное воображение опередило бы рассказ и отпугнуло нас от этой сцены. Но рассказчик действует иначе. Он не начинает описание собственно с троллей. Сначала он рисует сценку с троллями в мирных, даже по-своему уютных тонах. Мы видим «огромный костер, сложенный из буковых бревен», куски баранины, которые поджариваются «на длинных деревянных вертелах», «бочонок с чем-то вкусным» (пивом); упоминается «дивный аппетитный аромат». И, только нарисовав эту уютную картинку, рассказчик сообщает нам, что «трое огромных великанов» – «тролли. Тут не могло быть никаких сомнений!». Рассказчик не подталкивает наше воображение к тому, чтобы представить себе ужасных троллей, пока не нарисует для них относительно умиротворяющий фон.

Толкин мастерски выписал и сам разговор троллей. Содержание их беседы, если отвлечься от формы, просто кошмарно: тролли истосковались по вкусу человечины, а один из них буднично упоминает: «С той поры как мы спустились с гор, вы с Бертом полторы деревни умяли, не меньше». Конечно, тролль вполне может преувеличивать, но он точно это не придумал, и мы верим, что сказанное – правда. Толкин смягчает эти отвратительные подробности, привлекая внимание читателя не только к содержанию тролльей беседы, но и к их манере разговаривать. Рассказчик осуждает троллей, но не их кровожадность, а убогую, безграмотную и грубую речь: Бильбо догадался, что это тролли «по их разговору, который был совсем, совсем непохож на великосветский!». Сразу же после фразы про «полторы деревни» тролль Вильям отхватывает большой кусок баранины и утирает губы рукавом, и тут рассказчик замечает: «Да, боюсь, что тролли всегда ведут себя так некультурно, даже те, у которых по одной голове». Комический эффект – в самой неясности относительно того, о чем именно в поведении троллей сожалеет рассказчик – о том ли, что они изничтожили столько людей, или о плохих застольных манерах троллей. Таким образом, Толкину удается сообщить читателю о жестокости и кровожадности троллей, но он слегка смягчает и разбавляет пугающий образ, подчеркнув неотесанность и скверные манеры троллей.

Не случайно и другое. Когда Бильбо и его спутники сталкиваются с троллями лицом к лицу, то схватка, пленение и напряженное ожидание развязки – то есть самые напряженные сцены – написаны так, что они одновременно и очень забавны. В частности, посмотрим на троллей, которые разглагольствуют о том, как вот-вот съедят связанного Бильбо и гномов. Если бы рассказчик просто описал, что Бильбо попался в плен на съедение троллей, читатель ужаснулся бы, но рассказчик сразу же начинает добавлять кулинарные подробности – тролли бурно обсуждают, как лучше приготовить добычу. Тролль, который прикидывает, сколько мяса получится с хоббита, после того как его освежуют и разделают (рассуждает он словно домовитая хозяйка у прилавка мясника), – совсем не страшен. Сколько бы раз я ни перечитывал «Хоббита», меня неизменно смешит реплика тролля Берта: «Может, поискать – тут еще такие найдутся? Пирог бы состряпали». Кажется, даже сам Бильбо в своем бедственном положении способен оценить комизм ситуации и не теряет чувства юмора: тролль держит его на весу за волосы, а Бильбо, запинаясь, каламбурит: «…любезные господа, не готовьте из меня ничего! Я сам хорошо готовлю, я лучше готовлю, чем готовлюсь, вы понимаете, что я хочу сказать? Я вам сготовлю превосходный завтрак, если вы меня не приготовите на ужин». Несмотря на угрозу мучительной смерти, Бильбо подстраивается к общему тону троллей.

Точно так же построена и сцена пленения гномов. Тролли ловят их, распихивают по мешкам – и затем гномам приходится выслушивать бурный спор троллей о том, как их лучше приготовить. Сама идея такой обстоятельной дискуссии между тремя троллями уже комична; читатель вряд ли ожидал столь страстной увлеченности кулинарией от троллей-людоедов, в азарте позабывших о том, чего им следовало бояться больше всего, а именно о рассвете.

Возможно, название «Баранье жаркое» покажется читателю не вполне подходящим для этой главы; по сути, эта глава – самая странная во всей книге. Ведь ясно, что сама баранина играет в событиях данной главы крошечную, ничтожную роль. Однако обратим внимание на то, как выбранное заглавие предвосхищает общий подход Толкина к стилистике, в которой он изображает троллей. Главная тема этой главы – именно еда. Вынеся в название главы баранину, которую тролли жарят на палках, Толкин заостряет читательское внимание на том, как тролли добывают и готовят себе ужин. Они уписывают баранину, мечтая о человечине, но согласны и на жареного гнома. Толкин мог бы назвать главу «Жареный гном и пирог с хоббитятиной», но это слишком пугало бы и отталкивало. В названии, как и в тексте самой главы, угроза упомянута, но приглушенно, завуалированно.

Толкин лишает весь эпизод с троллями ужаса, но мы не должны упускать из виду то, как посредством комических штрихов он доносит до читателя нечто серьезное. Тролли побеждены и уничтожены не врагами. Их обманывает Гэндальф – но все-таки окончательное поражение троллям наносит не он. Тролли становятся жертвами собственной жадности и склочности; Гэндальфу достаточно подхлестнуть эти тролльи качества, подлить масла в огонь, и затем тролли губят себя сами. Короче говоря, троллей убивает их собственное зло. Этот принцип – основополагающий, ключевой во всех произведениях Толкина, и его примеры читатель найдет в любой его книге. Принцип «зло уничтожает себя само» позже сработает применительно к дракону Смогу, а еще позже станет причиной поражения Саурона, Голлума и Сарумана во «Властелине колец».

3. Смешное и возвышенное. Передышка

Эльфы. Долина веселья

Переходя от главы «Баранье жаркое» с ее балаганными троллями к главе «Передышка» и эльфам Ривенделла, читатели рассчитывают перейти от смешного к возвышенному. Если вы ожидали именно такого перехода, то быстро разочаруетесь. Первый раз на страницах «Хоббита» эльфы предстают перед нами, распевая неожиданную для нас песенку, где полно строчек вроде «тра-та-та-та» и «ха-ха!». Особенно странным и непонятным такое изображение Ривенделла и эльфов покажется читателям, уже знакомым с «Властелином колец», но даже те, кто начал читать Толкина с «Хоббита», тоже наверняка удивятся подобному легкомыслию эльфов.

Может показаться, будто у эльфов, какими они появляются в «Хоббите», вообще нет чувства собственного достоинства. Они «хохотали и мололи порядочную чепуху», мелькая среди деревьев (автор не указывает в точности, сидят ли эльфы на деревьях или просто выглядывают из-за них), а их манера разговаривать ребячлива. Эльфы поддразнивают раздраженных гномов, вышучивая за длинные бороды, а Бильбо – за полноту. В конце концов Гэндальф одергивает без меры расшалившихся эльфов, словно они шумная компания первоклашек, не знающих удержу: «Тише, тише, Добрый Народ!.. И долины имеют уши, а некоторые эльфы – чересчур длинные языки». В целом эльфы производят такое же нелепое впечатление, как и тролли.

Поневоле задаешься вопросом: зачем Толкину понадобилось изображать эльфов – впервые вводить их в текст – в таком виде? Смысл приема, который он применил с троллями, вполне ясен: смягчить и разбавить пугающие образы юмором и легкомысленными шутками. Но зачем показывать эльфов такими развязными болтунами? Можно подумать, Толкин нарочно прилагает усилия, чтобы читатель не воспринял эльфов всерьез. Однако, предупреждает рассказчик, не стоит скоропалительно отмахиваться от них и сбрасывать их со счетов. Он сообщает: «Даже такие рассудительные гномы, как Торин и его друзья, считают эльфов глупыми», но тут же оговаривается: «…а считать эльфов глупыми – как раз и есть самая настоящая глупость».

Чтобы разобраться в эльфах, нам нужно проанализировать их образ точно так же, как мы уже анализировали образ гномов в первой главе. Обратим внимание на песенку эльфов и посмотрим, что она нам сообщает о них. Такой метод особенно важен потому, что именно песенка мешает большинству читателей воспринимать эльфов Ривенделла всерьез. Рассказчик полностью предвидит это, называя их песенку «несуразной» и затем обращаясь к читателю: «Какие-то существа… мололи порядочную чепуху. Но их это не смущало, и если бы вы им сказали об этом, они бы рассмеялись пуще прежнего». Однако, если мы хотим разобраться, кто такие эльфы, нужно проанализировать их песенку непредвзято, не обращая внимания на слова рассказчика.

Песенка эльфов кажется бессвязной, обрывочной и незатейливой. Песня гномов, особенно вторая ее половина, последовательно и связно излагает историю захвата и разрушения Одинокой Горы, а песенка эльфов, в отличие от нее, представляет собой набор разрозненных куплетов – вопросов и ответов, очень простеньких, обильно сдобренных припевами-междометиями.

Первый куплет – наглядная тому иллюстрация.

O! What are you doing,

And where are you going?

Your ponies need shoeing!

The river is fl owing!

O! tra-la-la-lally

here down in the valley!