Хочу быть богатой и знаменитой

— Сам так сам, — пожал плечами и снова хлопнул себя по карманам куртки, «бумажный» звук его насторожил и он извлек из кармана листок, на котором было написано: Монастырь «Святого Духа» в Каменке.

Ткнул друга локтем:

— О как! Смотри, какую наводку дали у той дамы, помнишь? А я уже успел забыть о записке.

— Ну-ка, дай, — глянул на записку.

— Это что, мужской монастырь строгого режима?

— В народе его все так зовут. Может, махнем туда? У нас до вечера куча времени. А Эличка все одно занята.

— А там сидеть разве не надо?

— Где?

— Ну, в роддоме?

— Хочешь сидеть там?

— Честно? Нет. Лучше чем-то заняться, а то я свихнусь от страха, пока жду.

— Ладно, сначала в роддом, может надо чего, а потом уже в монастырь сгоняем.

До роддома добирались почти час. Зашли в приемный покой. Полненькая бойкая медсестричка, посмотрела регистрационный журнал, сказала, что Эличку привезли, состояние удовлетворительное. На вопрос: когда все начнется, она, смеясь, заметила, что все уже началось и процесс в разгаре. Предупредила, что из коридора прогонит, места для каталок мало — ширины коридора едва хватает. Погрозила пальчиком, ткнув им в двери: все папаши ожидают на улице.

Мужчины вышли на свежий воздух, позвонили Эличке. Та откликнулась моментально:

— А я вас вижу!

Селим завертел головой в разные стороны и заорал:

— Ты где?! Эличка, где ты?!

— Чего кричишь? Глаза на четвертый этаж подними!

Она махала им рукой:

— Привет! Это предродовая. Как малыши появятся на свет, меня переведут в другую палату. И вообще, шли бы вы отсюда, не до вас. Как все случится, позвоню! Тимур! Займи его чем-нибудь! Правда, не до него! Ой! Все! Пока!

И Эличка отошла от окна. Тимур засмеялся:

— Селим, нас прогнали! Поэтому мы поехали. Кстати, почему Эличка сказала про малышей? Двойня что ли?

— Да, обещали двух пацанов. Только маленькие они какие-то. А живот огромный. Ладно, двинули, хоть время ожидания с пользой проведем, — молодой почти папаша глубоко вздохнул пару раз и сел в машину.

Пока выбирались из городских пробок попробовали восстановить канву произошедшего с сестрами. Селим крутил в руках телефон, и рассуждал вслух:

— Получается, им удалось удрать из НИИ через подвал, выбраться через окно и попасть на хоздвор.

Тимур, поглядывая на очередной сигнал светофора, кивнул:

— Ну да. А там уже забрались в кузов старого грузовичка, водитель которого поехал на лесную заимку. Зачем?

— Думаю, что на рыбалку. По карте глянул — озеро посреди леса, и в километрах в пятидесяти в каком-то селе есть старая церквушка.

Оба, пережидая сложную дорожную ситуацию, немного помолчали.

Тимур глубоко вздохнул:

— Не клеятся между собой два события. Как они из леса выбрались?

— Это тоже не давало мне покоя, потому, посмотрел сводки за последние годы, именно по той территории, и обнаружил интересные заявления.

Следующий светофор снова не позволил двигаться дальше, и Тимур смог потереть лицо двумя руками:

— И что там?

— А там два мужика заявили о том, что по пьяни потеряли каждый по охотничьему ружью. И ко всему не помнят, где оставили старенький УАЗик, на котором двинули на охоту. Все свалили на паленую водку, что покупали в местном маленьком магазинчике.

Водитель, послушно следующий разрешающему знаку светофора, не торопясь двинулся вперед и повернул на вторую от перекрестка улицу, решив срезать путь.

— И что там дальше?

— А дальше, стараниями оперов было выяснено, что автомобиль был брошен ими за сорок девять километров от означенного озера, вблизи деревни под названием Усяты, где имеется старая церквушка. И батюшка там действительно был до прошлого года.

— И что дальше?

— А что дальше?

— Ты хочешь сказать, что следуя рассказу Натальи — Вероники, это они уехали от озера и уснули, там их батюшка и обнаружил?

— Как-то так.

— Что ж, вполне себе рабочая версия. Только как ее проверить?

— Пока никак.

— Вот именно.

И оба на какое-то время замолчали.

До монастыря оставалось не так и далеко. Две машины только выбрались за город и поползли. Дорога, как после бомбежки. Ямы такие широкие и глубокие, что приходится переползать из одной в другую, чтобы не потерять колеса. Пятьдесят километров преодолели за два часа! Наконец-то съехали по указателю с трассы и обнаружили такое качество дорожного полотна — хоть на боку катись! Двадцать километров и они у цели. Высокий глухой забор, из-за которого виднеются только маковки церкви.

— Приехали. Что дальше? Тут ворота-то открываются?

Вдруг из динамика они услышали:

— Добрый день! Слушаю вас.

Тимур обернулся, ища глазами камеру. Обнаружил и сразу успокоился:

— День добрый! Мы хотели поговорить с настоятелем. Это возможно?

— Я должен спросить. Подождите, пожалуйста.

Забор, опоясывающий территорию монастыря, был действительно очень высоким, метра два с половиной и терялся где-то в ближайшей роще. Тишина — это было самое невероятное.

— Селим, слышишь, как будто ручей звенит?

А тот уже давно прислушивался:

— Тут озеро где-то должно быть. Чувствуешь, пахнет озерной водой и рыбой.

Кто-то за их спинами кашлянул:

— Правильно, тут у нас и озеро, и рыба в озере. Здравствуйте, молодые люди. Я настоятель этого монастыря — отец Максим.

Они оглянулись. Перед ними стоял мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, худощавый, внимательные добрые глаза, впалые щеки, окладистая борода и длинные волосы, перехваченные шнурком под черным головным убором. Батюшка стоял и улыбался:

— Вы хотели меня видеть и поговорить. Давайте пройдем в беседку, — он махнул в сторону рощи рукой.

— На территорию монастыря вам нельзя. А побеседовать в беседке будет удобно всем.

Мужчины удивились каждый сам про себя и двинулись вдоль забора. Зашли в рощицу, увидели беседку. Скамейки по периметру, в центре круглый стол, над входом — икона. Расположились за столом.

— Отец Максим, прочитайте вот это, — Тимур положил на стол записку, полученную столь странным образом. Настоятель внимательно прочитал, кивнул. Дальше на стол легли фотографии двух школьниц с соответствующими комментариями. Потом шел рассказ о Тригорских.