Хочу тебя любить

– Помню.

Дома принимаю душ. Натягиваю джинсы и футболку. Демонстративно при маме бросаю в небольшую дорожную сумку майку, толстовку, пижаму, комплект белья, полотенце и футляр с зубной щеткой.

– Утром вернешься?

Вижу, что отпускать меня не хочет. Переживает. Но прямым текстом не говорит.

– Вечером, – бросаю и отворачиваюсь. – Мы днем еще хотим погулять по городу. Лене босоножки нужны, Катя комбез хочет. Может, и я себе что-то посмотрю.

Как же ловко я теперь вру! Самой противно.

– Ой, не знаю, доць… Не рано вот это все? – не выдерживает мама. – Я вчера, пока ты вернулась, вся извелась. Вдруг что…

– По-моему, со мной в этой жизни случилось уже все, что только можно, – прикрываюсь, как обычно, сарказмом. – Живого места не осталось. Дальше разве только рай и тишина.

– Окстись! – восклицает мама в сердцах. Сама крестится. Шумно переводит дыхание. – Ну вот, что ты такое говоришь? Хочешь, чтобы меня удар хватил?

– Прости, – выговариваю искренне и вместе с тем как-то сухо. – У меня не было намерения тебя пугать.

Быстро прощаюсь и иду на остановку. Договорились, что Бойка будет забирать меня там. Сама не знаю, почему лгу маме насчет Кира. Наверное, потому что отношения между нами не такие, какими их представляет мама. Я больше не пытаюсь думать о нем, как о брате. Мне стыдно, и проще совсем о нем молчать, чем выдавать правду частями и еще больше запутываться в своей лжи.

– Знаешь… Я подумала… Давай сюда свои часы, – первое, что я выпаливаю, садясь в машину к Бойко.

Он прищуривается и выразительно раздувает ноздри на вдохе.

– Почему передумала?

– Если они будут пищать, ты не станешь меня трогать, да?

Только оказалась с ним рядом, воздух заискрил, и я вдруг сильно испугалась повторения вчерашнего вечера. Если он будет так наглеть, у меня нет никаких шансов его оттолкнуть.

– Не стану, – мрачно выговаривает и, сжимая челюсти, замолкает. Затем как-то резко тянется к бардачку. Я аж дергаюсь, решив поначалу, что ко мне. Вжимаюсь в спинку сиденья и застываю. Кир же достает часы, бросает их мне на колени и выпрямляется. – Надевай.

Едва защелкиваю браслет, машина срывается с места.

– Можешь, пожалуйста, потише ехать? Иначе эта ерунда будет пищать непрерывно.

– Ты всегда всем недовольна? – грубо выталкивает Бойко, но скорость сбавляет. – Или дело конкретно во мне?

– Конечно, в тебе! Ты еще сомневаешься?

– А ты специально бесишь меня?

– Бешу? Ну, извиняй, уговора, что я должна быть ласковой – не было!

– Сейчас ввернем! – рявкает он.

– Черта с два! Это мои правила, никаких поправок я принимать не собираюсь!

– А если в счет одного дня?

– Мало, – быстро врубаюсь в торг. – Давай десять!

– Ни хрена себе! Сиди и дуйся, блядь!

– Вот и буду!

Хочу еще кое-что сказать, но в этот момент срабатывает чертова пищалка, и мы с Бойко мигом замолкаем. Раздраженно встряхиваю рукой, но эта штуковина, естественно, и не думает затыкаться. Приходится прикрыть глаза и силой воли заставить себя замереть. Дышу глубоко и размеренно, пока не выравнивается пульс.

Вроде как успокаиваюсь. Но едва вижу ту самую многоэтажку, в которую Кир уже привозил меня в прошлом, начинаю снова нервничать. Сам Бойко все еще выглядит злым. Молча подхватывает мою сумку и широким шагом направляется к подъезду.

Незаметно подсовываю под циферблат часов найденный в машине чек и волочусь следом. Не хочется, чтобы этот дебильный прибор выдавал меня каждую минуту. Обломится знать, что рядом с ним мой пульс перманентно повышен.

Я бывала в квартире Бойко трижды. Сегодня здесь впервые чисто. Настолько, что полы сверкают. Кровать заправлена, и поменялись шторы. Раньше, помню, у окна шкаф стоял, а сейчас тот находится при входе, а его место занимает стол. На нем расположено несколько мониторов. Системник один, но есть так же ноутбук.

– Зачем тебе столько техники?

– Надо.

– Отличный ответ!

Бойка на мою язвительность не реагирует. Просто смотрит. Тем самым взглядом, из-за которого у меня барахлит весь организм. Я вдруг остро осознаю и то, что мы одни в его квартире, и то, что он будет держать меня здесь сутки, и то, что я не знаю, какие еще извращения могут прийти ему в голову.

– Голодная? Я закажу что-нибудь? – наконец, выдыхает он.

Я не ужинала и действительно немного голодная, но сказать об этом Кириллу отчего-то не хватает смелости. Поэтому я просто пожимаю плечами.

– Пицца, роллы, что-то конкретное?

Снова пожимаю плечами. Стесняюсь. И Бойко это, кажется, понимает.

– Пицца? – спрашивает еще раз.

Мотаю головой.

– Роллы?

Киваю.

– Пить что-то будешь?

– Мне нельзя алкоголь, – напоминаю резковато.

– А я тебе алкоголь и не предлагал, – так же хмуро отзывается Кирилл. – Пойдем, в общем.

Напряжение между нами сохраняется и на кухне. Но когда Бойко, вручив мне банку Фанты, вдруг заявляет, что пришло время откровенного разговора, оно буквально достигает апогея. Если бы не подложенная бумажка, долбаные часы распищались бы в ту же секунду, потому что сердце мое с каждым сокращением словно в пропасть бросается. Летит с обрыва и резко возвращается.

У меня, безусловно, есть масса вопросов к Киру… Но я ведь не знаю, о чем он сам собирается меня расспрашивать. А вдруг я не смогу честно ответить?

– Минуту… – выпаливаю, встрепенувшись. – У меня внеплановый вопрос. Не в тему нас, то есть. Но мне нужна помощь, ты же крутишься в «этих» кругах.

Сама не знаю, каких таких «этих». И что я вообще пытаюсь сделать? Остановить часовой механизм на бомбе, которая в любом случае взорвется?

– С чем помощь?

Бойко сосредотачивает взгляд на моем лице. И мне еще больше не по себе становится. Кожу мурашит и охватывает жаром.

– Ты случайно не знаешь, кому можно продать девственность?

Глава 9

Если бы мне было пофиг, сейчас бы тебе не нашлось, что продавать.

– Ты случайно не знаешь, кому можно продать девственность?

Несколько секунд тупо пялюсь на нее. Моргаю и все громче таскаю кислород. Грудачину на каждом новом вдохе едва ли не с треском распирает.

– Это ты, блядь, для какого-то гребаного проекта опрос делаешь? – хрипло выдыхаю после затяжной паузы.