Хочу тебя любить

– Когда я писала эту книгу, мне просто хотелось закрыть некоторые воспоминания и больше к ним не возвращаться… – говорит Градская с трибуны.

– А получилось, что по всему миру разнесла, – замечает Ярослав Сергеевич в свой микрофон и как-то двусмысленно ухмыляется.

Зал взрывается смехом. А мне вдруг неловко становится. Я тоже читала эту книжку, там много секса. Очень откровенного. Я бы сказала, даже разнузданного секса.

– Неужели все это действительно правда? – шепотом обращаюсь к девочкам.

Однако ни одна из них на вопрос не реагирует. Неотрывно смотрят на сцену.

– Он такой красавчик, – вздыхает Лена мечтательно. – Сколько ему сейчас?

– Тридцать два, – отвечает Катя.

– А дети-то совсем не маленькие…

– Ну, так им было по восемнадцать в бункере. А в двадцать один они уже поженились.

– Младшенький сынишка на него похож, а старший – на нее. Прикольно.

– Все, девочки, тихо!

– …Кроме того, что эта история основана на реальных событиях, в нее заложен важный железобетонный посыл, – вещает Ярослав Сергеевич уже серьезно. Твердо и уверенно высекает. – В любой ситуации, при любых раскладах возможен хэппи-энд. Имеет значение лишь то, чего вы хотите. Если есть желание, найдутся силы и возможности. Приятного просмотра!

Презентация заканчивается, Градские с детьми покидают зал, гаснет свет, и на экране появляются первые титры, а у меня по коже не прекращают носиться мурашки. Последние слова мужчины застревают в моей голове и никак не хотят оттуда уходить.

Работают ли они? Или сказаны лишь для того, чтобы произвести впечатление?

Ответа я так и не нахожу. Но фильм заставляет меня не то что плакать… Буквально рыдать. Сначала от горя. А в конце – с не меньшей силой от радости. Хорошо, что, кроме меня, таких рыдающих в зале немало. В один из самых тяжелых моментов срабатывают часы Бойко, но на это никто не обращает внимания. Да и я сама. Просто снимаю их и прячу в сумку.

Из кинотеатра выхожу совершенно обессиленной, но вместе с тем счастливой. Девчонки всю дорогу обсуждают какие-то моменты, а мне и говорить не хочется. Я только улыбаюсь и киваю.

Едва поднимаюсь на свой этаж, звонит телефон. Я смотрю на экран, только вижу имя абонента, и пульс взлетает. Благо часы так и не надела. Орали бы сейчас на весь подъезд.

Не меньше четырех гудков пропускаю. Убеждаю себя не принимать вызов. И… Все равно принимаю.

– Алло!

– А-а… Аве, Центурион.

– Что тебе надо, Бойко? Предупреждаю, мне сегодня не до шуток.

– А что случилось?

– Ничего, – выдаю по слогам.

Слишком сильно хлопаю входной дверью. Яростно скидываю мокасины.

– Понял, ты тянешь время, чтобы подольше со мной поболтать.

– Еще чего! Придумал, – фыркаю так, чтобы он точно услышал.

– Я зайду на минуту. Сейчас.

– Это ты спрашиваешь или ставишь меня перед фактом?

– Предупреждаю. Слышу, по-другому не проканает.

– Ну, давай! Жду!

Отбив вызов, бегу в спальню. Останавливаюсь перед зеркалом, чтобы провести экстренную инспекцию своего внешнего вида. Дергаю из упаковки ватный диск, щедро поливаю его тоником и быстро прохожусь им по раскрасневшемуся лицу. Мазнув по губам блеском, принимаюсь суматошно расчесывать волосы.

Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть и резко отбросить щетку. Несусь к двери, сердито выстукивая по паркету пятками.

– Что тебе надо? – налетаю на него, едва отрыв дверь. – М? Чего приперся?

Кирилл неподвижно застывает. Смотрит на меня несколько удивленно, а я стараюсь не замечать того, что сама на него неадекватно заглядываюсь. В груди проклятая жар-птица просыпается – машет крыльями и поет.

– Не, я, конечно, мудак, – грубо выдает Бойко. – Но и ты, блядь, с теми еще приколами.

– Так перестань таскаться ко мне!

– Слушай, Любомирова, у меня сейчас нет времени, чтобы скандалить.

– Так уходи!

Кир сжимает челюсти, отводит взгляд, шумно выдыхает, а потом вдруг шагает вперед и проталкивает меня собой внутрь квартиры. Я забыла включить свет в прихожей, и, когда он закрывает дверь, нас окутывает полумрак.

Ноздри забивает его запахом. Кожу обжигает теплом.

Я задираю голову и жду, что Кир, как обычно, полезет целоваться. Он ловит мой взгляд и на губы тоже смотрит, но не трогает.

– Вот, возьми, – сует мне в руки какой-то пакет. – Тут оставшаяся сумма.

– Сумма? – растерянно повторяю я.

– За девственность, – жестко выталкивает в ответ Бойко.

Мне бы… Дать ему по роже этой пачкой! Но есть кое-что сильнее стыда. Волнение.

– Где ты достал столько?

Сердце грохочет и разгоняет толчками кровь.

Что, если Кирилл пошел на какое-то преступление? Законным путем столько за три дня не заработаешь. А он ведь водится с теми людьми…

– Какая разница? Ты озвучила сумму, я ее достал.

– Но я не… Ты же никого не убивал? – выдаю дрожащим голосом.

Едва не плачу. А этот придурок смеется.

– Не убивал? – настырно добиваясь ответа, вцепляюсь в его футболку пальцами свободной руки.

– Не убивал.

– Ладно, – выдыхаю с некоторым облегчением. И мгновение спустя снова обеспокоенно глаза ищу: – Украл?

Бойко закатывает глаза. Сердито дергает челюстью, но отвечает.

– Нет.

– Ладно… А…

Спросить еще что-то не дает.

Перебивает:

– Все, я спешу. Сказал же, времени в обрез.

– Ну и иди! – расстроенно выгоняю я.

А Кир вдруг задерживается. Ныряет ладонью мне под волосы, прижимается к лицу своим лицом.

– Позвоню завтра, – обещает с какими-то странными интимными интонациями.

– Это еще зачем? – задыхаюсь я. – Мне не надо!

– Договор, Любомирова, договор, – напоминает он почти шепотом.

– Я… – голос срывается. – Я… Я всю эту неделю очень занята. Сессия!

– Я понял, ага… – обжигает дыханием губы. Зажмуриваюсь, но слышу, что ухмыляется. – Выкрой там между зубрежкой день для прощания с девственностью. Она моя, помнишь? – вкрадчиво предъявляет в итоге. Меня пробивает током, скрыть это не способна. Дрожу и задыхаюсь. – Я настроен ее забрать, Варя. Как можно скорее.

[1] Примеч. автора: Отсылка к моей книге «Кричи громче».