Хочу твоим первым

В-моей-комнате.

Задыхаюсь. По всему телу до самой последней клеточки прокатывается волна горячего удушающего жара.

Едва его рука соприкасается с моей кожей, как я дрожу всем телом и готова потерять сознание уже только от того, что это он прикасается.

После двух бессонных ночей и его отстраненного холодного поведения, он здесь, прямо у моей кровати.

В моей комнате, в моем личном пространстве, в темноте…

Не готова совсем...

Да отвечала на сообщение, и сердце уже оттого только выскакивало из груди, но вот это...

Невыносимо, ужасающе, волнующе…

– Спокойнее, Бельчонок, не сделаю тебе ничего.

Хриплый шепот раздается у самой ушной раковины. Щекочет волнующим ароматом. Темный шоколад, кофе, табак и нотки мяты. Никогда ни один парень, с которым я когда-либо общалась, так приятно не ощущался.

Но вся эта буря противоречивых эмоций не мешает мне протестовать против его неслыханного дерзкого вторжения.

Его ладонь глушит рвущийся с губ вскрик, лицо по-хозяйски зарывается в мои волосы.

– Не паникуй, Арин, - просит он, но я паникую, паникую.

Не ожидала потому что. Думала, и дальше станем лишь переписываться.

Перед глазами все расплывается, его слова размазываются, запах парфюма намекает на что-то запретное.

На что-то очень и очень запретное, находящееся за гранью всего моего опыта и восприятия.

Мне хочется вырваться и убежать, мне хочется остаться и продолжать эту сладкую пытку.

Купаться, нет, тонуть в необъяснимом обжигающем мороке, которого со мной никогда не случалось, пока я не встретила его.

– Все же я волную тебя, - щекочет легким ласкающим дыханием у моего виска.

Нет, я не должна это все терпеть, не должна!

Дергаюсь и пытаюсь вырваться.

Выбрасывает в кровь изрядную долю адреналина, иначе я никак не могу объяснить последующее свое действие.

Едва Гордей чуть ослабляет хватку, как я зажмуриваюсь и с силой прикусываю его палец.

– Ммм, - хрипло стонет он, но этот стон совсем не похож на стон от боли, хотя должен, ведь ему наверняка больно, должно быть больно.

– Ты мазохист, - сипло выпаливаю я, - едва он убирает руку от моих губ.

– Временами мне тоже так кажется.

– Как ты смог вообще залезть, здесь второй этаж!

– Я же обещал сказку на ночь.

– Извращенец, - вырывается новое ругательство.

Слово, которое я в принципе никогда не употребляла. Не знаю, как вырвалось, все из-за него.

– Есть немного, - соглашается Гордей снова, вместо того, чтобы оскорбиться.

– С тобой, Бельчонок, запросто с катушек слететь. Но я рад, что тебе стало лучше.

– Я…мне…в печенках уже твои методы!

– Дверь ведь не закрыта на замок?

– Что?

Мне кажется, Гордею плевать на все мои возмущения.

– Конечно же, нет.

– А закрывается в принципе? Не хочу, чтобы нам помешали твои заботливые родственники.

Он вдруг отстраняется от меня, выпрямляется, идет к двери. Двигается при этом абсолютно бесшумно.

Я быстро ползу по стене вверх, но тут вдруг понимаю, что под одеялом я практически без одежды, только трусики и футболка. И лишь стоит этому пониманию проникнуть в мозг, как тут же парализуется работа всех абсолютно мышц.

Единственное, что получается, это кое-как натянуть одеяло максимально до самой шеи.

Гордей щелкает замком.

Секунда, и он возвращается ко мне.

Без разрешения устраивается у меня в ногах, на другом конце кровати.

Я молча наблюдаю за ним, покрепче стискивая в одеревеневших пальцах одеяло. В полумраке его лицо кажется еще более рельефным. Красивым, конечно, куда тут деваться, но я на примере сестры знаю, какой опасной может быть красота.

И все же, и все же...

Искушающий дьявол.

Волнующий и опасный.

– Так сильно боишься меня? – спрашивает из темноты.

Он прислонился спиной к стене, положил руку на согнутую в колене ногу. На запястье поблескивает браслет.

– Хотел просто убедиться, что тебе стало лучше. Когда буду уходить, я открою дверь.

– Мне лучше. Я…хочу, чтобы ты ушел. Прямо сейчас.

– Правда? Зачем тогда отвечала на мои сообщения?

Я молчу.

– Ты так быстро сбежала. Марфина попросила передать тебе, чтобы ты ей позвонила. Насчет идиоток…я разберусь.

– Я не испугалась. Я…не такая трусиха. Не из-за них я потеряла сознание, - восклицаю тихо, следя, чтобы не услышали родственники.

– Да?

Гордей отталкивается от стены, и быстро перемещается ко мне.

– Ч…что ты делаешь?

– Полежу с тобой немного, окей?

– Нет!

– Да ладно, поболтаем просто. Оставь уже в покое одеяло, ложись нормально и расслабься.

Он вытягивается рядом со мной, сгибает руку в локте и подпирает ею голову.

Я сдвигаюсь максимально к стене, начинаю сползать вниз.

– Давай, поправлю подушку.

Не предлагает, скорее настаивает. Мне остается только подчиниться. Потом переворачивается на спину, начинает смотреть в потолок.

Я тоже смотрю в потолок. Усиленно смотрю в потолок. Привыкаю, осознаю новую реальность.

Наши плечи соприкасаются. Его кожа теплая, почти горячая. Опаляет.

Но больше он не предпринимает попыток к контакту.

Мое дыхание и остальные жизненные показатели начинают понемногу выравниваться.

– Врач сказала, что это от нервов, я правильно понял?

Осторожно киваю.

– Да.

– Ты говоришь, это не из-за сегодняшней стычки. Так отчего?

Это не тот вопрос, на который мне хочется отвечать.

– Я…не скажу тебе.

– Почему? Возможно, я смогу помочь.

– Не сможешь.

– Откуда такая уверенность?

Гордей поворачивается на бок. Его рука ложится поперек моей талии, лицо оказывается в каких-то сантиметрах.

На миг я утрачиваю самообладание и опускаю взгляд к его губам. Упрямые и манящие, искушающие. Это от них так притягательно пахнет мятой и шоколадом.