Хочу жить и умереть

Прасковья не имела права оставлять девочку в учреждении, ведь официально мать от неё не отказалась. Но зная, о положении дел в доме Телегиных, нарушая все установленные инструкции, согласилась.

Протрезвев, Вера вспоминала-таки о дочери, считая, что в приюте под присмотром Прасковьи ей будет лучше. Вскоре после этого Алексей трагически погиб, и Вера осталась одна. Очнувшись от вечных пьянок, она заявилась в местный приют.

Прасковья цепким взором смерила односельчанку. Перед ней стояла спившаяся, опустившаяся женщина, от былой красоты которой не осталось и следа.

– Ты уверена, что хочешь забрать дочь? – строго спросила Прасковья.

– Уверена… Теперь всё будет по-другому.

Вера вместе с годовалой Натальей вернулась домой. Вскоре у неё появился новый кавалер…

Прошло ещё полгода, умерла Полина. Она хоть как-то приглядывала за внучкой. Деньги, оставленные Богдановым-старшим, закончились, и Вера осталась без средств к существованию. К тому же она рассталась с очередным любовником. Подумав на досуге о своей безнадёжной жизни, Вера Телегина взяла на руки дочь и отнесла её в приют, оформив отказ от родительских прав.

В этот самый момент в Мукоудёровку к сестре приехала Ирина Ильина. Расставшись со своим возлюбленным Василием Филипповым, сделав аборт, она бежала из города в богом забытую Мукоудёровку, рассчитывая там обрести душевный покой. И обрела его, устроившись работать в детский приют. Там она и увидела Наташу…

С первых же минут молодая женщина привязалась к малышке. А вскоре появился и сам Григорий Богданов. В деревне он узнал, что Вера спилась, а девочка растёт в детском доме. К тому времени у него появились обширные связи, и он бескорыстно начал помогать сиротам: привозил продукты, одежду.

Прасковья Петровна, знавшая историю Веры не хуже кого-либо в деревне, понимала: Григорий пытается оправдаться, заглушить муки совести. Так он познакомился с Ириной и проникся симпатией к этой доброй бесхитростной женщине.

Ирина как-то призналась Григорию, что хочет удочерить Наташу. Богданов обрадовался и помог уладить все формальности. Теперь он был спокоен за судьбу Наташи.

В Мукоудёровке же про это никто не знал. Ну, мало ли приезжала женщина из города, пожила в деревне, поработала в детском доме – уехала обратно в город с ребёнком… В то время детский дом был переполнен отказными детьми и никто в деревне понятия не имел (кроме Прасковьи и пожилой нянечки), что двухлетняя дочь Верки Телегиной обрела новую мать.

Ирина вернулась домой в Сурск. Соседи шептались: откуда у неё ребёнок? Да ещё и большенький?

Василий Филиппов, который к тому времени уже женился, обо всём догадался…

Однажды он пришёл к Ирине и признался:

– Я знаю, что девчонка-то не твоя. Неоткуда ей взяться… Ты почитай со мной последним жила…

Ирина строго взглянула на Василия.

– Наташа – моя дочь. Не ты – отец, это правда…

Василий округлил глаза.

– Ты меня что за дурака держишь? Какая дочь? Какой другой отец? Ты и в положении-то не была…

– Была! Просто никто не заметил. Я худая, искусно скрывала живот одеждой. А ребёнка я ещё родила до того, как с тобой сошлась. Отвезла дочь к сестре в деревню, там воздух свежий.

– Врёшь ты всё! – взъярился Василий.

– Ты к жене своей иди, на неё кричи! – резонно заметила Ирина. – А ко мне дорогу забудь.

И словно в подтверждении слов Ирины, в скором времени в Сурске появился Григорий Богданов. И тут соседи прозрели:

– Кто бы мог подумать? А какая скромница была! Ребёночка тайно прижила от такого красавца!

Первое время Григорий помогал Ирине, пока та не вышла замуж. Затем приезжал всё реже, а потом и вовсе исчез из жизни Ирины и Натальи. Дочь помнить его не могла, слишком уж мала она была в те времена.

Василий с течением времени понял, что женился не той женщине, Ирина его «не отпускала». Через всю жизнь он пронёс любовь к ней и Наталье. А, когда Ирина овдовела, открыто помогал бывшей возлюбленной, чем беспрестанно навлекал на себя гнев жены.

Глава 8

Наталья подошла к покосившемуся крыльцу, с опаской ступила ногой на нижнюю ступеньку. Та предательски скрипнула. И тут, словно чёрт из табакерки, из дома выскочила Верка Телегина.

В руках она держала увесистый ухват, которым деревенские жители достают чугунные горшки из печи.

– Чё надо? – грубо рявкнула она.

Наталья невольно отшатнулась, но быстро сообразила:

– Поговорить пришла…

– О чём мне с тобой малохольной разговаривать? – подозрительно поинтересовалась Верка, по-прежнему держа ухват на изготовке, как солдат винтовку.

– Я из города приехала, живу в доме своей тётки Настасьи Мальцевой…

– А-а-а… – протянула Верка.

– Городская, значит… Ну-ну… Это ты тутошних баб всех перебаламутила?! Они теперь мужиков своих из дома выпускать бояться. Слыхала я про тебя… Вот и свидеться, наконец, пришлось… – И неожиданно миролюбиво добавила: – Заходи, гостьей будешь!

Наталья, воспользовавшись гостеприимством хозяйки, вошла в дом – там царил полный разор.

Верка заметила придирчивый взгляд девушки.

– Извиняйте, убраться было некогда… Пылесосов и домработниц не держим… Проходи, к столу садись.

Наталья села на лавку к загаженному столу. Верка широким жестом извлекла из-под него початую бутыль самогона.

– Будешь? – предложила она, чуть плеснув зелья в мутный стакан.

– Угу…

Наталья залпом осушила содержимое стакана и смачно выдохнула.

– Ядрёный…

– Нако вот, хлебушком закуси… – хозяйка сунула гостье кусок чёрствого хлеба, та не побрезговав, его надкусила.

– Твоё здоровье… – произнесла Верка и также опустошила свой стакан. – Ох… Хорошо… – поморщилась она. – Мамка моя большой кудесницей была по части самогонки… И мне свой секрет передала…

Наталья цепким взором вперилась в свою биологическую мать. Выглядела та старухой, а точнее являла собой подобие Бабы-яги из детской сказки: сухая, словно мумия, отёчное лицо, красно-фиолетовый нос, седые всклокоченные волосы. И наряд подстать: линялое ситцевое платье с разорванным воротом, разбитые мужские ботинки…