Ход конём

— Нет! — резко сказал Владимир. — Я отвечаю только за те места заложения скважин, которые были проверены скрупулезными расчетами. Сэкономим копейку, а потеряем тысячи! Я категорически против вашего предложения, товарищ Шмелев.

В душе Владимир надеялся, что Шмелев поймет и простит ему колючие слова. Он хотел лишь одного — пользы делу.

— Правильно, — Владимира поддержал Юрий Борисович Романов. — На мелочи размениваться не стоит. Проект Владимира Петровича мне нравится... Проект — смелый, умный. И главное — расчетливый. В нем очень много действительно нового, я бы сказал — уникального. Проект этот помогает решить вопросы осушения и одновременно сохранить (что очень важно!) природные ресурсы подземных вод, не дать им загрязниться. Именно сейчас это особенно ценно. — Романов сделал паузу, нахмурился. — Мы не можем смотреть сквозь пальцы на то, как бездумно расходуется, уничтожается одно из самых важных полезных ископаемых — вода! Без угля, Назар Платоныч, мы действительно не сможем выплавить металл из руды, не сможем эксплуатировать ТЭЦ. В этом я с вами согласен. Но без воды, замечу, — нам совсем будет худо. Крышка нам будет, дорогой Назар Платоныч!

— Э-э, не надо утрировать... — поморщился Длугаш. — Воды на земле много!

— Как сказать, как сказать... — усмехнулся председатель Государственного комитета по науке и технике Устименко.

— Для нас принцип: «После меня — хоть потоп» — неприемлем, — продолжал Романов. — Воду надо экономить... По подсчетам ООН население земного шара к 2000 году увеличится более чем в два раза. Соответственно с этим возрастет в геометрической прогрессии и потребление воды... Задача горняков сегодня заключается не только в том, чтобы увеличить добычу угля, железа, марганца, — но и, по возможности, сохранить в земле максимально возможное количество воды. Задача, прямо скажем, нелегкая, но продиктованная самой жизнью. В этой связи проект Владимира Петровича Кравчука — очень актуален! Ну а те небольшие ошибки в проекте, что были, автор уже исправил...

Потом выступали другие члены комиссии, ну а в конце, как и полагается, — председатель. В целом проект Владимира Кравчука был одобрен, хотя, как справедливо заметил Шмелев, до его внедрения было еще далеко. Множество инстанций предстояло ему еще пройти... Но разве это теперь было главным?!

19

Прошел месяц.

Все это время Петр Михайлович Кравчук безвыездно прожил в Кедровске. Работал бок о бок с сыновьями. Писал монографию о защите подземных вод от загрязнения, ходил в маршруты, собственноручно, никому не передоверяя, замерял дебиты двух водопонижающих скважин Южного участка. И напряженно ждал вестей из Москвы.

...В этот день они пробыли на угольном разрезе более двенадцати часов. Продрогшие и голодные вернулись в общежитие лишь в девятом часу вечера. Пока Владимир вскрывал перочинным ножом банки со свиной тушенкой, нарезал хлеб и делал бутерброды, Саша подогрел суп, поставил чайник...

— Ужин готов! Прошу всех к столу... — весело произнес Кравчук-младший, сглатывая слюнки.

Когда начали разливать суп по алюминиевым мискам, в дверь постучали, и на пороге вырос... Романов.

Увидав Юрия Борисовича, все, словно по команде, разом поднялись.

— Здравствуйте! Извините, пожалуйста, за столь внезапный визит... Я только на пару минут...

Поздоровавшись со всеми за руку, Романов утер носовым платком потное лицо.

— Ну и климат тут у вас, в Кедровске! Утром, говорят, сыпал дождь со снегом, а сейчас духота. Влажность, наверно, процентов сто...

— Не тяни, Юрий Борисович, говори по существу... — проскрипел Петр Михайлович.

Романов спрятал носовой платок и улыбнулся. Подойдя к Владимиру, протянул руку:

— Поздравляю, Владимир Петрович! Вчера на коллегии министерства с участием представителей Госстроя, Госплана и Государственного комитета по науке и технике полностью одобрен и принят к внедрению ваш проект...

Саша закричал «ура», Владимир улыбался. Что до Петра Михайловича, то измочаленный тревогами последних месяцев, измученный болями под правой лопаткой, где сидел осколок, обрадованный той удивительной новостью, которую привез Романов, — он только сейчас почувствовал в полной мере, насколько вымотался. Обмяк как-то сразу, грузно опустился на табуретку. Опустив голову, закрыл глаза. Слава богу, что все так закончилось.

— Так ты садись, поужинай с нами... Ты же с дороги! — засуетился Петр Михайлович, приглашая Романова к столу. — Блюда у нас, правда, не чета тем, что готовят в ресторане «Арагви», куда ты любишь ходить, но получше тех, что лопали мы с тобой на острове Врангеля в сорок девятом... Садись, Юра, садись...

— Нет-нет, спасибо... Спешу в Хабаровск. Если ничего не изменится, буду у вас через трое суток... Кстати, Владимир Петрович, простите, что отрываю вас от ужина, но я бы хотел, не откладывая, побеседовать сейчас с вами. Коль вам не трудно, выйдем, пожалуйста, на улицу. Мое старческое сердце любит чистый воздух, а у вас в комнате, ей-богу, как в склепе.

Владимир направился к двери. Интересно, что у Романова за дело к нему?

Когда вышли, Романов остановился, ослабил немного галстук. Неподалеку от домика, на грейдере, стояла «Волга».

— Дима, поезжай потихоньку к конторе, я сейчас приду, — сказал шоферу Романов и, повернувшись к Владимиру, пояснил: — Директор комбината Волович машину свою выделил. Очень прошу, говорит, Юрий Борисович, чтобы вы сами сообщили в Кедровске решение коллегии министерства. Люди, мол, там волнуются, переживают. Каков, а? Прижали хвост — сменил гнев на милость. А ведь был же раньше против поверхностной схемы осушения на Южном участке. Сидорова снял... — Романов вздохнул. — Я, Владимир Петрович, хотел с вами поговорить вот по какому вопросу... Ваш проект дренажа Южного участка написан на весьма высоком научном уровне. Материал богат расчетами, формулами. Если вы не против, я могу быть вашим научным руководителем...

Владимир в замешательстве посмотрел на Романова. Чего-чего, а подобного поворота дела он не ожидал. Вот так сюрприз!

В темноте лица Юрия Борисовича видно не было, но Владимиру показалось, что Романов улыбается.

— Вы хотите... сказать...

— Да-да, материал диссертабельный, его вполне хватит не на одну, а сразу на две кандидатские диссертации. Там абсолютно ничего не надо менять! И откладывать это дело не стоит. Кандидатский минимум у вас сдан... — Романов хлопнул ладонью по щеке. — Ну и комары в Кедровске! Как шакалы... Так вы, Владимир Петрович, не ответили на мой вопрос. Почему вы молчите?

Владимир остановился, с признательностью, волнуясь, выдавил:

— Я... я, Юрий Борисович, счел бы за честь... Конечно же, я согласен! Только, понимаете...

— Что? Говорите, не стесняйтесь!

— Я эту работу делал не сам. Мне помогали отец, брат Саша, Аня Виноградова... Петрунин помогал — здешний гидрогеолог... Поэтому...

— Знаю, — перебил Владимира Романов. — Но главную часть проекта сделали все же вы. Вы один!

«Почему я раньше с ним не сошелся? — накатило вдруг на Владимира, и странная тревога сдавила сердце. — Как бы это помогло общему делу! Не мне, не моей диссертации, а делу, ради которого я сюда, собственно, приехал. Снова помешала дурацкая гордость, самолюбие...

Они подошли к конторе. «Волга», на которой Романов приехал, стояла у самого крыльца. Из «колокола», висевшего на телеграфном столбе, плыла в теплый, настоянный на хвое таежный воздух торжественная мелодия государственного гимна. Была уже полночь.

— Значит, вы, Юрий Борисович, хотите... чтобы я немедленно засел за диссертацию?

— Хочу, — тотчас же отозвался Романов. — И думаю, что мы с вами договорились, не так ли?

— Раз вы так считаете...

— Да, я так считаю! Два года аспирантуры в Киеве у вас есть. Плюс работа в Кедровске, это тоже можно считать аспирантурой. Настоящей! Я уже беседовал на кафедре гидрогеологии в МГУ кое с кем. Вам зачтут полностью четыре года... Возьмете с завтрашнего дня отпуск. Составите в черновике автореферат диссертации. Когда вернусь из Хабаровска, заберу его.