Hold Me

— Дилана не было дома всю ночь. Я хоть поспать смог, — отпивает кофе. София трет ладони, взяв сумку со стола, и спешит к двери:

— Прости, у меня нет времени, так бы я сделала тебе кофе.

— Ничего, — мускулы моего лица в напряжении, но, надеюсь, женщина слишком торопится, чтобы подметить это. София поправляет часы на запястье, качая головой и вздыхая с особой тяжестью:

— Когда он придет, предупредите, чтобы не попадался мне на глаза, засранец этакий! — ворчит, но даже в этом холодном голосе я слышу нотку волнения, которую так с охотой скрывает женщина, что ещё раз улыбается мне, после чего гладит ладонью по плечу, покидая светлое помещение. Провожаю её взглядом, повернувшись лицом к Томасу, который полностью поглощен наблюдением за котенком. Неужели, нашли общий язык?

— Так, — подхожу ближе к столу, на котором в тарелке лежат овощи. Видимо, София собиралась сделать салат.

— Ты правда не знаешь, где Дилан? — интересуюсь, при этом стараясь выглядеть так, будто не особо это и важно. Том бросает на меня взгляд, подняв брови:

— Он взрослый парень. Думаю, ему охота было проветриться.

Смотрю в сторону окна, вспоминая, что ночью было довольно холодно, да и сегодня обещают дожди. Интересно, где он проводит всё это время? Хмурюсь, вздыхая, и мнусь, понимая, что Томас продолжает внимательно следить за выражением моего лица, поэтому откашливаюсь, взяв со стола нож и доску:

— Хочешь, салат? — мельком поглядываю на парня, который пожимает плечами, отвечая спокойно:

— Если не трудно.

Выдавливаю улыбку, но тут же убираю её с лица, по всей видимости выгляжу уж больно подозрительно. Такого не должно быть. Вообще. Начинаю расправляться с несчастными овощами, и выходит не самым удачным образом, отчего в голове парня напротив возникают следующий вопрос:

— Ты когда-нибудь делала подобное? — он с усмешкой смотрит на меня, и не могу не улыбнуться:

— Мама многое делала за меня, так что я даже рада, что у меня есть такая возможность — поделать что-то своими руками, — поднимаю на него глаза, замечая, что улыбка Томаса растет, поэтому смущенно опускаю лицо. — Что?

В помещение ворвался холодный ветер. Я отвлекаюсь от готовки недо-салата, поворачиваясь к окну, и вижу, как некогда голубое небо с небывалой скоростью затягивается тучами. Что ж, прогноз погоды не лжет. И вновь сжимаю губы, поворачиваясь лицом к Томасу, когда о стекло начинают биться капли дождя. Русый парень продолжает улыбаться, наблюдая за мной, так что стучу ножом по доске, щуря веки, и в который раз смотрю на Томаса. Не боюсь спокойно отвечать на его зрительный контакт — и это странно, если учесть то, как долго я привыкала к Дилану. На улице усиливается ветер, слышен гром. На кухне становится темно, но не шевелюсь, продолжая смотреть на Томаса. И тот уже не улыбается. Выражение лица уж больно серьезное, отчего мне становится не по себе, так что кусаю губу, почесав кончик носа:

— Что с тобой? — продолжаю резать, чтобы скрыть свою растерянность.

Томас хмурит брови, вздохнув через нос, и гладит Засранца, с трудом и тихо шепча:

— Спасибо.

Теряюсь. Сильнее. Поднимаю взгляд, уставившись на русого парня, который уже не смотрит на меня:

— За что? — действительно не могу понять.

— За то, что прошла мимо меня, — вновь восстанавливает наш контакт глазами. Хмурюсь, роясь в глубинах своего сознания, чтобы понять, о чем может идти речь, но ответов не найти, поэтому приоткрываю рот, желая спросить у парня напрямую, но меня перебивает дверной скрип. Мы с Томасом одновременно поворачиваем головы, уставившись на промокшего под уже сильным дождем Дилана, который стоит на пороге, держась за ручку двери, и смотрит на нас, изогнув брови. Он в одной футболке и джинсах. Даже куртку не накинул. О чем он думал, когда уходил в таком виде? Мокрые волосы прилипают к коже бледного лица, с одежды капает вода.

— Хай, — с улыбкой здоровается Томас, подняв ладонь. — Спасибо, что дал мне выспаться сегодня.

Я бы дала русому подзатыльник, но его слова вызывают усмешку на лице того, кто уже пару секунд игнорирует мой взгляд на себе.

— Где ты был? Женушка волновалась, — Томас прижимает к груди Засранца, хитро щуря веки, ведь он замечает тоже, что и я — после сказанного взгляд Дилана быстро метнулся ко мне. Всего на миг. Но мое дыхание уже перехвачено волнением, так что продолжаю резать овощи, опустив лицо, скрывая его локонами черных волос.

— Под «женушкой» я имею в виду себя, — Томас недовольно цокает языком, скрыв улыбку под ладонью. — Хочешь салат? Эмили сегодня играет роль мамочки.

— Эй, — ворчу на него, хмурясь, и вскидываю голову, краем глаза замечая, что Дилан подходит к столу и нагибается. Не сразу понимаю, что происходит, поэтому не шевелюсь, уставившись на мокрого парня, который выдергивает из моих рук острый предмет, ругнувшись на Томаса:

— Не давай ей ножи.

— Боишься, что она порежется? — пытается подстегнуть худой парень, но Дилан лишь ворчит, проявляя недовольство:

— У неё руки из задницы, придуро… — прерывается на кашель. Прижимает кулак к губам, бросая нож в раковину, и сутулится, разворачиваясь, чтобы покинуть кухню. Смотрю ему в спину, нервно стуча ногтями по столу. О’Брайен уходит в коридор. Его кашель явно с мокротой, да и вид болезненный. София его прикончит.

— Ибо не хер гулять в мороз, — Томас подносит кружку к губам, взглянув на меня, и кажется не скрывает того, что умеет «читать людей». — Сходи и спроси, как он.

— С чего вдруг? — шепчу, смотря на порезанные кое-как овощи для салата. Томас хмурится, взъерошив волосы рукой:

— Господи, — закидывает голову, уставившись в потолок. — Два барана, — шепчет. — Упертые, — ещё тише, но слышу, даже несмотря на шум сильного дождя за окном. Сжимаю и разжимаю пальцы рук, переступая с ноги на ногу, и борюсь с диким желанием треснуть стол ногой, сама поражаюсь тому, что вся эта ситуация — эта неловкость, появившаяся по причине моей глупости, — так сильно влияет на меня и мое эмоциональное состояние в целом. Мне не нравится находиться здесь под таким мучительным, истязающим взглядом этого Томаса, который непонятно чего добивается от меня и Дилана, постоянно создавая между нами это молчание. Глотаю ком за комом, бросив на парня взгляд, и тяжело дышу, выдавливая:

— Достал, — произношу с обидой, которая вызывает у Томаса улыбку, ведь я тут же шагаю в сторону коридора. Ладно. Давит этот тощий паренек нехило на людей, но он понятия не имеет, что я не самый удачный вариант сейчас. Он ведь ничего не знает. Получается, и злиться на него нет смысла? Верно, вина лишь во мне.

Поднимаюсь на второй этаж. Уже медленнее, ведь слышу, как кто-то бродит. Торможу на последней ступеньке, успев захватить взглядом, как Дилан закрывает за собой дверь в ванную комнату. Стою на месте, чувствуя, как голова начинает болеть от такого количества мыслей, а живот крутит. Настоящее мучение. Испытание, которое я хочу пропустить мимо. Быстро бегу к своей комнате, закрываясь на ключ, и громко дышу через нос, прислушиваясь к ветру и дождю. Полумрак. Мне он так знаком, до приятных мурашек на бледной холодной коже. Поворачиваюсь, спиной опираясь на поверхность стены, и аккуратно сажусь на паркет, вытягивая ноги. Смотрю на пальцы, играя с тканью своей майки. Так сильно привыкла к тому, что живу среди живой темноты и разрушающей мою реальность тишины. Так глубоко утопаю, тону, захлебываюсь, и закидываю голову, прикрывая веки. Дышу. Наслаждаюсь. Это и есть моя зона комфорта, пропитанная запахом масляных красок и окруженная молчаливым одиночеством. Таким ощутимым, будто в материальном теле давящим мне на грудь, пальцами сжимая шею, заставляя меня отчаянно глотать кислород. Это потрясающее чувство потери сознания от нехватки воздуха. Это легкое головокружение. Приятное осознание того, что сейчас тебе хорошо. Сейчас…

С хриплый вдохом обрываю свои мысли. Мои холодные пальцы сжимают мою же шею, поэтому опускаю руки на колени, продолжая смотреть в темный потолок. Жадно хватаю ртом воздух, кожа шеи болит. Я опять душу себя, при этом даже не подозревая об этом. Мне будто медленно сносит крышу, после чего я творю все эти немыслимые вещи, которые для нормальных людей кажутся безумными. Я ненавижу эту часть себя. Почему мне так нравится приносить себе увечья? Почему мне доставляет неимоверное удовольствие, когда на коже остаются больные отметины? Когда изрезанные запястья ноют, напоминая мне о той душевной пустоте, в честь которой они были нанесены. Верно, чтобы я помнила.