Hold Me

Шум. Я хмурюсь, немного поворачивая голову на бок. Кажется, Дилан вышел из ванной комнаты. Быстро. На его месте бы постояла под душем, вдруг он правда заболел.

Кашель. Вновь этот хриплый, громкий, раздирающий горло. Хмурюсь, чувствуя себя виноватой, и прикрываю веки, не находя в себе сил, чтобы расслабиться, когда слышу, как хлопает дверь в комнату парней. Пыхчу, недовольство к самой себе растет с каждой прошедшей секундой тишины. Смотрю перед собой, остановив взгляд на бейсболке, что лежит на столе, и поднимаюсь, немного покачиваясь, ведь голова начинает кружиться. Шагаю к столу, пальцами коснувшись головного убора, и моргаю, сжав зубы во рту. Притоптываю ногой, решаясь. В последнее время я делаю все то, что вызывает внутри тяжелые противоречия.

Проблема лишь в том, что я могу всё испортить. Окончательно.

И поэтому мне страшно.

Кусаю губу, невольно морщусь от осознания одной очень даже ясной истины, которая пугает, заставляет мое сердце скакать в груди, как сумасшедшее.

Я боюсь, что Дилан отвернется от меня.

***

Нервы. Потеющие ладони, сбитое дыхание, само не свое сердце в груди. Пальцами сжимает ткань темной бейсболки, стоя у двери в комнату парней. Слушает, с напряжением оглядываясь по сторонам, будто собирается сделать что-то противозаконное. Боится, что Томас поймает её здесь, не хочет, чтобы он понял, чтобы осознал, что Эмили ведет себя странно. Девушка не хочет выглядеть напуганной и загнанной в угол, но именно это читается в её глазах. Хоуп касается дверной ручки, слыша громкий кашель за стеной. Плечи поднимаются при вздохе. Она просто вернет ему бейсболку. Просто… Спросит о самочувствии и уйдет. Потом придет София и позаботится о нем, хотя, зная Дилана, скорее этот парень начнет умело скрывать свое состояние, считая, что всё пройдет само. Эмили берет себя в руки. Она даже не осознает, что сама угнетает обстановку, поэтому решает, что лучше на время прекратить думать. От наших мыслей зависят многие вещи, а главное — это та реальность, что строится на основе наших взглядов. Хоуп понимает. Но менять мышление тяжело. Она дергает ручку двери, боясь, что та может быть заперта, тогда бы она почувствовала себя настоящей дурой, но дверь поддается.

Назад пути нет.

Дилан лежит на кровати, от неожиданности продрогнув, когда слышит дверной скрип. Думает, что в комнату вернулся Томас, поэтому приседает на кровати, сдерживая кашель, готовится как следует «врезать» ему за то, что тот умеет подкалывать, но голос застревает в глотке, когда на его взгляд пересекается с глазами, полными тревоги и волнения. О’Брайен даже не хмур, но лицо не светится счастьем, чего и ожидала Эмили, которая встает на пороге, нервно теребя козырек бейсболки. Девушка пытается сохранить спокойствие на лице и прекратить позволять сердцу так издеваться над собой.

— Я принесла, — что-то бубнит, демонстрируя в руках бейсболку, но не успевает даже подумать о дальнейших словах, как Дилан не ворчит, не грубит, а довольно спокойно просит:

— Закрой дверь, — сутулит плечи, потирая ладонью шею (видимо, уже болит). — Сквозняк.

Хоуп кивает, выдыхая всю тяжесть из груди, и прикрывает дверь до щелчка, вновь поворачиваясь лицом к парню, но глаз уже не поднимает:

— Куда положить?

Дилан протягивает руку, и Эмили приходится сделать шаг к нему, вот только это и правда был лишь один, короткий шаг. Девушка тормозит, неуверенно облизывая губы, и запинается, поглядывая на парня, который хмурит брови:

— Г-где ты был всю ночь? — смотрит на него. Дилан медленно опускает руку на кровать, сохраняя зрительный контакт с девушкой, которой уже не хватает воздуха. Его здесь слишком мало для двоих.

— Решил прогуляться, — его голос уж больно спокоен, будто одна Эмили чувствует себя некомфортно. — Я нашел классное место, думаю, завтра все сходим туда, — расправляет плечи, отчего спина хрустит, и трет шею рукой. — А что? — наклоняет голову, щурясь от боли в горле. У Эмили должна отвиснуть челюсть, ведь к такому то ли равнодушию, то ли естественному спокойствие она не была готова. Быть может, только её смущают и заботят все те ощущения, что сплетаются в один клубок, путаясь и не давая найти на концах нитей ответ?

Может, Эмили Хоуп себя накручивает и просто придумывает всё это?

Может, она окончательно потеряла голову?

Девушка качает головой:

— София переживала, — бубнит, продолжая идти к парню, и протягивает бейсболку, держа её за козырек. Дилан хмурится, кивая, и тянется рукой к своему головному убору. Но заставляет самого себя и Эмили замереть. Оцепенеть от ужаса, который не похож на тот, что ощущается в голове после просмотра страшного кино. Нет. Этот ужас сидит под кожей, скребется между ребрами, забивает глотку несказанными вслух словами.

Дилан хватает не бейсболку. Он сжимает пальцами запястье Хоуп, и делает это специально. Эмили невольно отпускает вещь, которая падает на край кровати, смотрит на О’Брайена, не сдерживая дрожь в руке. И, наконец, Дилан выглядит так, как должен — он растерян. Парень пытается оправдать самого себя внутри, но бросает это дело, которое ни к чему ему не приведет, и полностью переключается на девушку, а та явно вот-вот сорвется с места и убежит. И она уже отворачивает голову, не давая прочесть в своих глаза испуг, поэтому Дилан выдает первое, что приходит в голову, чтобы остановить «трусиху»:

— Расскажи мне о своей матери.

Эмили хмуро, но вновь смотрит на него, растерявшись:

— А… Что именно ты хочешь узнать? — он сбивает её с толку такой неожиданной просьбой.

— Всё, — не задумываясь, отвечает парень, готовясь дать себе по лбу, ведь эта неопределенность может лишь напрячь Хоуп, но та вдруг смеется, качая головой:

— Давай так, — что-то в её голосе изменилось. — Я отвечу на три твоих вопроса, а ты ответишь на мои, — предложение неплохое, и О’Брайен удивлен, что теперь в её глазах не осталось даже намека на тот испуг, что горел прежде.

— Окей, — кусает нижнюю губу, отпуская руку девушки, и двигается на кровати, освобождая ей место. Эмили заметно мнется, но борется с собой, садясь на край кровати, спиной прижимается к стене, как и парень, который сгибает одну ногу в колене, задумавшись:

— Дамы первые?

— Нет, давай ты, — отрицает, слабо улыбаясь, а сама просто хочет вопить от счастья, ведь, кажется, неловкость между ними была лишь надумана.

— Хорошо, — Дилан моргает, собираясь с мыслями. — Я могу задавать любые вопросы?

— Это первый вопрос? — Эмили смотрит на него, и О’Брайен подмечает эту незнакомую игривость в её голосе, поэтому усмехается, откашлявшись:

— Понял, — потирает ладони друг о друга, продумывая вопрос. Нужно выбирать тщательно. Если честно, то не сильно его интересует мать Хоуп. Есть вопросы, куда более важные, чем эта ерунда. Дилану хочется больше узнать о самой Эмили. Ни о её болезни, ни о её прошлом. Он хочет знать саму Эмили Хоуп. Самого человека.

— Хобби, — смотрит перед собой, скользнув языком по губе, и щурит веки. Девушка наклоняет голову, слегка удивившись:

— Хобби?

— Чем ты любишь заниматься? — парень уже нервно дергает ткань новой сухой футболки, и морально отказывается смотреть на Эмили, которая мычит сквозь губы, кивая:

— Хорошо, я… Эм, — начинает загибать пальцы. — Я увлекаюсь рисованием с трех лет, с тех самых пор, как впервые разрисовала маркером всю стену в комнате родителей. А, — краем глаза видит, как Дилан усмехается. — Ещё люблю вырезать и оригами. Я как-то взяла шторы в гостиной и посчитала, что будет весело вырезать кружочки, — улыбается, загибая второй палец. — Правда, моя мать не оценила моего творческого порыва, — хлопает ладонями по коленкам, забираясь ногами на кровать, чтобы удобнее опереться спиной на стену, и складывает руки на груди. — Я любила вышивать крестиком какое-то время, но потом мне мама запретила. Не знаю, почему. Ещё я занималась танцами. Танцевала с Джизи в каком-то шоу. Это было здорово, — воспоминания, которые должны быть заперты внутри, теперь греют душу, и Эмили просто не может убрать эту легкую улыбку с лица. — Мы с ней вместе много чем занимались. Даже были старостами класса. Точно, — она вдруг вспоминает, — я была в команде черлидерш, но она отличалась от тех, в которые ты вступаешь в старших классах, но было здорово, — пожимает плечами. — В общем-то, всё.