Холодная зона

— Питер!

— Гм, — Ли смутилась, — по правде сказать, у этого города, наверное, всегда будет два имени. И два лица. И две стороны. Это самый странный город на свете и самый красивый!

— А я вот читала, что от концепции столицы в СТК отказались не просто так! — вставила Мо.

— Да, конечно, — согласилась Ли, — теперь у нас нет столиц, любой город и даже городок — это столица, везде кипит жизнь. Везде по-своему красиво и интересно.

— У нас в Пензе даже красивее, — патриотично добавила Мо, — у нас такие красивые световые полотнища вдоль проспекта Ленина — я покажу тебе в Субмире потом, закачаешься!

— В Кузине, наверное, тоже хорошо теперь, — задумалась Ли, — мы хотели с девчонками туда съездить летом, посмотреть, как школа, как все остальное. Но все-таки я очень полюбила Ленинград!

Лишь в метро им удалось поговорить спокойно. На прекрасной старинной станции, отлично отреставрированной, они дождались очередного вагончика, расселись у круглого стола. Вагончик сорвался с места, набирая скорость. Никакие звуки не проникали сквозь плотный купол, намертво приросший к керамике вагона. Лишь редкие, легкие толчки да мелькание туннеля за прозрачным куполом напоминали о том, что вагон движется с огромной скоростью.

— Минут двадцать от центра ехать — на остановках он все равно тормозится, из-за других поездов, — пояснила Ли.

— Архаика, — фыркнула Мо, — у нас в Пензе такой фигни нет! У нас общественные флаеры и авто. Сел и спокойно доехал, куда нужно.

— Ну а вот здесь решили восстановить метро, это тоже памятник старины! — защищалась Ли, — и вообще, лучше расскажите о себе. Рей, давай ты! Как учеба? Я удивилась, когда ты пошел на программирование! Мне казалось, где ты — и где техника! Думала, может, ты начнешь историю изучать — тебя же раньше часто в качестве консультанта привлекали, ты в историческом институте чуть не ночевал.

— Да достали меня историки эти! — Рей махнул рукой, — правда, сначала было лестно! Знаешь, когда меня оживили там, в Германии, я удивлялся, что не нужен никому. Никому будто не интересно, что было восемьдесят лет назад. А тут интересно всем! Даже слишком! А я ведь много рассказать не могу, кто я был тогда — так, богатый прожигатель жизни. Дурак дураком. Работу я нашел быстро — меня пригласили. Ребята настраивали автопереводчики, ну а я же не просто хорошо знаю немецкий и английский, я носитель языка, знаю сленги разные. Сначала скучновато было, а потом я со всеми познакомился, подружился, стал в работу вникать… Знаешь, прикольно машину чему-то учить! У нее психология интересная, у машины. Так я с год поработал, мне стало интересно — как вообще коды пишут, как это все работает. Ну вот и поступил на программирование. Школьное образование у меня признали, кое-что, правда, пришлось досдать.

— Вот это да, — задумчиво произнесла Ли, — знаешь, я совсем от тебя такого не ожидала! Как же так получилось — раньше же тебя ничто не интересовало!

— Я раньше один был, — подумав, ответил Рей, — понимаешь, с утра до вечера только один вопрос в голове — чего ты, Рей, хочешь, чем бы еще таким заняться, чего бы еще сожрать такого или посмотреть. А тут как-то вокруг тебя все делом заняты… и радуются, когда что-то получается. И сидят ночами, когда не получается. И ты просто заражаешься этим! Просто уже не можешь по-другому! Домой придешь — там общение с теми же ребятами, через Субмир или так встречаемся. Я здесь никогда не бываю один! Ну только если захочется — то можно, конечно.

Он хлопнул ладонью по столику, лючок в середине открылся. Рей перебрал кнопки и вынул из отверстия пластиковую бутылочку «Невского».

— Ух ты, класс, я тоже хочу! — захлопала в ладоши Мо.

— Выбирай!

Африканка вытащила из люка клюквенный морс, Ли предпочла обычную воду.

— Так ты теперь занимаешься лингвистическим программированием? Лингвопрограммы? Ты ведь уже, получается, на третьем курсе, уже есть специализация.

— Нет, не лингво, — Рей помотал головой, — у меня тут новая манька образовалась. Короче, занялся я диагностикой. Почти случайно! Вообще-то сначала я меня заинтересовали искины. Полтора века их создают — и все никак. Уже вроде бы на квантовых компьютерах должно получиться, и мощности давно превосходят человеческий мозг — а интеллекта нет, личности нет. Может, это и невозможно. Это многих интересует на самом деле, но это попса. Когда начинаешь углубляться в вопрос, понимаешь, что это ерунда. Есть много проблем чисто специальных, которые очень интересно решить. А возможен искин, невозможен искин — это все для фантастов, пусть они интерактивки пишут на тему страдающих бесправных роботов или порабощения человечества искином. Я отвлекся. Словом, попалась мне проблема медицинских диагностеров, там как раз очень близко к искину, думающая машина должна быть, но учить ее очень сложно. Вот уже год этим занимаюсь! Уже всю медицину изучил… С врачом одним подружился, — Рей вдруг слегка покраснел, и это не укрылось от бдительной Ли.

— С врачицей, — уточнила она. Рей махнул рукой. Провел по наручному комму пальцем, в воздухе возникла проекция — голофигура в рамке. Девушка была симпатичная, в веснушках, с копной буйных рыжих волос.

— Ника. Она мне помогала, ну и… живем в одной комнате, короче, уже три месяца. Хотел ее с собой взять, но у нее сейчас симпозиум на Таймыре.

— Словом, жизнь у тебя кипит ключом! — Ли весело улыбалась. Повернулась к Мо, — ну а ты как?

— Я… ну ты знаешь же.

В проверочном лагере Мо и Рей задержались на несколько месяцев — гораздо дольше, чем Ли. Ли, собственно, сразу увезли в Ленинград и проверяли уже там, одновременно с рапортами начальству о том, что ей удалось разведать. А вот Мо и Рею пришлось пострадать — допросы, глубинное сканирование на ментоскопе. Но наконец, Мо выпустили. Ей предложили на выбор места в нескольких школах-коммунах, ведь у нее не было даже школьного образования. Да ей и было всего шестнадцать лет. Мо выбрала единственное место в России — в Пензе, так как в России жила Ли, единственный знакомый ей человек во всей СТК. Правда, с Ли они с тех пор почти не виделись.

Некогда было! В школе-коммуне у Мо сразу появилась целая толпа близких и родных подруг и друзей. Через три года она получила школьный аттестат и ушла служить. Теперь, после армии, поступила в военное училище на отделение салверологии.

— Я знаю, но мне интересно — как там у тебя с семьей? Ты ведь все пыталась с ними связаться. Мы как-то не говорили об этом.

— Мне ответили из миссии, — сказала Мо, — разве я не говорила об этом?

Ли покачала головой. Мо вздохнула.

— Мать умерла. Но брат и сестра живы, живут все там же. Но как их забрать, я пока не представляю! Я вообще не понимаю теперь, почему они не бегут в Грецию ту же?

— Там же лазерная завеса, там сложнее, — предположила Ли, — мы-то, когда бежали, знали график отключений. Кирос знал.

— Ну и потом, у нас рассказывают все время, что в СТК — какой-то ад.

— Точно, — засмеялся Рей, — Холодная Зона! Когда я впервые увидел карту современного мира, мне объяснили, что в Холодной Зоне вообще не осталось людей… потом оказалось, что там есть какие-то террористы и концлагеря. Потом — что даже есть тоталитарные государства. Если бы я знал правду! Да что там — если бы мы все знали правду!

— Многие в Федерации может и не захотели бы сюда, — пожала плечами Мо, — те, кто что-то зарабатывает. Или думает, что со временем заработает больше. Там же свобода, индивидуализм, покупай, что хочешь. Все надеются разбогатеть. Мечтают. Так всю жизнь промечтают, и умирают базис-гражданами — зато с надеждой.

Дверь вагончика раскрылась, и приятный голос сообщил о прибытии в Озерки.

Здесь осталось совсем мало старых зданий, построенных при Первом Союзе и после него — и все они были отремонтированы и сверкали разноцветными фасадами. Большая часть высотных домов была снесена ударными волнами от недалеких взрывов — зараженная зона располагалась не так уж далеко отсюда. Теперь все спальные районы бывшего Петербурга были полностью перестроены — или находились в процессе перестройки.

Они миновали зеркальную стену районного Дворца Культуры, Ли глянула на себя и удовлетворилась собственным видом — подтянутая, стройная молодая женщина в военной форме со значком КБР, на работу полагалось являться в форме; уже слишком отросшие светлые волосы, молодое, симпатичное лицо с большими серыми глазами. Мо рядом с ней смотрелась контрастом — совершенно черные волосы, черная кожа, и тоже военная форма. Рей опять рассказывал о диагностических машинах и размахивал при этом руками.

После того, как доклад Ли был принят и проверен, ее направили на реабилитацию — после наложения искусственной личности реабилитацию проходили особенно долго. Потом был орден Ленина, принятый из рук самой Марии Долорес Агилар, одной из членов Главного Ведущего Коллектива всей мировой СТК. Одной из трех в настоящее время главных людей на планете. А к этому ордену прилагалась и внеочередная квартира в городе по собственному выбору. Ли с удовольствием выбрала бы Кузин, но работать в ближайшее время ей предстояло в Ленинграде.