Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры
Шрифт:
Если не осведомленный в интригах в верхах Симонов так и не смог понять, какие конкретно обвинения выдвигал Сталин против своих соратников (он запомнил только общие формулировки о трусости и капитулянтстве), то Микоян хорошо знал, о чем шла речь [565] . Как обычно Сталин использовал какие-то реальные факты и придал им свою политическую обвинительную интерпретацию. Главной была старая история об уступках Молотова иностранным корреспондентам и ошибках на конференции министров иностранных дел в 1945 году [566] . Казалось бы, эта история должна была давно забыться, но Сталин каждый раз доставал ее из кармана, как только нужно было ударить по Молотову. Так сделал он в 1949 году, когда снимал Молотова с поста министра иностранных дел и арестовывал его жену, так он поступил и теперь. Правда, на этот раз Сталин дополнил эти традиционные обвинения новыми. Он вспомнил, как Молотов в присутствии Микояна предлагал повысить заготовительные цены на хлеб, чтобы стимулировать крестьян [567] . Микояну Сталин дополнительно припомнил инцидент с отправкой несанкционированной Политбюро директивы во время переговоров с американцами о кредитах. Эта, в общем, не слишком значительная бюрократическая накладка произошла еще в 1946 году по вине заместителя министра иностранных дел С. А. Лозовского. В 1946 году объяснения Микояна и Лозовского вполне удовлетворили Сталина. Однако теперь он вспомнил этот случай [568] .
565
См.: Микоян А. И. Так было. С. 574–576.
566
См. подробнее главу 1.
567
Микоян утверждал, что это было на даче у Сталина в конце 1946 или в начале 1947 г. (Микоян А. И. Так было. С. 576). Молотов относил этот разговор к 1940 г. (Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 469).
568
Микоян А. И. Так было. С. 496–498, 574.
569
Свидетельства А. М. Румянцева, присутствовавшего на пленуме, в записи В. Шубкина (Общая газета. 1999. № 41.14–20 октября 1999 г.).
И Молотов, и Микоян были преданы анафеме, и в течение последовавших за этим месяцев оба действительно были исключены из правящей верхушки. Хотя они присутствовали на первом заседании Бюро Президиума ЦК КПСС 27 октября 1952 года, последующие шесть заседаний до смерти Сталина проходили без них [570] . Однако добившись своей цели, дискредитировав старых соратников в той степени, которая была необходима для их выведения из числа «наследников первой очереди», Сталин не стал доводить конфликт до предела. Не желая будоражить страну и мир, Сталин не только оставил Молотова и Микояна на свободе, но даже запретил публиковать информацию об избрании Бюро Президиума ЦК [571] . Для непосвященного наблюдателя старые члены Политбюро так и остались в руководстве страны, в Президиуме ЦК КПСС.
570
Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 432–435.
571
Сделать это было тем легче, что согласно новому уставу партии, утвержденному на XIX съезде, создание Бюро Президиума вообще не предусматривалось.
Перекраивание аппаратных границ
Атаки против старых соратников сопровождались организационными преобразованиями, существенно менявшими конфигурацию высшей власти. На XIX съезде были проведены три структурные реформы. Первая касалась партийного аппарата. Удвоение количества секретарей (с пяти до десяти) и новое распределение обязанностей в Секретариате преследовали ту же цель, что и создание большого Президиума ЦК — растворение старых соратников в массе молодых выдвиженцев, создание конкуренции в окружении вождя. На заседании Президиума 18 октября, на встрече секретарей со Сталиным 20 октября и заседании Бюро Президиума 27 октября была подчеркнута традиционная роль партии в кадровой политике и идеологии. С этой целью создали новый отдел ЦК по руководству делом подбора и распределения кадров с широкой сферой ответственности. Двух секретарей ЦК обязали наблюдать за идеологией — М. А. Суслова, который должен был отвечать за эту область в целом, и Н. А. Михайлова, которому поручалось возглавить реанимированный отдел пропаганды и агитации [572] .
572
Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 90–97.
Вторым важным организационным новшеством было образование трех постоянных комиссий при Президиуме ЦК [573] . Крупнейшей из них, насчитывавшей пятнадцать членов, была постоянная комиссия по внешним делам под председательством Г. М. Маленкова, которая должна была наблюдать за работой Министерства иностранных дел, Министерства внешней торговли и других ведомств, имевших дело с международными организациями. Постоянной комиссии по вопросам обороны во главе с Н. А. Булганиным, насчитывавшей одиннадцать человек, поручили наблюдение за военным и военно-морским министерствами и сферой военно-промышленного комплекса. Третьей, самой маленькой из постоянных комиссий Президиума, в которую входили пятеро членов, была комиссия по идеологическим вопросам. От этой комиссии, которой руководил сначала Шепилов, а затем А. М. Румянцев, требовалось улучшить работу партийных изданий (прежде всего, журнала «Коммунист») и поднять теоретический уровень литературно-художественных журналов, таких как «Новый мир» и «Знамя». Все комиссии действовали до смерти Сталина, причем комиссия по внешним делам собиралась восемнадцать раз, комиссия по вопросам обороны — одиннадцать раз и комиссия по идеологическим вопросам — десять раз [574] .
573
О составе, функциях и аппарате комиссий см.: РГАСПИ. Ф. 17. предисловие к описи 164. Л. 14–15; АП РФ. Ф. 3. Оп. 22. Д. 12. Л. 2; Д. 13. Л. 4,7,14,26–27; Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 89–90,124–128.
574
Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 124–126.
Третьей и самой значительной организационной реформой было создание Президиума и Бюро Президиума ЦК, которое должно было выступать в роли исполнительного комитета нового Президиума. Бюро Президиума как руководящая структура не упоминалось в новом уставе партии, и с этой точки зрения было формально нелегитимным, а поэтому никогда не упоминалось в печати. Идя на эти нарушения устава и неудобства, Сталин преследовал две цели. Во-первых, создание Бюро было способом изоляции Молотова и Микояна при внешнем соблюдении единства и преемственности старого Политбюро и нового Президиума ЦК. Во-вторых, создавая Президиум из 36 человек (25 членов и 11 кандидатов), Сталин осознавал, что столь многочисленный орган не может обладать необходимой оперативностью. Фактически создавая Бюро Президиума, Сталин формально на пленуме утвердил руководящую группу Президиума, игравшую ту же роль, что и прежняя руководящая группа Политбюро. Девятка членов Бюро Президиума по численности соответствовала «девятке», действовавшей в Политбюро до «ленинградского дела» и «восьмерке», действовавшей до XIX съезда [575] . Другое дело, что персональный состав руководящей группы Политбюро и Бюро Президиума различался. Подвергнув опале Молотова и Микояна, Сталин ввел в Бюро Президиума (можно сказать, на их места) М. Г. Первухина и М. 3. Сабурова. По какой-то причине (видимо для демонстрации лояльности Сталина по отношению к самым старым соратникам) в Бюро Президиума был избран также К. Е. Ворошилов, уже долгие годы отсеченный от руководящей группы.
575
Судя по имеющимся данным, в нее, кроме Сталина, входили Молотов, Микоян, Берия, Маленков,
Булганин, Хрущев, Каганович. См. подробнее главу 4.Вслед за реорганизацией высшей партийной власти последовали изменения в правительственных структурах. 27 октября 1952 года был утвержден новый состав Бюро Президиума Совета министров СССР: Сталин, Берия, Булганин, Каганович, Маленков, Малышев, Молотов, Первухин, Сабуров, Хрущев [576] . Таким образом, наблюдалось дублирование персонального состава высших партийных и правительственных инстанций. В Бюро Президиума Совмина вошли восемь из девяти (кроме Ворошилова) членов Бюро Президиума ЦК КПСС. Это соотношение было традиционным и практически повторяло досъездовскую ситуацию [577] . Прежней была также практика участия Сталина в заседаниях руководящих инстанций. Он вновь игнорировал все заседания Бюро Президиума Совмина, но руководил собраниями нового Бюро Президиума ЦК, так же как ранее руководящей группы Политбюро.
576
Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 97.
577
В Бюро Президиума Совмина, созданное в апреле 1950 г., входили: Сталин, Булганин, Берия, Каганович, Микоян, Молотов, Маленков. Таким образом, в руководящий правительственный орган вошли семь членов «восьмерки» Политбюро. См. подробнее главу 4.
Вместе с тем после XIX съезда наметилась тенденция перемещения высших руководителей из правительственных в партийные структуры. В значительной мере это было связано с созданием и расширением полномочий постоянных комиссий Президиума ЦК КПСС. 10 ноября Бюро Президиума ЦК освободило Маленкова от обязанностей заместителя председателя Совета министров и члена Президиума и Бюро Президиума Совета министров, поручив ему «сосредоточиться на работе в ЦК КПСС и в Постоянной комиссии по внешним делам при Президиуме ЦК КПСС». Аналогичное решение было принято в отношении Булганина, руководившего Постоянной комиссией по вопросам обороны. Хрущева освободили от членства в Бюро Президиума Совмина, обязав «сосредоточиться на работе в Московской партийной организации и в Бюро Президиума ЦК КПСС» [578] . В результате этих перестановок в высших властных структурах сложился новый баланс сил. Если не учитывать Сталина и Ворошилова (игравшего формальную роль в высшем руководстве), то из семи членов Бюро Президиума ЦК КПСС трое (Маленков, Булганин и Хрущев) полностью сосредоточились на работе в партийном аппарате и четверо (Берия, Каганович, Первухин и Сабуров) работали в правительстве. В целом это был отход от той модели организации правительства, которая сложилась в предыдущий период. Пользуясь своей властью, Сталин перераспределял полномочия и кадры из правительственных структур в партийные. В определенной мере это ослабляло потенциал Президиума и Бюро Президиума Совета министров как коллективного органа руководства, заседавшего без Сталина.
578
Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 99–100. 204
Сам Сталин в последние месяцы своей жизни принимал активное участие в заседаниях Президиума и Бюро Президиума ЦК, которые, в отличие от заседаний Политбюро в предшествующие годы, проводились на регулярной основе. С 18 октября 1952 года по 26 января 1953 года состоялось 4 заседания Президиума и 7 заседаний Бюро Президиума ЦК, т. е. в среднем одно в неделю. Сталин присутствовал на всех [579] . Именно через эти органы он проводил многие свои последние решения.
579
Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. 1945–1953 гг. С. 432–435.
«Дело врачей»
В последний год жизни Сталина проводилась серия накладывающихся друг на друга чисток. Их основным стимулом была потребность Сталина сохранять абсолютный контроль над органами госбезопасности. До конца своей жизни Сталин особенно тщательно следил за тем, чтобы основное орудие политических репрессий — Министерство государственной безопасности и его следственная часть по особо важным делам — было напрямую подчинено ему. Даже когда жизненные силы вождя начали угасать, он регулярно направлял фабрикацию интересовавших его дел, читал многочисленные протоколы допросов и обвинительные заключения [580] .
580
Подборку таких материалов, поступавших Сталину из МГБ, см.: Лубянка. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953 / Сост. В. Н. Хаустов и др. М., 2007.
Конвульсии, сотрясавшие органы госбезопасности на последнем этапе жизни Сталина, уходили своими корнями в дело МГБ июля 1951 года. Одной из причин ареста министра Абакумова стала его неспособность воспользоваться арестом «еврейского националиста», врача Я. Г. Этингера и сфабриковать дело о «врачах-убийцах» [581] . После смещения Абакумова Сталин с настойчивостью принялся разрабатывать именно «медицинскую линию». Специальная следственная группа МГБ начала изучение историй болезни пациентов кремлевской больницы, а также разработку материалов о врачах, которые когда-либо служили в Лечебно-санитарном управлении Кремля [582] . Для выполнения этих задач Сталин должен был положиться на свежие силы в органах госбезопасности — нового министра С. Д. Игнатьева, а самое главное, заклятого врага Абакумова, нового начальника следственной части по особо важным делам М. Д. Рюмина.
581
См. главу 4.
582
Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991. М., 1998. С. 88–89.
Отношения Сталина с органами госбезопасности с лета 1951 года демонстрировали, с одной стороны, склонность диктатора к конструированию невероятных схем заговоров, но с другой прагматический расчет. С лета 1951 года Сталин на протяжении нескольких месяцев питался потоком фантастических версий Рюмина о заговоре еврейских тайных организаций, пронизывающих мир культуры, медицины и, главное, органы госбезопасности. Это, очевидно, соответствовало собственным взглядам Сталина, ибо 19 октября Рюмин был вознагражден за свое усердие выдвижением на пост заместителя министра госбезопасности [583] . Одновременно Сталин дал санкцию на арест многих руководящих работников МГБ. В октябре 1951 года он вызвал к себе на юг Игнатьева и дал ему указание «убрать всех евреев» из МГБ. На вырвавшийся у Игнатьева вопрос: «Куда?», Сталин растолковал ему суть своей кадровой политики в МГБ: «Я не говорю, чтобы вы их выгоняли на улицу. Посадите и пусть сидят […] У чекиста есть только два пути — на выдвижение или в тюрьму» [584] . Как показали последующие события, Игнатьев хорошо усвоил этот урок. Несомненно, проклиная тот день, когда его направили со сравнительно спокойной партийной работы в пекло МГБ, он старательно, в меру своих сил, активизировал аресты и фабрикацию дел о заговоре в своем ведомстве. 12 февраля 1952 года дело Абакумова было передано из прокуратуры в ведение МГБ, лично Рюмина [585] .
583
Столяров К. А. Палачи и жертвы. М., 1998. С. 178–179; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1091. Л. 22.
584
Петров Н. Первый председатель КГБ Иван Серов. М., 2005. С. 106.
585
Лубянка. Сталин и МГБ СССР. С. 398.