Хороните своих мертвецов

– Да, вы правы. Извините. Я знаю, вы приносили показания под присягой, но мне как полицейскому любопытно. Как же мы все это пропустили? Ведь оно же было очевидно. Спланированная атака была такой… – Ланглуа никак не мог найти нужное слово.

– Примитивной? – помог ему Гамаш.

Ланглуа кивнул:

– Такой простой.

– Именно это и делало ее столь эффективной, – сказал Гамаш. – Мы годами искали высокотехнологическую угрозу. Бомбу последней модели. Биологическое оружие, генетическое, ядерное. Мы просматривали Интернет, использовали телекоммуникации. Спутники.

– А ответ все время был рядом. – Ланглуа потрясенно покачал головой. – И мы его не заметили.

«Я тебя найду. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось».

«Я вам верю, сэр».

За время коротких пауз, внедряемых Гамашем в разговор с Полем Мореном, удалось установить далекие фоновые звуки, похожие на шепоток призраков.

Агент Морен был не один. «Фермер» все-таки не оставил его одного. Там были другие. И они разговаривали. Тихо. Очень тихо. Ходили тихо. Очень тихо. Они почти не производили шума. А если и производили, то очень незначительный. Но достаточный для того, чтобы совершенное оборудование и удивительно чуткие уши уловили его.

А слова, которые произносились? На это ушли часы. Драгоценные часы. Но Николь все-таки удалось разобрать критические слова.

«Ла Гранд».

Снова и снова прокручивала она это для Бовуара, исследовала каждый слог, каждую фонему. Тональность, дыхание. И наконец они пришли к однозначному выводу.

«Ла Гранд». Плотина электростанции, сдерживающая триллионы тонн воды. Гигантская плотина, в десять раз крупнее любой другой плотины в Северной Америке. Гидроэлектростанция, обеспечивавшая электричеством миллионы, сотни миллионов людей.

Без нее б'oльшая часть Канады и Штатов погрузится в темноту.

Гидроэлектростанция «Ла Гранд» находилась бог знает в какой глуши. Попасть туда без специального разрешения было практически невозможно.

Гамаш посмотрел на часы как раз в тот момент, когда Бовуар и Николь прислали ему из подвала эти несколько строк, кричавшие так громко, что могли взорваться перепонки.

Было три часа ночи. Оставалось восемь часов. Они с Мореном обсуждали образцы красок и названия: «кремовая банбери», «прибрежная волна», «мышиный волос».

Широким шагом Гамаш подошел к громадной официальной карте Квебека на стене. Его палец быстро нашел реку Ла-Гранд и черточку на ней – плотину, которая перегородила водный поток и погубила тысячи акров старых лесов, стада карибу, оленей и лосей. Взбаламутила беспокойные местные сообщества индейцев.

Но еще плотина была чудом инженерного искусства и вот уже не одно десятилетие обеспечивала людей электричеством. А если она вдруг исчезнет?

Палец старшего инспектора Гамаша прочертил опустошающий путь на юг, прослеживая направление потока, который возникнет, когда вся эта масса воды, вся эта энергия будут внезапно освобождены. Это будет подобно ядерной бомбардировке провинции.

Его палец прошелся по деревням индейцев кри, потом по более крупным городкам, по городам. Валь-д’Ор. Руэн-Норанда.

Как далеко дохлынет поток, прежде чем иссякнет его напор, прежде чем он рассеется? Сколько трупов принесет он с собой?

Теперь Поль Морен рассказывал о том, как кот написал в отцовский принтер.

Неужели Поля Морена отвезли туда, на дамбу?

«Я тебя найду».

«Я вам верю, сэр».

– Сэр?

Гамаш перевел взгляд на инспектора Ланглуа.

– С вами ничего не случилось?

Гамаш улыбнулся:

– Я в порядке. Мои извинения.

– Так чем могу быть полезен?

– Я по поводу дела Рено. Вы нашли коробки с книгами, которые могли принадлежать Рено, но не были найдены в его квартире?

– Несколько книг есть у его бывшей жены. Несколько недель назад он отвез их в ее подвал. А в чем дело?

– Вы не дадите мне ее адрес?

– Конечно. – Ланглуа записал адрес, протянул бумажку старшему инспектору. – Что-нибудь еще?

– Нет, этого достаточно. Merci.

Гамаш сложил бумажку, сунул ее в карман, поблагодарил инспектора и вышел. Его ботинки целеустремленно отбили размеренную дробь в длинном коридоре, и наконец он вышел в мороз.

Поймав такси, он позвонил Эмилю. Водитель по его просьбе сделал крюк к дому Комо, и они вдвоем поехали через старые ворота по Гранд-Алле с ее нарядно подсвеченными барами и ресторанами. Машина свернула на авеню Картье, потом еще раз направо, в маленькую улочку рю Абердин.

Гамаш из такси позвонил мадам Рено, чтобы убедиться, что она дома. Минуту спустя она открыла дверь, и Гамаш с Эмилем вошли в дом. Это была квартира на первом этаже уютного таунхауса с наружной чугунной лестницей, ведущей в верхние апартаменты.

Полы в доме были из темного дерева, комнаты просторные, прекрасная планировка. Белый поясок оригинального карниза шел по стенам в месте сочленения с высоким потолком. Каждая люстра свисала из гипсовой розетки. Этот дом принадлежал к разряду модных домов в квартале, где недвижимость неизменно пользовалась спросом. Не все хотели жить в тесных стенах, построенных давно умершими архитекторами. Здесь же улицы были широкие, засаженные старыми деревьями, а перед каждым домом имелся маленький садик, сейчас занесенный снегом.

Мадам Рено оказалась невысокой веселой женщиной. Она взяла их куртки, предложила кофе, пригласила в гостиную.

– Мы приносим вам наши соболезнования, мадам, – сказал Гамаш, садясь за стол в уютной гостиной.

– Merci. Он был, конечно, невыносим. Упертый эгоист. И все же…

Гамаш и Эмиль дождались, когда она возьмет себя в руки.

– И все же теперь, когда его нет, жизнь стала пустой, не такой яркой. Я завидовала его страсти. Пожалуй, именно это и вызывало у меня самые сильные чувства. И знаете, он был вовсе не глуп, понимал, какую цену платит, но был готов ее платить.

– И что же это за цена? – спросил Эмиль.

– Над ним смеялись, издевались, но самое главное, никто его не любил.

– Кроме вас, – сказал Гамаш.

Она ничего не ответила на это.

– Он ведь был одиноким человеком в конце жизни. Но все равно не мог остановиться, не мог променять мертвого первооткрывателя на живых друзей.

– Когда он принес вам эти книги? – спросил Гамаш.

– Недели три назад. Четыре коробки. Сказал, что у него в квартире шагнуть негде.

Эмиль и Гамаш переглянулись. Да, квартира Рено была заполнена книгами, но в том кошмаре четыре лишние коробки не делали погоды.