Хорошая примета

Два-Три.

Плед слетел на пол, мы подскочили и громко завизжали. Я скинула перчатки, чтобы звонче хлопать, и аж подпрыгивала на месте. Молоты плелись к выходам в раздевалки, постукивая друг друга по клюшкам. Радоваться рано, зная Тихомира и вообще должен был надуть щеки и молчать, чтобы не спугнуть, а он наоборот улыбается сильнее всех. Уже излечился?.. Или он во время матчей всегда таким был? На товарищеской игре с Факелами они так вымотались, что на радость просто сил не оставалось, да и матч не такой важный, но если припомнить игру с Лучами, то в проявлениях счастья Тиша вообще не стеснялся, даже клюшку задирал и по трибунам крутился, что теперь, на мой взгляд, вообще не вязалось с его чрезмерной суеверностью.

Это как-так получается?.. Любовь нашу, значит, сглазить могут, что он аж скулил от напряжения, но радоваться не смел, а тут радостно хохочет при заполненных трибунах, и хоть бы черт ему в лицо! В жизни не поверю, что после пятого сидения в автобусе, пятого места в ряду, и выключенного телефона перед матчами он избавился от своих суеверий до уровня КТИшника. Теперь вообще создается впечатление, что все это строжайшее соблюдение суеверий ему и надо было, только чтобы на матчах, где он вообще себя в руках держать не может, снизить шансы на сглаз.

В отборочных нужно держаться до конца, здесь, в отличие от плей-офф также три периода, и если при выходе из группы возникнут спорные моменты, будут считать очки за голы, а значит рановато он радуется!

Тренер с помощниками уже скрылись в проходе под трибунами, и игроки минуя скамейку сразу направлялись за ним.

Тиша скинул клюшку, показал мне “класс” и улыбнулся. И почему мне что его счастливая моська, что суровая нравятся одинаково?.. Может я все же перегнула, и он-таки постоянно счастлив, просто по разному?

Красный, взъерошенный, блестящий от пота в свете прожекторов, Тихомир казался мне таким настоящим, каким я никогда не видела его на наших свиданиях. Сейчас бы ему ушки, и моя легкая степень быстро перешла бы в тяжелую. Обнять хочется, хоть вой!

— Да что за… Тфу ты, — хихикал кто-то за моей спиной.

Я огляделась. Все болельщицы уже расселись по местам, игроки ушли в раздевалки, и только мы с волком до сих пор стояли и таращились друг на друга блестящими глазами. Сейчас тренер выйдет, и посадит его на поводок!

— Тиша! Иди, — указала я носом на проход под трибуны. — Остынешь!

Тихомир рыкнул и скрылся в раздевалке.

Шальной, как кот! Наверное поэтому его уши кажутся мне такими милыми, и совсем не волчьими.

Я вернулась на свое место. Девчонки вздыхали через одну, Лияна не могла унять смех, а Сола искренне недоумевала, куда из их отношений подевалась вся эта “невинная романтика”. Потому что надо юбки подлиннее носить, и декольте поскромнее! Ведь какая тут романтика, когда на подругу только глянул и уже сыт. А я еще боялась, что загадка из меня не очень. В сравнении с ведьмами мне и сарафана достаточно, такая интрига, что аж до пола!

В груди кольнуло. Я прокашлялась, постаралась смыть это самодовольное выражение со своего лица и сдавила науз в руках. Всем искренне желаю такого же счастья, такой же любви и всего-всего самого наилучшего, да побольше…

Когда игроки вновь появились на поле, я уже сидела закутанная в плед по плечи, и Тихомир, ожидаемо, не смог пропустить это мимо глаз, но только сделал шаг в сторону трибун, как тренер за шиворот оттащил его к построению и погрозил мне пальцем.

Он сказал что-то сыну и треснул ему подзатыльник, Тиша рассмеялся, схватил клюшку и встал в строй, а я вросла в сидение с таким благоговением, будто нас только что благословили. Тихомир качнул головой свое “достали”, и тренер опять на меня обернулся.

А я-то причем?!

Глава 25

Я плюхнулась на свое место в автобусе, скинула сапоги и пальто, укуталась в плед и радостно засопела. Выиграли. Хоть и с трудом…

Вот этот наглый оборотень еще получит. Сначала от отца, потом я еще сверху насыплю. Совсем обалдел, команды тренеров игнорировать?! Вылетит из команды если не за свои суеверия, так за поведение, и будем мы потом все за него краснеть. Игрок важный, с этим не поспоришь, но к окружающим прислушиваться тоже не помешает. Никак ему на голову давят его безошибочные прогнозы, и поэтому он вытворяет на поле все что в голову взбредет.

Автобус медленно покатился к служебному входу. Я старалась не думать, о скандале, который ждет меня дома и радоваться победе вместе со всеми, но голова раскалывалась, шитье поблекло окончательно, и хорошо бы это был последний и главный урок в моей жизни. Что б я еще раз из дому с такой ничтожной защитой вышла, да никогда! Особенно на матчи. Особенно, пока этот седой во все это верит, на пару с одной сумасшедшей свахой. В гроб меня своими суевериями уложат!

Озноб уже час не проходил, и если во время игры я списывала это на волнение, то теперь переживать вроде не о чем, от матери я получаю с завидной регулярностью, так что не страшно, а к тряске рук еще и дрожь в ногах добавилась. Я чихнула и подоткнула нос платком. Начинается…

Болеть нельзя. На работе на меня надеются, а увидь мать на мне болезные предпосылки, только сильнее верить в свою правоту начнет.

Двери автобуса открылись, все радостно закричали и начали стучать по спинкам. Я пару раз хлопнула и схватилась за голову. Сейчас оглохну…

Тихомир скинул сумку с курткой, плюхнулся на сидение рядом и со шлепком приложил свою ледяную ладонь к моему лбу.

— Я так и знал, — Тиша заерзал. — Где термос?

Я подтянула ноги на сидение и свернулась клубком.

— В сумке… На полу.

Термос сверкнул у лица.

— На, Мила. Пей давай! Тут травы и мед, я кому заваривал? — рычал он.

— Поздравляю. Отличная игра, — запоздало мямлила я.

Тихомир нахмурился, силком усадил меня ровнее и сунул кружку к губам.

— Спасибо. Пей, — строго уставился он.

Спустя пару минут пустой термос улетел на сумку через проход, Тихомир просунул руки и начал затаскивать меня на колени.

— Заболеть не боишься?

— Простуда меня не берет. Я закаленный.

Ноги удобно расположились на сидении у окна, я уткнулась лбом в холодную шею и прикрыла глаза. Лучше любой таблетки. Теперь даже язык не повернется ему нравоучения читать. Тискает меня так аккуратно, знает же, что не сплю, а все равно едва шевелится. Даже от бутерброда отказался, хотя дело к вечеру, а у нас с утра крошки во рту не было. Мне есть вообще не хотелось. Только если яблок. Я стянула плед с головы, заправила волосы за ухо и уперлась носом Тихомиру в щеку. Никогда бы не подумала, что он умеет так тихо дышать. Лучше бы фыркал…