Хороший товар

– Да, я исчез, иначе меня посадили бы в тюрьму. Какова причина, не могу раскрыть тебе и сегодня. Мне помогли выехать за границу по поддельным документам. Мы с мамой не очень-то ладили и до твоего рождения. Когда ты родилась, казалось, ты станешь началом новых отношений. Этого не произошло. Кто виноват, не могу сказать, легко заочно обвинять другого человека. Труднее говорить правду, глядя в глаза собеседнику. Как-то я намекнул о возможном переезде в Израиль, Аня наотрез отказалась. Она врач-рентгенолог, уважаемый в городе человек, положение, связи и так далее.

– Неважно, куда ты подевался, но я, ребенок, каждый день изводила маму вопросами: «Где папа? Когда он вернется? Почему он не звонит?» Заслышав разговоры на лестничной площадке, я бежала к входной двери, вставала на табуретку посмотреть в дверной глазок, вырывала у мамы телефонную трубку при каждом звонке. У меня начались истерики, я стала мочиться в постель. Мама пошла со мной к детскому психиатру или психологу, не помню точно, я тогда не понимала разницы, я вообще ничего не понимала. Меня пичкали лекарствами, я почти пропустила год в школе.

– Извини, я не думал… – Отец явно затруднялся подобрать подходящие слова. – Я не думал, что ты восприняла ситуацию так тяжело. Правда.

Он поковырялся в тарелке, втыкая вилку в невидимые остатки еды.

– Мама тебе рассказывала, где и как мы впервые встретились?

– Нет.

– Тогда я тебе расскажу.

Леон

Мы ведь как познакомились? Конец июня, самое горячее время, работы по горло, начинаются выпускные балы. Аня появилась в последнюю минуту, мы с напарником еле-еле доработали смену, валились с ног от усталости. В профессии парикмахера здоровые ноги не менее важны, чем руки. Через запертые двери я увидел девчушку, она требовательно стучала кулаком по стеклу. Мой напарник развел руками – нет. Ладно, сказал я себе, обслужу девушку, вид у нее совсем не праздничный.

– У меня через сорок минут начинается торжественный вечер в школе, – выдохнула она, – пожалуйста, постарайтесь успеть.

– Садись в кресло, постараюсь управиться. Закрой глаза и молчи, у меня нет сил на болтовню.

Я профессиональным взглядом осмотрел волосы: пышные, льняного цвета со следами самодеятельности – неровно обрезанные кончики волос, результат обработки тупыми домашними ножницами, запутанные жгуты, плохая расческа и дешевый шампунь.

Сотворить хорошую прическу, да еще с такими волосами, нужно часа два. Помыть волосы, расчесать, покрыть смягчающим маслом, опять расчесать, прополоскать, пройтись ножницами…

Мамаши выпускниц записывались ко мне за месяц, зорко наблюдали, как я колдую над их чадом. Каждая хотела удивить другую чем-то необыкновенным, оригинальным. Они пихали мне под нос неизвестно откуда добытые отечественные и зарубежные журналы мод, приносили импортную краску для волос, ходили вокруг кресла словно курицы. Признаюсь, такие дни самые денежные. Женщины совали мне купюры в карман фартука, дарили коробки с тортами, а одна мамаша, бывшая баскетболистка, судя по росту и решительной походке, пригласила к себе домой рассчитаться в домашней обстановке.

Встав с кресла, девушки направлялись в фотостудию – увековечить себя и мое произведение искусства. Фотограф работал намного тяжелее меня. С утра и до вечера его ожидали съемки в разных концах города. Закончив беготню, он круглосуточно трудился над созданием именных альбомов и общих снимков одноклассников, учителей во главе с директором и выписанное радугой название школы и год выпуска.

Когда Аня через полчаса открыла глаза, она определенно себя не узнала. В зеркале сияло юное создание, отдаленно напоминающее прежнее безобразие. Вместо патл, неровностей вроде стога сена, самодельной челки, спадающей непропорционально на один глаз, голову украшала прическа в стиле популярной певицы Лары Фабиан. Поверь, мне это стоило немалых усилий, не помню, почему захотелось сделать прическу именно такой. Слегка распушенные волосы льняного цвета придавали девушке немного шаловливый вид и в то же время более зрелый, на мой взгляд. Она смотрела на свое отображение и недоверчиво кивала головой.

– Спасибо вам большое, – она протянула мятые купюры, которые все это время держала в кулаке.

Я отказался брать деньги.

– Подарок от меня. Поторопись, времени в обрез. Тебе надо еще успеть переодеться.

– Успею, отсюда недалеко, примерно полчаса ходьбы. У меня платье и туфли с собой в сумке. Можно я быстренько переоденусь там, за ширмой.

Спустя несколько минут она вышла из-за ширмы, и, как там писал Александр Сергеевич, «я помню чудное мгновенье» и так далее.

Тогда я подумал: «Эх, быть бы мне моложе лет на десять». К тому времени я давно разменял третий десяток, холостяк, жгучий брюнет с нежными руками. Отсутствием женского внимания не страдал: местные клиентки, актрисы и певички на гастролях, скучающие жены высшего командного состава – всех не упомнишь.

Аня выпорхнула из салона, словно бабочка, и убежала на свой выпускной вечер. Как звать девчушку, я не спросил. Мне оставалось только гадать, в какой школе проходил выпускной бал, в городе их было не менее десяти.

На следующее утро я направился к своему приятелю, потомственному фотографу в третьем поколении. Глеб Вишняков, он же Вишня, долго не отвечал на мои настойчивые звонки и кулачную дробь в дверь. Дверь наконец-то отворилась, я с трудом узнал в опухшем, взъерошенном дикобразе приятеля. Вишня долго всматривался в меня, коротко кивнув головой, пропустил в квартиру.

В гости я пришел вооруженный двумя бутылками водки, банкой маринованных огурцов, палкой колбасы и четвертью головки голландского сыра (продукты мне выдала клиентка, заведующая продуктовым магазином). Мы с приятелем уселись на кухне, где обсудили подробности вчерашнего вечера. По мере понижения уровня жидкости в посудинах, согласно закону сообщающихся сосудов, мозги Вишни очищались: он, во-первых, узнал меня окончательно, а во-вторых, понял, что мне требуется.

– Там больше тысячи фотографий, ты хочешь просмотреть все, пока не найдешь нужную? – Вишня покрутил пальцем у виска. – Да, братан, здорово она тебя зацепила. Выпьем за любовь и прочие глупости.

Собутыльник выдал мне ключ от фотолаборатории под клятвенное обещание вернуть его сегодня же вечером.

– Не дай бог начальство узнает, могут премии лишить.

Полный решимости, я открыл дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен», увидев в свете нервно мигающей неоновой лампы внутренность помещения, оптимизм мой уменьшился.

На длинном столе громоздились стопки альбомов с вытесненными названиями учебных заведений на пухлых обложках. Примерно такое же количество валялось на полу, предусмотрительно покрытом клеенкой. Уголки больших по размеру конвертов, наполненных фотографиями, торчали из картонных коробок пиками горных хребтов.

Я решил начать поиски методом дедукции. Знаешь такое слово? Нет? В двух словах: искать иголку в стоге сена путем исключения.

– Если поджечь стог, солома сгорит, а иголка останется.

– Что-то в таком роде. Я вспомнил, она сказала: «Моя школа недалеко отсюда, примерно полчаса ходьбы». Полчаса ходьбы дает нам радиус величиной примерно в два-три километра. Я стал мучительно вспоминать, какие учебные заведения располагаются в зоне моих поисков. Более двух названий на ум не пришло. Школами до того я мало интересовался, в основном учительницами. При слове «учительница» вспомнилась давняя знакомая, в прошлом преподавательница начальных классов. Амбициозная особа, женила на себе городскую шишку, бросила работу, родила детей, заметь, немаловажный фактор.