Хождение Восвояси
Шрифт:
– Ну кто же так подкупает представителей власти… – сокрушённо покачал головой Во Ба Бей. – Ну чему вас тут только учили…
Абориген сразу понял экзистенциальность вопроса и промолчал – или просто лишился дара речи. Старший же меченосец продолжал:
– Надо дождаться, пока мы предъявим вам обвинения, уронить на землю вашу плату за наше беспокойство, и спросить, не у нас ли это случайно упало. Ну, попробуйте!
Абориген попробовал. Просветитель принял из рук поднятый камень и принялся озабоченно шарить взглядом по мостовой.
– Еще где-то два должны быть… Не видали?
– Два?! – воскликнула женщина. – Но вы сказали – один! И его мы уже…
– Один – каждому, – терпеливо объяснил Во. –
– Недешевое у них нынче образование, – покачала головой царевна.
– Пошел бы урок впрок, – буркнул Чи Хай.
– Чем богаты – на то и напоролись, – философски вздохнул толмач, и разведчики, не забывая улыбаться, двинулись к центру города.
Центр обнаружился скоро. Обнесенная факелами на длинных, воткнутых в щели меж булыжниками палках, площадь кипела непонятной деятельностью, стучала, гудела, бубнила и звенела. Даже фонтан в середине работал, хоть и особенно не напрягаясь: мутная вода ленивыми толчками вытекала из ртов десятка нефритовых карпов, застывших в прыжке, создавая впечатление массового пищевого ихтиоотравления. Суетились пришлые, которых сразу можно было распознать по одежде, сколачивая помост. Местные вяло устанавливали огромные барабаны с одной его стороны и котлы – с другой. "После официальной части будут угощения и танцы", – решила царевна и оглядела обступившие площадь белокаменные дома с традиционными загнутыми по углам крышами. На половине домов от чердаков до фундамента свисали узкие красные полотнища с золотыми иероглифами.
– Чего накарябано? – предчувствуя недоброе, нахмурился Сам.
Сенька хотела сказать, что ее магически привитое языкознание не распространяется на письменность, но Дай опередил ее:
– "Поздравления доблестному главнокомандующему Ка Бэ Даню и Лепестку Персика, прекрасной дочери нашего обожаемого Нефритового Государя, со днем свадьбы". "Да благословится брак непобедимого Ка Бэ Даня, нашего защитника и спасителя, и добродетельной Лепестка Персика, дочери Нефритового Государя". "Жители Я Синь Пеня радуются счастливому сочетанию в браке рода Ка и рода Нефритового Государя, да продлятся его годы и года плодов сего сочетания до бесконечности".
– Понятно, – буркнул Сам, буравя транспаранты подозрительным взором. – Вот только не понятно… Вы точно уверены, что у Нефритового Государя нет дочери? Тут же во всеуслышание написано…
– Эй, чего стоим?! – донесся сзади сердитый голос под аккомпанемент быстрых шагов. Гости столицы оглянулись: от помоста к ним почти вприпрыжку несся толстенький коротышка со свитком в руках. – С этих местных – хоть головой об стенку бейся! Пока пинаешь под подушки – хоть как-то шевелятся, но только отвернешься…
– А вы кто такой? – нахмурился Сам.
– Я не шучу! – выпятил грудь толстячок.
– Я тоже, – несколько сбитый с толку, проговорил оборотень. – И что теперь?
– Как – тоже? Что – теперь? – озадаченно заморгал толстяк. – Не шучу – это я!
– А я шучу, что ли?
– Если у тебя другое семейное имя – то почему бы и нет!
– А с моим семейным именем, выходит, шутить нельзя?
– Как вы говорите, ваше почтенное имя, о уважаемый представитель власти? – влез в юмористическую дискуссию толмач.
– Не Шу Чу! Второй наиглавнейший распорядитель подготовки к свадьбе гениального полководца Ка Бэ Даня, победителя злобных оборотней из пещеры Лунного Света на Ветках Сосен, и дочери Нефритового Государя!
– О… – вытянулась физиономия Чи Хая.
– Да не О! – отмахнулся Не. – У управителя О нет дочерей!
Царевна едва успела заехать локтем в бок Чи Хаю с достаточной силой, чтобы его "Как это нет?!" превратилось в "К. ай!"
– Мы поняли и исправимся, господин второй наиглавнейший распорядитель! – торопливо проговорила она. – Что надо делать?
– Что?! – коротышка хлопнул
руками по бокам. – И они еще спрашивают! Я час назад приказал вам вывесить поздравительные полотнища на фасаде дворца управителя! И что?! И где?!– Всенепременнейше и прямо сейчас! – пообещала Серафима, почуявшая, куда дует ветер, и в жесте раскаяния сложила ладони лодочкой.
– Под повинную голову вода не течет! – уловил дуновение ветра перемен и томно воззрился на дворец толмач.
Пока распорядитель Шу Чу благоговейно переваривал лукоморскую мудрость в мюхенвальдской обработке и вотвоясьском переводе, все трое резво направились к корзине перед помостом, из которой алой шёлковой рекой с золотыми проблесками выливались самые большие поздравительные открытки, когда-либо виденные царевной. Разобрав по полотнищу каждый, они поднялись на крыльцо с резной, местами осыпавшейся каменной балюстрадой и стёртыми ступенями и остановились перед входом, не столько охраняемым, сколько загораживаемым двумя стражниками из воинства Ка.
– Профессиональные вывешиватели поздравлений благодарного народа непобедимому Ка Бэ Даню и его суженой! – отрапортовала им царевна, на ходу закатывая рукава. – По поручению второго наиглавнейшего распорядителя Не!
– Валяйте, – устало махнул рукой старший, посмотрел с отвращением на зажатое в руке, свободной от алебарды, нечто, похожее на кусок подмётки по фирменному рецепту давешнего лоточника, и выбросил в темноту. – Как вы только эту гадость жрёте…
Но просвещать его было уже некому: профессиональные вывешиватели лапши на уши уже спешили по лестнице вверх.
Немногочисленные придворные, приживалки или просто прихлебатели, сталкивавшиеся с ними в коридоре, выглядели испуганными и растерянными. С видом деловитым, не терпящим пререканий, разведчики заходили во все комнаты подряд, громко обсуждая возможность качественного вывешивания поздравлений из того или иного окна и стреляя глазами по сторонам. Но второй этаж желанного не принёс, равно как и третий.
– Ну значит, точно тут… – отдуваясь, с сердцем, колотящимся словно у юноши, вприпрыжку летящего на первое свидание, пропыхтел Дай, ступая на разноцветный паркет этажа четвёртого – и столкнулся нос к носу с Лепестком Персика. Нос ее тётушки Ду Вань, налетевшей на внезапно остановившуюся племянницу, ткнулся ей в спину, высунулся из-за плеча, вынюхивая причину аварийной остановки – и вдохнул глубоко и блаженно, точно пахнуло из лестничного пролёта не жжёными подмётками под кисло-сладким соусом, а майскими розами.
– Ты?..
– Ты?..
– Ты?..
– Свет моих ночей! Звезда очей моих печальных! Любовь зла, пока не перепрыгнешь!
– Что…
– Что…
– Чего?..
– Что ты здесь делаешь?!
Встретившие замолкли так же одновременно, как и заговорили, пытаясь сообразить, кто спрашивал что и на какой вопрос кому и как отвечать. Наконец Серафима, первая закончившая инвентаризацию ситуации, взяла быка за рога, О Ля Ля – под руку, и зарулила ее в ближайшие покои, по счастью оказавшиеся пустыми. За ней, толкаясь и взволнованно пыхтя, ввалились остальные. Оранжевые отблески факелов с площади заиграли на погруженных во тьму растерянных лицах. Сам закрыл двери, свалил под ними своё полотно, воткнул руки в бока и грозным шепотом вопросил старуху:
– Ну и что всё это значит?! Какой это дочери нет у управителя О?!
– Какое твоё дело, проштолюдин! – фыркнула дуэнья.
– Моё дело правое! – гордо выпрямился оборотень. – Я, как обещал, ее сватать пришёл!
– Што-о?!
Чи Хай отступил на шаг, встал в позу оперного певца, готовящегося искупаться в овациях и, лихорадочно припоминая слова боярыни Настасьи, провещал:
– У вас… товар… У нас… пипец!
Вотвояськи разинули рты, а жених-самосват, не давая преимуществу улетучиться, напирал: