Хождение Восвояси

– Дайсанкю Дровосеки думает, что он всё еще в каком-нибудь айнском лесу со своими дикими соплеменниками, – презрительно поджав губы, буркнул тощий сутулый ученик рядом с Пахудэем, и нервно поёжился. – Столько шума в таком месте – самая дурная примета. Отложить бы…

Услышавшие его закивали, озираясь по сторонам, точно ожидая, что самая дурная примета вот-вот материализуется и выскочит на них со всеми зубами-когтями-клыками, причитающимися ей по табели о рангах. Самая дурная примета – единственное, чего не хватало им для полного счастья в этом проклятом местечке, ага…

При кивках посыпалась пыль, и Лёлька с прицепом, подобравшись ближе, скользнула взглядом по лицам: не прибился ли к компании Извечного с Тонитамой кто-нибудь еще из Вечных? Но кроме уже узнанных, остальные маги были ей неизвестны. Похоже, ученики. С первого по четвертого. Кроме одной. Девять всего, значит, с Вечными. Зона работы, говорят… Значит, чего-то уже делать собрались…

Словно подтверждая ее выводы, Кошамару сделал знак рукой, и его компаньоны, подняв с каменных плит пола какие-то синеватые бруски, шагнули назад, образовывая неполный круг вокруг ничем не приметной плиты в середине зала, оставляя место замешкавшемуся Дровосеки.

– Эй-эй-эй, вы куда?! А как же примета?! Давайте отложим!

Взгляд ее растерянно заметался. Что, что, что, что…

"Ольга Ивановна-сан, предприми что-нибудь, пожалуйста, скорее!" – умоляюще возопил в ее голове голос Тихона.

– Что?

"Что-нибудь!" – подсказал амулет.

– Что?! Что я им, по-твоему, скажу, чтобы они не… Чтобы… Не скажу… Не скажу! Примета!

Схватив с пола камень, Лёлька метнула Тихону образ того, что хотела сделать и, не дожидаясь ответа, бросилась в незанятое айном пространство к плите, увлекая за собой брата.

Подоспевший Дровосеки встал в круг, и в вытянутых руках волшебников засветились васильковой синевой бруски. Но, не дожидаясь развития заклятья, на плите, прямо под их ошалевшими взглядами, стали появляться алые символы, полыхающие адским огнем.

– Никогда… Низачто… – самозабвенно выводила Лёлька, помогая себе языком.

– "Ни зачто" раздельно пишется, – торопливо прошептал Ярик ей на ухо, в первый раз радуясь всепроникающему гудению.

Лёка скрипнула зубами, стерла ребром ладони слово и написала заново:

– Ни… за… что…

– Слитно!

– Так слитно или раздельно?!

– Смотря в каком месте!

– Здесь, на плите! – прошипела девочка, чувствуя, что эмоции аудитории слегка меняются.

– Сначала раздельно, потом слитно!

– Буду я тебе двадцать раз писать, щаз!

– Ладно, оставь! Пиши дальше!

– Не при каких обстоятельствах…

– Там "ни" должно быть!

– Где?!

– В начале!

Скрипя зубами и не вдаваясь в пререкания, девочка приписала нужное, пробежала взглядом, приписала еще – на всякий случай, и гордая импровизацией прочитала получившееся "Ни никогда ни ни зачто ни не прикаких обстоятельствах ни не поднимайте эту плиту! Иначе всех ждет ужастная гибель!"

– Слушай, Лё, – дернул ее за руку брат. – А они точно по-лукоморски читать умеют?

– В рот компот… – простонала княжна, но, глянув на учеников, уловила:

– Акума…

– Дурная примета…

– Так вот он какой… древневотвоясьский…

– А я упорствую во мнении, что некоторым первым ученикам…

– Не ссорьтесь…

– Надо провести ритуал изгнания, – нахмурился Тонитама, и на кончиках его пальцев заплясали ядовито-зеленые огоньки.

– Не надо, мы уже и так уходим, спасибо, – пробормотала девочка и осторожно проскользнула между Кошамару и Дровосеки. Первый раунд, вроде, остался за Ивановичами, но надо было срочно готовиться ко второму.

– Надо провести ритуал изгнания злых духов, – поёживаясь, нервным эхом повторил щуплый узколицый ученик. – Не думаю, что это сам Акума… сан… – добавил он на всякий случай, немного поразмыслив, – но определенные нездоровые эманации тут недвусмысленно ощущаются.

– Надо, надо, – угрюмо буркнул сутулый ученик справа от него. – Нас отсюда изгнать надо. И чем скорее, тем лучше. Самая здравая идея Вечного Тонитамы за три дня.

– Самая лучшая твоя идея, дайникю, за сорок два года, – неприязненно зыркнув черными угольками глаз на соседа, произнес то ли лысый, то ли гладко выбритый крепыш напротив него. – Потому что это твоя единственная идея, и конкурентов у нее просто нет.

– Не ссорьтесь, – холодно оборвал их Тонитута. – Я, как врачеватель, понимаю, что это от нервного перенапряжения, и что многие позже пожалеют о сказанном… и не сказанном… – обвел он бесстрастным взглядом своих учеников, не выступивших на его защиту, – но сейчас надо заняться делом.

– Слова моего коллеги – корзина золота, – кивнул Нерояма и встретился глазами с каждым из молодых чародеев по очереди. – А молчание иногда может весить как две корзины золота. И маленькая тележка жемчуга.

– Да, сенсей, – потупились недогоревшие и перегоревшие воинственные взоры.

Лёлька, затаив дыхание наблюдавшая за этой сценой, тихо простонала. Изгнание закончилось, не начавшись. Время снова пошло. Что делать теперь? Что?! Планы, казавшиеся такими хитроумными метров полсотни выше, рассыпались в прах: ни прятать, ни ломать в этом зале было нечего. Россыпи битого камня, нападавшие с щербатого потолка, несколько валунов размером со свинью, гладкие и бесформенные, пыль, темнота, и это треклятое гудение, от которого свербели зубы и чесались глаза.

Нет, конечно, какие-то корзины и коробки валялись на границе полусвета и тьмы, но вамаясьцы не обращали на них никакого внимания, да и всё равно прятать эту тару было некуда.

– Тихон! Они начинают! Что делать?!.. – шепотом взвыла Лёлька. Но амулет лишь напряженно шепнул: "Не могу… держу его… вас прикрываю… не могу больше ничего… думай…"

Думать?! Когда от гуда мозги превращались в кашу?! А сам он перловкой или овсянкой думать когда-нибудь пробовал?!

Чародеи встали в круг, вытянули правые руки, соприкоснувшись вершинами своих загадочных брусков-кристаллов, вдохнули-выдохнули глубоко и сжали губы. Лёка ожидала, чего угодно – медитации, репетиции, спевки, игры в камень-ножницы-бумагу, но то, что произошло дальше, повергло ее в панику.

Нерояма поднял левую руку – и к распроклятому жужжанию добавилась новая нота, низкая и монотонная. Девочка не сразу поняла, что этот звук издавали волшебники. И пока она гадала, что бы это значило, валуны, разбросанные по углам зала, вспыхнули пронзительным светом. Синий, сиреневый, голубой, фиолетовый, лиловый, и еще несколько цветов, названия которым Лёлька не успела ни вспомнить, ни придумать.

Девять! По числу магов!

– Что это? – испуганный Ярик прижался к сестре – и едва не запрыгнул к ней на руки: от камней по полу побежали-зазмеились верткие молнии: сначала навстречу друг другу, потом, покрывая пол мелкой, ни на мгновение не останавливающейся сетью, к центру.