Хозяин теней. 3

Он покосился на клинок.

— Это артефакт… «Перо архангела». Благое слово. Истинный свет. Даже крупный очаг выжечь способен. Его даже активировать не надо. Там фон такой, что ни один теневик рядом не выдержит.

— Как?

— Шкатулка. Дар невесте… подменили… после подписания первого соглашения положено дары приносить. Мишка и поднёс. Девка открыла… контур изоляции разомкнулся. Фона хватило бы, чтоб всех глушануло.

То есть, живы? Прям дышать легче стало.

— Откуда взяли? Шкатулочку.

Сомневаюсь, что из семейной сокровищницы.

— Друзья… у Сергея были друзья… он… свои пристрастия… он скрывал, но выползало. Старик поэтому и злился. И точно сменил бы наследника, если не на Мишку, то на кого другого… они и помогли. Не удивлюсь, если и придумали всё. Сам Сергей… сильный… очень сильный. Но тупой.

Я заметил.

А второй, значит, умный.

— Что за друзья?

— Не знаю. Честно, не знаю! Он просто уходил. Возвращался…

Не о Сургате ли речь?

— Я мало что знаю. Я просто… охранял. Присматривал. Привезти-отвести… здесь вот… а хочешь, тайну расскажу?

— Хочу.

Кто ж в здравом уме от тайны откажется.

— Про Мишку… Мишка — дурак на самом деле.

А они ошизеть до чего умные.

Интеллектуалы, мать их так.

— Жениться он собрался… собрался… не понимал… — человек облизал губы. — Вытащи меня! Я тебе всё расскажу! Хочешь… хочешь вместе всё представим? Мишка жив… скажем, что Сергей сошёл с ума… решил добраться до родовых артефактов Громовых. Придумал это. А ты спас. Всех спас! Мишка будет благодарен.

Значит, ещё жив.

— Он жив?

— Д-да… только придавило. Светом. Их всех просто придавило светом.

— То есть, он…

— Охотник. Как и вы… точнее совсем как вы, — он хихикнул. — Это тайна, но я знаю. Сергей выдал, когда не в себе был. А я промолчал. Никому и никак… никто-то и не знает! А я тебе скажу! Громов закрутил с Нинкой… и отказался жениться… грех прикрыли.

Вот папаша… ещё одна сука.

Наплодил родственничков, теперь не разгребешь.

— Зачем это вообще всё надо?

Не сомневаюсь, что есть куда более надёжные и менее стрёмные способы избавиться от любимого кузена и надоевшего папеньки. А отвечать мне не спешат.

— Ну?

Я прижимаю клинок к шее. И буквально чувствую его готовность эту шею перерубить.

— Жертва! — не выдерживаю. — Подробностей не знаю. Не делился. Только, что он хотел принести Громовых в жертву! Всех…

— То есть, ему можно?

А меня Синодом пугают. Обидно, право слово.

— Не знаю! Клянусь силой, не знаю! Это всё его друзья… они… про клинок, про подвал… он от них узнал! И про Мишку… жертву… — он дёрнулся и клинок распорол кожу. Запах свежей крови и свежей жертвы заставил тени отступить от тела. — А больше ничего! Мальчик… мальчик, я тебе не враг… я просто делал, что мне говорили! Он сказал, что убьёт, если не присоединюсь. А если соглашусь, стану начальником охраны.

Это вряд ли. Трусоват он и слабоват для такой должности.

— Сколько вас здесь?

— Здесь…

Тянет соврать. И теперь я прямо чувствую его желание, а потому наклоняюсь, заставив этого урода вжиматься в камень.

— Из тех, кто припёрся. Кто ещё в курсе происходящего?

— Д-двое… из моих… один Николай. Секретарь Мишкин. Второй в охране.

— И всё?

— Мы… п-подали сигнал. В городе ждут… выдвинулись уже. Но там не знают… знают, что поехали и только…

Но от города ещё добраться надо.

Значит, время есть.

— Не маловато ли?

Два плюс два — четыре.

— Что они будут делать?

— Н-ничего… их… уже нет… в расход.

Своих же людей? Нет, я всё понимаю, интриги, войны и прочая хренотень, но чтобы своих и под нож.

— Свалили бы на Г-громовых… это Мишкины люди… они бы не стали молчать. М-мало ли, кто бы и что… а так все погибли. Героически. Я бы стал свидетелем.

Он и вправду такой наивный? В подобных делах свидетелей не оставляют.

— Как?

— А-артефакт… два… сумеречных. Одно там. Снаружи. Николай подозвал бы охрану к себе. Или его человек что-то придумал бы. Или просто так… машины обычные, только Воротынцевская с артефактною защитой. Все и полегли… и наши, и Громовские. Они почти все притащились за нашими приглядывать.

Вспомнился вдруг вагон, полный мертвецов.

— А до кого не дотянуло, то господин сам. Он дарник. Он сильный.

Заметил. И да, обычному человеку, пожалуй, против такого не выстоять. А этот спешит, рассказывает.

— Имитация… прорыв… бой. Безумие… все знают, что Громовы безумны. И в доме то же.

— Дом большой.

Сердце холодеет. Сколько здесь людей? Меньше, чем когда-то, но… охрана. И слуги. Слуги-то вовсе не при чём. А не пожалели.

— Может… может, и уцелел кто. Под крышей. В подвалах… если тихо сидели. Искать было некогда. Но Громовы точно живы! И Мишка! И кто с ними был! Свет не позволил бы… свет выжег бы заразу. Они нужны были живыми! Живыми, слышишь?! Я точно знаю! Сергей говорил, что так надо, чтобы живые… чтобы жертва всенепременно живая. А потом он открыл бы врата. Или подчинил бы себе. Не знаю! Я не знаю подробностей! Он один раз так говорил, другой — так. И смеялся, что станет по-настоящему великим. Он был уверен, что всё получится…

— Ещё что, — жалости у меня не было.

Кого здесь жалеть.

— Всё. Знаю… старик имел дела… с твоим отцом.

И глядит с надеждой. Думает, проникнусь?

— Потом… они поссорились.

Это когда Воротынцевы вырезали почти всех Громовых? Нет, может статься, что слегка спешу с выводами, но почему-то кажется, что они здесь по самые уши.

— У него был сын. Не Сергей. Другой. Илья. Старший. Одногодка твоего отца. И он погиб. Как-то погиб так… никто не говорит об этом. Нельзя. Я понял, они куда-то ходили, Илья погиб, а Громов украл что-то…

— Книгу?

— Н-не знаю… мне не докладывали! Я даже не уверен, что крал…

Был ли мальчик.

Ну да. Не того полёта птица, чтоб перед ней кто отчитывался.

— Что ты будешь делать? — он задаёт вопрос, на который у меня пока нет ответа.

— Без понятия. Что-нибудь придумаю.

— Ты… ты можешь повернуть всё себе на пользу… господин всё равно мёртв. Михаил жив… доказательства нападения есть… я стану свидетелем. Обратимся в суд… если Старик и вправду мёртв, то Мишка — наследник, а ты его спасёшь…