Хозяин теней. 3

Я даже не отпустил клинок. Я просто позволил ему сделать то, что должно. Правда, на сей раз подвинулся, чтобы не сильно обляпаться.

— Тебе, — это уже прозвучало громче и уверенней. — Мора…

Кровь расплескалась, и тени с воем закружились над головой. Я же, сунув клинок за пояс, — нет, ну не оставлять же его тут, обыскал мертвеца.

Пара ножей.

Ещё один револьвер.

Патроны.

Это хорошо. Это пригодится.

Теперь… и вправду, что делать? С вопросом кто виноват на ближайшее будущее разобрались. Воротынцев. И мне нужен именно Воротынцев-старший. Если, конечно, он сам жив. А вот с тем, что делать…

Я встал на четвереньки.

Руки дрожали. Ноги… думаю, что тоже дрожат. С ног до головы я в липком дерьме, причём не только крови. Тени вьются над башкой, куда там воронам. А свою до сих пор не ощущаю.

Надо… идти.

Куда?

Как минимум впереди двое, но с двумя я должен справиться… постараться до того, как прибудет помощь. А дальше посмотрим. Так что хватит соплями древние артефакты поливать. Встал и вперёд, с песней.

Я почти добрался до края, когда сзади раздался сухой и такой резкий, бьющий по ушам треск. Оглянувшись, я увидел, как в самом центре пылающего зеленью камня появляется трещина.

И из неё дымкой, флёром невесомым, расплывается тонкий аромат лилий.

Да чтоб вас всех!

Кажется, я выругался вслух. Кажется, я зашевелил конечностями, спеша добраться до лестницы. Кажется, я даже успел раньше, чем камень начал рассыпаться пылью. А та, против всех законов физики, повисла в воздухе.

Кажется…

Трещина расползалась.

Медленно так. Будто то, что находилось по другую её сторону, точно знало: спешить некуда. И сперва до меня донеслось нежное воркование, а потом и шелест.

Тихий шелест.

Знакомый шелест. Будто раскатывается, трётся друг о друга складками дорогая парча. Выходит, что я ошибся в своих теориях. Тварь всё-таки была. И пряталась в единственном месте, в котором свет был бессилен.

— Да мать же ж вашу! — я поднялся, опираясь на стену.

А потом сделал единственное, что мог: опрометью бросился наверх.

Глава 18

Глава 18

Взмахнула тогда девица платком узорчатым. И разверзлось пред царевичем море чёрное, с водами смоляными зловонными. А из тех вод гады всякие высовывались, шипели да и говорили человечьими голосами. Но чего — не понять, ибо были то души бусурман, царицею их зачарованные.

Народное сказание о яснооком царевиче и бусурманской ведьме.

Что там Варфоломей про свет говорил? Кипятком ошпарили?

Нет. Не сразу. Далеко не сразу.

Из подвала я выскочил, едва не вписавшись в выбитую дверь, которую не убрали, но чуть сдвинули, освобождая проход. Жаль, закрыть не выйдет. Хотя вряд ли оно помогло бы. Но стало бы точно спокойнее.

Вверх.

Подниматься куда сложнее, чем спускаться. Ступени высокие. Крутые. Руки мокрые и я опираюсь на стены. Тело ещё слабо. Поэтому довольно скоро начинаю задыхаться. И бег… не бег, скорее спешная ходьба.

Я узнал, что у меня…

В голове стишок.

Да, хорошая была киношка. Душевная. А здесь, интересно, кино есть? По времени должно бы быть, но телевизоров я в доме не видел. И Метелька ни о чём таком не упоминал.

…есть огромная семья…

Не такая и огромная.

Маленькая.

И я постараюсь её спасти. Не ради Моры или обещаний там. А просто потому что иначе смысла нет. Раньше я просто жил. А теперь самому странно, что вот просто был и жил.

Второй раз так не выйдет.

…и тропинка…

И как там дальше было?

Лестница заканчивается. А на первом этаже жарко?

Душно?

Всё и сразу. Воздух вязкий, густой. И я в нём застреваю на долю мгновенья. Как муха в янтаре. Слабость накатывает волной. Но я стискиваю зубы.

Перетерпеть.

Надо…

Перетерпеть.

В коридоре гвардеец. Не знаю имени, но точно из наших. Был. С дырой в черепе не послужишь. И не даром его убрали, а пулей банальною. Твари.

Так.

Добраться.

Где они были? В столовой? В гостиной? Разберусь. Тимоха точно жив. И Танька жива. И хорошо бы, чтобы дед. И Варфоломей, хрен с ним, что псих, но ведь свой же.

Еремей.

Метелька… успел уйти? Хорошо, если успел. Если та дрянь, которой убрали прочих, до него не дотянулась.

А пёрышко-то работало. Не архангел, а реальная жар-птица какая-то. Светозарная.

Во! Точно.

Свет расползался по стенам бледным маревом. Если там, внизу, марево было зеленым, то это — чистое золото. Я ткнул в золото пальцем и зашипел. Это по ходу реальное золото, которое раскалили, вот оно и течёт.

Ничего.

Сумею.

Иначе во всем этом нет смысла.

Ещё покойник.

И сразу двое. Лежат, уставившись мёртвыми глазами друг на друга. Один с дырой, второй наполовину спёкся. И марево стыдливо прикрывает свежие подпалины на стенах.

Горничная.

Проклятый дом. Теперь точно от клейма не избавиться. Снова полон мертвецов, как шкатулка драгоценностей. Так, Савка, не бредить.

Всё потом.

И слёзы тоже. Надо вперёд. Шаг за шагом. Шаг за… жар уже чувствую без прикосновения. Воздух раскаляется. Вот такое себе… прям в вулкан суюсь.

Но с другой стороны это и неплохо.

Это просто замечательно!

Я, наверное, тоже свихнулся. То ли от места, то ли от действительности здешней, которая сохранению ментального здоровья не способствует. Главное, что мысль, пришедшая в голову, показалась не только разумной. Она меня развеселила.

Как там Варфоломей говорил? Свет выжжет тварей. И если он на меня так действует, то для той, которая прорывается с нижних уровней, будет ещё приятнее.

А значит, шанс есть.

Крохотный, но есть. И я им воспользуюсь.

Ещё шаг. Ещё труп. Я смотрю на мертвецов и каждый раз сердце ёкает. А ну как Метелька. Или Еремей… но нет. Гвардия.

У Громовых гвардии не осталось.

А раскалённый воздух вливается в лёгкие. Дышать огнём неприятно. Даже больно. И трусливо тянет отступить. В конце концов, что я могу сделать. Отступить разумно.

Выжить.

И отомстить.

Выживу. Отомщу. Ни одна падла не уйдёт обиженно. Но потом.

— Я узнал, что у меня, — я шепчу это и звук собственного голоса. — Есть огромная семья…