Хозяйка чужого дома

Он весь так сосредоточился на желании овладеть ее вниманием, подчинить себе, что сам забыл обо всем остальном, лишь смутный образ его страдающего кумира, Терещенко, призрачно маячил за лобовым стеклом. Машина подпрыгивала на ухабах, ее заносило на скользкой осенней дороге, когда Славик резко поворачивал руль, боясь потерять из виду Елену. Вот впереди замаячила детская спортивная площадка, в дальнем конце которой уныло качался тусклый фонарь, но до того – он не заметил его – к дороге подходил овраг. Стремясь перерезать путь этой странной, ускользающей женщине, Славик рванул вперед, через площадку, но овраг вдруг явил перед ним свое мрачное черное дно. Машина ткнулась носом вниз, упершись в жилистые мертвые корни, стремительно вырвалась из своего гнезда подушка безопасности – все произошло быстро, нелепо. Он ничего не успел понять, лишь ощутил удар в грудь, в общем, не такой уж и сильный, но от этого удара перехватило дыхание. Славик тужился вдохнуть, но черный осенний воздух был настольно плотен и тягуч, что свистел где-то рядом, упрямо не желая попадать в легкие. Славик не испугался, а только разозлился еще сильнее – Елена уезжала, даже не слыша, как сурово и призывно зовет ее назад гудок его упавшего в овраг автомобиля… Он еще раз попытался вздохнуть, но весь воздух утек вслед за ней, на дне оврага на водительском месте не очень дорогой иномарки, между подушкой безопасности и спинкой кресла, не было ни капли кислорода.

* * *

– Я понял, почему ты требуешь, чтобы тебя называли только Еленой и никак иначе, – сказал Игорь.

– Почему? – рассеянно спросила она, засовывая в микроволновку большое блюдо с морожеными овощами. На ней были голубой домашний свитер и широкие темно-серые брюки, которые лишь сильнее подчеркивали хрупкость ее фигуры.

– Потому что ты вся из завитушек, как прописное Е, – и он пальцем начертил в воздухе плавную спираль. – И вообще, я вижу твое имя светло-голубым, серым – как утреннее небо. Если сказать Алена или просто Леночка, такого впечатления уже не будет. Почему ты смеешься? – обиделся Игорь. – Я глупый влюбленный мужчина и болтаю всякую чушь, да?

– Что ты! – Она стряхнула с себя оцепенение и возмущенно затрясла головой, отчего ее пепельные волосы завитушками рассыпались по плечам. – Я внимаю тебе, как оракулу, потому что я…

– Потому что ты тоже глупая влюбленная женщина?

– Да! – засмеялась Елена и бросилась Игорю на шею.

– В честь чего у нас сегодня праздник? Ты столько всякого вкусного принесла…

– И полезного!

– Может быть, сбегать за вином? Гулять так гулять!

– Можно, одна рюмочка не повредит… – задумчиво пробормотала она. – Хотя нет, уже очень поздно, я тебя никуда не отпущу. Я хочу все время быть с тобой. Знаешь, сегодня мне было страшно – когда я ехала домой, у меня сжималось сердце от каких-то нехороших предчувствий. Я не могу без тебя. Мне казалось, что, если я приеду, а тебя здесь не будет, у меня просто сердце разорвется…

– Что-то случилось? – серьезно прервал он ее.

– Да, – так же серьезно ответила она и села рядом, заглядывая за стекло микроволновой печки, словно в бездну.

– Что?

– Помнишь ту ночь? – вдруг быстро спросила она. – Ту самую ночь… Ты должен помнить ее!

– Когда ты в первый раз сказала, что любишь меня?

– Да… Это была особенная ночь, и я сказала тебе, что что-то должно случиться.

– Но… ведь ничего плохого не произошло? – осторожно спросил Игорь.

– Нет-нет… Все слишком хорошо, это меня и пугает. Так хорошо, что даже страшно!

– Именно в ту ночь? – догадался вдруг Игорь, что хочет сказать его любимая.

– По всем срокам выходит, что, скорее всего, тогда. Но не в числах и сроках дело. Я это чувствовала. И ты ведь, наверное, тоже? – страстно спросила Елена. Он почувствовал ее напряжение и осторожно обнял. – Что-то такое было в воздухе, нематериальное…

– Да-да, понял, – спокойно произнес он. – Благая весть. Ты ждешь ребенка.

– Что? Ах да… Нет, ты скажи, ты мне скажи!.. – отчаянно закричала она.

– И я счастлив, правда. И мне тоже немножко страшно. Я тебя никому не отдам. Нет, не так… Я вас никому не отдам!

– А никто нас у тебя и не отнимает, – она вдруг заплакала, а потом так же быстро успокоилась. – Это ведь хорошо, да?

– Да, очень. Очень-очень.

– Игорь, ты… – теперь она сама бросилась ему на шею и чуть не задушила. – Я сегодня уже пыталась придумывать имя для малыша и все перебирала разные. Но без тебя это делать совсем неинтересно. Или, ты считаешь, еще рано?

– Знаешь, у меня самого тоже появились кое-какие мысли… Погоди! – вдруг испугался он. – А это – точно? Ты уверена?

– Да, сегодня утром, перед издательством, я заехала в клинику, и мне совершенно точно, с помощью ультразвука, подтвердили…

– А он не вреден?

– Ультразвук? Нет. Господи, Игорь… – Она достала из печки блюдо и принялась тут же выковыривать из овощной смеси яркие зеленые горошинки. – Ой, горячо… Совсем недавно я хотела есть, а теперь не могу – от волнения, наверное. Я столько всего накупила по дороге, а сейчас…

– У тебя это в первый раз? – полюбопытствовал он с такой милой бесцеремонностью, что она и не подумала обидеться.

– Да, в первый раз. Первый раз я беременна. Надо же когда-то начинать… – засмеялась она. – Раньше я никогда не хотела иметь ребенка.

– А сейчас – хочешь? – улыбнулся Игорь.

– Нельзя говорить – хочешь или нет, – вдруг важно произнесла она. – Это уже есть. И оно сильнее нас. Это оно нас ведет, мы можем только подчиняться ему.

– Боже, как все фатально и безнадежно, – с усмешкой сказал он. – Мы только щепки в руках всесильной судьбы, и наше волеизъявление уже ничего не значит…

– О, ты меня не так понял! Я хочу сказать вот что: если мы попытаемся сделать что-то против, например, вдруг решим избавиться от ребенка, то сломаем весь мир. Все уже будет не так…

– Какие ужасные вещи ты говоришь! А вдруг он услышит, как мы упражняемся в бессмысленной философии. Мы его родим и будем очень любить.

– Он? Может быть, она…

– Но как долго ждать, когда мы наконец увидим его! Или ее…

– Или все-таки его!

Елена засмеялась.

…Игорь почти не солгал Елене, когда сказал, что очень счастлив. Счастлив до такой степени, что даже немного страшно становится.

Но на самом деле он с трудом представлял, как будет жить дальше, – к мысли о том, что у них с Еленой будет ребенок, предстояло еще привыкнуть. «Как же так? – удивлялся Игорь. – Ведь это Лара хотела, чтобы у нас был ребенок… Затеяла переезд, самозабвенно свивала гнездышко! Наверное, действительно есть нечто – судьба, рок или что-то там другое, которое ведет нас своей дорогой, и уже мало что зависит от наших желаний. Все так странно перемешалось!»

Но самым удивительным было то, что он чувствовал себя счастливым. А еще он испытывал непонятную, острую тоску, вернее, и не тоску даже, а какое-то непонятное ощущение, от которого сжималось сердце и становилось неуютно. Из-за этого неопределенного ощущения он вдруг отпросился с работы посреди дня и принялся в одиночестве гулять по городу. Было чрезвычайно холодно, промозгло, блестели черной корой голые деревья – еще ярче и пронзительней, чем разноцветные огоньки парадных витрин.

Он вспомнил, как Елена говорила ему о каких-то снах, где кто-то все время ускользает от нее, и, просыпаясь, она боится того, что оказалась совсем в иной реальности, боится, что все то, чем она обладает, – лишь сон, который рассыплется в прах при первых утренних лучах.

Он не заметил, как ноги сами принесли его к тому месту, где он жил когда-то. В старый московский район с невысокими крепкими особнячками времен классицизма и новыми роскошными зданиями, которые стыдливо и безуспешно пытались не выделяться на их фоне. В какой-то момент Игорю показалось, что он находится в своем прошлом и что сейчас, за поворотом безлюдной улочки, он столкнется с теми, кого любил когда-то и кто любил его. Мороз пробежал у него по коже…