Хозяйка чужого дома
Шрифт:
– Да я ж тебе говорю – у него свои планы на Елену. Вот он и выведал все через того парня… забыл, как его зовут…
– Кажется, Станислав. Или Вячеслав…
– Да, точно, Славик. Так вот он мелькнул в конце коридора и сделал вид, что не узнает меня. Думаю, Терещенко влюбился в Елену и боится, что я ему помешаю. Удалил меня из Москвы на длительный срок, заткнул мне рот дорогим туристическим туром. Но это так глупо! Мне Елена совершенно до лампочки…
– Тс-с, – Лара ладошкой закрыла ему рот. – Успокойся. Боится – ну и черт с ним. Главное, он решил исполнить нашу мечту, сделать доброе дело,
– Но это же унизительно! Я потому и не хотел тебе говорить. Надо было отказаться, да? Мы же ведь следующей весной все равно бы сами поехали сюда…
– Нет. Нет, – задумчиво покачала она головой. – Все хорошо. У богатых своих причуды. Кому нужна в нынешнее время дурацкая щепетильность! Дают – бери, бьют – беги…
– Ты так говоришь, как будто тебе все равно…
– Костя, да. Мне совершенно все равно, откуда и как свалились на нас эти деньги. Имеют значение только мои чувства к тебе…
Они еще довольно долго спорили, правильно ли поступил Костя, не отказавшись от милостей Федора Максимовича, и пришли к выводу, что Терещенко просто богач с причудами. И хорошо, что он влюблен в Елену, – возможно, это решит многие проблемы… Они не стали обсуждать, какие именно проблемы это должно решить, но спор закончили вполне умиротворенно. Впереди был еще прекрасный вечер, потом прибежали их друзья из соседнего бунгало, позвали смотреть туземные пляски, обещали, что зрелище будет исключительно экзотическим и завораживающим. Костю и Лару долго уговаривать не пришлось…
Через полчаса Лара совершенно забыла о неприятном разговоре, когда перед ней в багровом неровном свете костра отплясывали островитяне, угрожающе раскрашенные, как древние идолы, с ожерельями из акульих зубов, с копьями наперевес. Она забыла о том, что чудесный вечер подарен ей вовсе не ее возлюбленным, а расчетливым, хоть и романтичным бизнесменом Терещенко. Она забыла обо всем. Только иногда в мелькании огней видела чьи-то насмешливые и печальные глаза, странные глаза, которые пристально следили за ней. «В самом деле, – вдруг подумала она. – Интересно было бы знать, что сейчас поделывает Игорь…»
Стояла глубокая, темная осенняя ночь, холодный ветер уныло свистел за окном. Игорь вдруг проснулся среди ночи, словно его позвал кто-то. Но в доме было тихо, густые тени стояли по углам. Елена спала, и Игорь, приподнявшись на локте, посмотрел на нее. В лунном свете она казалась сотканной из серебристо-синих нитей, ее ресницы и волосы мерцали отраженным блеском. Вся она казалась тайной, чудесным волшебством, нечаянной радостью, которую кто-то добрый и всемогущий преподнес ему – просто так, несмотря ни на что и вопреки всему.
Он вспомнил, как несколько дней назад она прибежала к нему – бледная и серьезная, с дрожащим на губах вопросом, который она боялась поначалу задать.
– Удивительная способность вымокать под дождем до последней ниточки, – засмеялся тогда Игорь. – Так, немедленно – горячее молоко, ванна, шерстяные носки… Опять забыла зонтик?
– Это все ерунда, – отмахнулась она, сбрасывая ему на руки тяжелое пальто, с которого капала на пол вода. – Быт не должен подавлять… бытие. Кстати, зонтик при мне. Только почему-то я забыла им воспользоваться, – задумчиво
заявила она, доставая из сумочки зонтик, компактно сложенный и абсолютно сухой. – Ерунда какая-то!– Ты мне нравишься – тем, что не похожа на других женщин. У тебя бытие всегда перевешивает быт…
– Я художница, – рассеянно заметила Елена, стягивая через голову вечернее платье. – Черт! Помоги – там волосы зацепились за застежку…
– Какое красивое платье, – задумчиво заметил Игорь. – Наверное, сегодня все мужчины были твоими.
– Были… Но я бросила всех мужчин и прибежала к тебе.
Она наконец переоделась и прижалась всем телом к нему. Какое-то напряжение исходило от ее рук, сердце в груди билось часто и сильно – что-то произошло, Игорь это чувствовал, но спрашивать не хотел. Если захочет – скажет сама. Елена принадлежала к тому типу людей, которых не надо тормошить раньше времени.
– Пойдем-ка на кухню, я сварю тебе кофе…
Немного позже, осторожно отхлебывая из чашечки горячий кофе, Елена произнесла все так же рассеянно и задумчиво:
– Я слушала сегодня музыку. Она… Да, кстати, почему ты не спрашиваешь, где я сегодня была, с кем, ради чего надела вечернее платье? И совершенно справедливо не спрашиваешь, потому что я слушала музыку в консерватории. И сбежала оттуда, не дослушав, хотя все было прекрасно, замечательно, необыкновенно, скрипки пели так, что хотелось плакать!
– И почему же ты сбежала?
– Потому что почувствовала себя страшно одинокой. Я бы хотела разделить все это с кем-то… то есть не с кем-то, а именно… Потому что… Черт! – воскликнула она – чашка упала из ее рук и разлетелась на осколки, залив пол черной гущей. Елена задумчиво посмотрела на лужицу и черепки. – К счастью… Посуда бьется к счастью…
– Ну разумеется, – важно кивнул Игорь.
– Ты нарочно меня злишь! – вдруг рассердилась она. – Ты все понимаешь, но ничего не говоришь… И кто все это уберет?
Он взял свою чашку и хладнокровно, демонстративно бросил ее на пол.
– Разумеется, вместе, – сказал он. – Мы оба тут намусорили.
– Нет, ты не понимаешь… Ладно, это глупо. Но я спрошу тебя прямо, потому что мне очень важно знать, – как ты ко мне относишься? Только не говори о том, какой я замечательный человек и что именно во мне тебе нравится…
– Я люблю тебя, – просто сказал Игорь.
– Что?
– Я люблю тебя.
Игоря поразило, как неуловимо изменилось ее лицо, словно его заволокло туманом. Она протянула руку вперед и прикоснулась к его лицу – со странным, каким-то мистическим выражением, как будто увидела перед собой призрак…
А позже, уже ночью…
– Я не сплю, – вдруг прошептала она. – Что ты?
– Нет, все в порядке, просто я смотрю на тебя.
– Зачем?
– Не знаю. Захотелось на тебя посмотреть.
Елена, до того умиротворенно и неподвижно лежавшая, вдруг быстро протянула к нему руки, прижала Игоря к себе изо всех сил.
– Ах, как мне хочется иногда задушить тебя, потому что я не знаю, как еще можно выразить свои чувства…
– И это говоришь ты, человек творческий, который как никто должен уметь выражать… Нет, не души меня, лучше нарисуй какую-нибудь картину! Я даже могу подсказать тебе сюжет.