Хозяйка города

— Говорите. — Голос подрагивал от напряжения. За эти секунды Маша устала так, как не устала за всю вчерашнюю ночь.

— Я не убивала детей. Когда я говорю о себе, я имею в виду и его, конечно. — Вета едва заметно дёрнула головой влево.

— Но вы же сами говорили, что дети вызвали фантом города, и он начал их убивать.

— Да, это правда. Но с тех пор, как мы с ним вместе, он никого не убивал. Теперь ему это не нужно, у него есть я.

Маше почему-то вспомнилось, как сегодня днём Вета и Антонио шли по набережной, и он осторожно держал её под руку. Представилось вдруг, как след в след за ними шагает фантом и чуть зубами не скрипит от ревности и злобы.

— Я слышала, конечно, что некоторые сущности привязываются к людям и уже потом могут питаться только энергетикой определённого человека, но чтобы настолько…

Вета чуть улыбнулась — её улыбка хорошо была видна в сырно-жёлтом фонарном свете.

— Я же говорила, что не разбираюсь в специальных терминах.

— А кто тогда убивает детей? — вздохнула Маша. Ей не нравился разговор. Ничего приятного, когда за плечом твоего собеседника стоит призрачная сущность, которая ещё неизвестно, на что способна.

— Я очень хочу, чтобы это выяснилось. И когда я говорю про себя, я имею в виду и его, как ты понимаешь, Маша.

— Я это уже поняла.

Маша отвернулась, чтобы разложить по полочкам все свои мысли. Но это не получалось, хоть Вета и молчала, но сущность, которая маячила в лужице темноты, нервировала и притягивала к себе всё Машино внимание. Вета заговорила снова.

— Это странно: на олимпиаде я знакомлюсь с тринадцатилетней девочкой, и она умирает. Случайно узнаю об этом — она прыгнула из окна. Обычный случай — самоубийство подростка, да? В автобусе рядом со мной садится мальчишка, и через месяц я слышу, что он покончил с собой. Со мной по соседству жила милая леди, и однажды вечером… Я могу не продолжать, да?

Маша качнула головой, всё ещё чувствуя на себе тяжёлое прикосновение сущности. Её держали, как будто она могла бы сбежать.

— Ты же разберёшься со всем этим, правда?

— Это вы подговорили Антонио, чтобы…

Вета пожала плечами, так естественно, словно каждый день вела пространные беседы на ночных аллеях.

— Я попросила Антона. То есть сначала он рассказал мне о тебе. Говорил, у тебя особая чувствительность.

Это не было лестью — просто констатацией факта. У тебя особая чувствительность — ты должна разобраться со всем этим.

— Ерунда какая, пару раз в институте я общалась с сущностями, вот и вся чувствительность. У вас, видимо, тоже чутьё неплохое.

Маша сузила глаза, рассматривая фантом за спиной Веты. Первый раз — или он сам ей позволил, наконец — она разглядела его получше. Высокий человек, старик или просто мужчина в возрасте, не разобрать, он был одет в просторный сюртук, тёмные брюки, вот только штанины и рукава были как будто пустыми. Видимость тела. Одежда, натянутая на каркас. Огородное пугало.

— У меня тут не в чутье дело. — Вета смотрела на Машу выжидательно, серьёзно, так что ей осталось только кивнуть:

— В любом случае, это моя работа. Мне придётся найти виноватых.

— Я рада, что мы договорились. — Чуть мягче сказала Вета и зачем-то поправилась: — Мы рады.

Ощущение тяжелого взгляда отпустило Машу, и она покачнулась, как будто выпуталась из цепких рук конвоира.

— Не ищи нас больше на набережной. — Голос, которым заговорила Вета, стал другим. Теперь сложно было сказать, женский он или мужской. Теперь он больше походил на вой воды в трубах и скрежет подъёмных кранов. — Мы сами к тебе придём чуть позже. Узнать, как дела.

У неё был всего один свидетель — неразговорчивый, хладнокровный и неподатливый к давлению — всего один, но он был. С него Маша и начала рано утром, когда поднялась с кровати, всё ещё разбитая, с трясущимися руками и жаром. Свидание с фантомом города не прошло бесследно.

Она взяла телефон, не успев даже переодеться. Как будто боялась, что чуть придёт в себя, и уже не сможет решиться. Едва попадая пальцами по кнопкам, набрала номер.

— Хочу увидеться с тобой.

Мама помолчала в трубку, но даже это молчание было её характерное, отличное от любой другой тишины.

— До следующей недели не подождёт?

— Нет, сегодня.

— Подъезжай к моей станции метро.

Когда Маша вошла на кухню, Сабрина чуть не подавилась чаем.

— Что, ночью было восстание сущностей? Ты выглядишь так, как будто сражалась с десятком одновременно. И нельзя сказать, что победила.

Маша села рядом и отобрала у неё чашку. Отхлебнула, совершенно не чувствуя вкуса. Верный признак того, что силы истощены — слабость, и не хочется даже есть. Хочется спать и не спится — снятся яркие картинки и пронзительные крики.

— Примерно так всё и произошло. Только сущность была всего одна, но — фантом города.

— Ух ты, — пробормотала Сабрина после нескольких секунд напряжённого молчания. — Ты его нашла.

Маша взяла в рот кусочек печенья и с трудом проглотила — организм отозвался мучительной тошнотой. Плохо, очень плохо. Жар, кажется, спадал, но легче от этого не становилось.

— Это он меня нашёл и решил слегка взять в оборот. Теперь буду искать то, не знаю, что. Ещё одну сущность, которая убивает детей, или человека, который так мастерски водит всех за нос. Можно сказать, из следователя меня опять перевели в поисковики.

Сабрина её перебила:

— Я тебя одну не отпущу.

Маша вздохнула — Сабрина обладала исключительной бесчувственностью к не-жизни, даже хуже — она просто распугивала сущности послабее одним своим появлением. Но могла и вправду помочь, если дело зайдёт за ватерлинию.

— Только не на встречу с мамой. Я боюсь, она и мне-то ничего не расскажет.

— Ничего, я понаблюдаю издалека. Я твой законный боевик.

Маша не сдержалась.

— Боевик в отпуске.

— Ничего. Ты тоже.

По утрам Вета просыпалась всегда в шесть. Открывала глаза и ещё несколько минут лежала, прислушиваясь к уличному шуму. В её комнате всегда было прохладно, постель рядом пахла речным ветром. Она протягивала руку, чтобы разгладить примятые простыни, и только потом вставала.

— Доброе утро, — говорила она Городу, проходя мимо окна. Вместо ответа ей в оконное стекло стучался ветер, и Вета открывала окно пошире, запуская его в дом.