Хозяйка колодца

– Она там, – Хаврошечка уселась в высокую траву, прижалась спиной к колодцу. – Она не спит, а я вспомнила.

Она запела. Голос ее был прозрачный, как горный ручей. Морган присел рядом, закрыл глаза. Марьяна подходить к колодцу не стала.

– Мне нужно петь эту колыбельную каждый вечер. Мамка так делала, и я должна, – сказала Хаврошечка, закончив.

– Тебе нельзя больше в сад. Больница переехала. – Марьяна смотрела на нее с жалостью. – Сад закрыт, Хаврошечка.

– Всего раз в день, пока она не уснет. Я пойму, когда она уснет, я почувствую. Ей холодно, она хочет спать. Я должна ей помочь.

– Я поговорю с Яриго. – Морган посмотрел на Марьяну, перевел взгляд на Хаврошечку. – Я буду привозить тебя сюда каждый вечер, чтобы ты могла спеть свою колыбельную. Хочешь?

Она ничего не ответила, с детской порывистостью обхватила его руками за талию. Лицо ее светилось от счастья, а из глаз Марьяны исчез лед.

Им понадобилось две недели. Морган понял, что Хозяйка уснула, наверное, даже раньше Хаврошечки. Его кошмары прекратились.

С Марьяной они съехались три месяца назад, поселились в соседнем бунгало, потому что новый дом, который подарил ей Хлебников, для жизни был совершенно неприспособлен, а вкладывать деньги и силы в его обустройство Морган не собирался, потому что знал: он уедет сразу, как только будет выполнен договор с Яриго, уедет и увезет с собой Марьяну. Это будет правильно и разумно. Нельзя жить в отравленном людскими страданиями месте и быть счастливым. А он хотел для Марьяны счастья и покоя, всего того, чего она сознательно себя лишила. У них все будет хорошо, он знал.

– Вы как хотите, голубки, а я вхожу! – рыкнул за окном Сотник и всего через мгновение появился в дверном проеме.

На его крупной фигуре смокинг выглядел странно, если не сказать комично, но Яриго настоял на соблюдении дресс-кода: смокинги для мужчин, вечерние платья для дам. Впрочем, из знакомых Моргану дам ожидалась одна лишь Марьяна. После случившегося прошлым летом, после того, как стало известно, что Глеб был причастен к смерти Марьяниной сестры, Агата с сыном спешным порядком уехали, поговаривали, что за границу.

– Марьяна, ты прекрасна! – Сотник с восхищением прижал ладонь к груди, подмигнул Моргану. – Ну, вы готовы переступить порог обновленного графского дома? Мне кажется, не самая хорошая идея – поселиться в этой усадьбе, но у богатых свои причуды.

– Я не готова, но переступлю, – сказала Марьяна решительно.

– И я переступлю, – Морган кивнул. – Кое-кто обещал нам после презентации новой книги вечер вопросов и ответов. Мне очень интересно.

– Раз интересно, то вперед! – Сотник широко распахнул дверь.

Сад изменился. Не было больше травы по пояс высотой. Старые яблони окультурили, подрезали ветки, побелили стволы, проложили каменные дорожки между деревьями, изолировали колодец. Но, несмотря на все это, атмосфера осталась прежней – тягостной и мрачной. Морган украдкой бросил взгляд на Марьяну, ее лицо не выражало ровным счетом ничего. Это настораживало.

Дом тоже изменился. Но если в саду эти изменения были больше похожи на намек, то тут перемены были масштабными. Новые окна, свежая штукатурка, отреставрированное крыльцо, диковинные цветы на клумбе, чугунные фонари под старину. Стоянка перед домом была занята автомобилями, в основном дорогими и представительскими. Гостей ожидалось много, большей частью из столицы. Среди иномарок притулился вагончик с эмблемой одного небезызвестного телевизионного канала.

– Какой размах, – хмыкнул Сотник, одергивая смокинг.

– Не слишком ли много чести какому-то писаке? – Морган поморщился.

– Не будь наивным, дорогой мой человек! Презентация книги – это так, информационный повод, но основная цель совсем другая: на людей посмотреть, себя показать. Себя и свои новые свежеотреставрированные хоромы. А еще новую сердечную подругу. Ты видел сердечную подругу Власа Палыча? – Сотник хитро прищурился.

– Нет.

– А я видел. Копия нашей богоподобной Агаты, только ровно в два раза моложе.

Хозяин встречал гостей на крыльце. За его спиной, рассеянно теребя тонкими пальчиками бриллиантовое колье, стояла барышня неземной красоты, чем-то и в самом деле отдаленно напоминавшая незабвенную Агату.

– Что я говорил? – Сотник незаметно ткнул Моргана локтем в бок. – Хороша?

– Сойдет. – Он улыбнулся Марьяне, перевел взгляд на стоявшего рука об руку с Яриго Борейшу.

Он единственный из присутствующих гостей был одет не в скучный смокинг, а в расшитый золотом камзол и сорочку с пеной кружев. Костюм, видно, должен был намекать на его принадлежность к богеме, характеризовать как творческую натуру, но на самом деле лишь подчеркивал изъяны грузной фигуры.

– Какая прелесть! – шепотом восхитился Сотник.

– Феерично, – поддержал его Морган.

– Злые вы, – усмехнулась Марьяна и помахала Борейше рукой.

В ответ тот послал ей воздушный поцелуй, и Морган едва справился с желанием дать литератору по морде.

Презентацию проводили в просторном, светлом зале, который при прежнем, да и при нынешнем владельце служил гостиной. Начищенный до блеска паркетный пол украшало изображение рыбы, точной копии той, что красовалась на гербе Лемешевых. В этот вечер блистали двое: виновник торжества Борейша и хлебосольный хозяин поместья Яриго. Оба были на подъеме, поглядывали на гостей с ласковой снисходительностью, раздавали интервью и автографы, перебрасывались многозначительными взглядами. В этом было что-то от назревающего заговора, что-то, что вызывало у Моргана уже знакомый зуд нетерпения.

Гости и представители прессы разошлись ближе к полуночи. Яриго отослал спать копию Агаты, поцеловав на прощание в лоб, как маленькую девочку. Сказал заговорщицким шепотом:

– Господа, прошу в мой кабинет. Пришло наконец время сорвать покровы с этой страшной тайны. – Он многозначительно посмотрел на Борейшу, спросил: – Вениамин Петрович, вы готовы?

– Я в нетерпении, Влас Палыч. Я в страшном нетерпении. Вы идите, я должен взять кое-что.

В кабинете их было пятеро: Яриго на правах хозяина уселся за письменный стол, остальные расселись в удобные кресла, и только Борейша остался стоять, положив на антикварную конторку резную деревянную шкатулку.