Хозяйка праздника жизни
Шрифт:
Но это все равно выглядело как-то натянуто. Однако есть время думать, а есть время собирать улики. Сейчас подругам надо было найти как можно больше последних. Ведь нельзя было забывать о том, что очень скоро тут должен был появиться следователь Шумяка со своими людьми. Они тоже захотят осмотреть место происшествия. И может статься, что они вовсе прогонят отсюда подруг.
– Нам надо поспешить.
– А ничего, что мы затопчем следы?
– Судя по обилию мусора, местная гопота облюбовала это место для своих ночных посиделок уже давно. Добавим к их следам наши с тобой – ничего от этого не изменится.
И в самом деле, в центре клуба, где когда-то кружились счастливые
– Вряд ли экспертам удастся отделить следы местной молодежи от следов преступника. Да и Лисица с Эдиком тут уже изрядно потоптались.
И все же место, где был найден Павел, подруги обходили стороной. Во-первых, не хотелось ступать туда, где еще виднелись свежие пятна крови. А во-вторых, не к чему затаптывать следы, которые там каким-то чудом еще могли сохраниться.
Однако несмотря на то что подруги облазили буквально весь клуб, обнюхав сантиметр за сантиметром, никаких подозрительных вещей они больше не обнаружили. Все найденные ими окурки были от самых дешевых сигарет. Представить, что изысканная Мелисса дымит «Примой» или «Петром», было даже трудней, чем представить ее в роли убийцы.
Ни одного тонкого дамского окурочка найдено не было. Местные дамы, если таковые и навещали развалины клуба, употребляли те же сигареты, что и их кавалеры. А единственный найденный тонкий окурок от ментоловых сигарет был старым, да еще на его фильтре сохранилась помада такого ядовитого цвета фуксии, которую Мелисса не взяла бы даже под страхом смерти. Он явно принадлежал какой-то другой особе, побывавшей тут уже очень давно.
До приезда следователя подруги также осмотрели и дорожку в траве и кустарнике, которую протоптали Лисица с Эдиком. Также они не обошли своим вниманием и ту тропинку, которую вытоптала молодежь Березовки. На первой тропинке они нашли сотовый телефон, явно выпавший из кармана Павла, и с жадностью схватили его.
– Нам нужен номер последнего вызова!
– Предпоследнего.
– Да, последний – это мы сами ему звонили.
Быстро переписав номер, подруги положили телефон на место. Они не собирались мешать работе полиции. Главная тропинка не порадовала их ничем. Ничего интересного ходившими по этой дорожке людьми потеряно не было. Или же подруги не смогли это найти. Но зато они нашли кое-что другое. Пройдя по этой тропинке до самого конца, девушки увидели прямо через улицу одиноко стоящий старый дом в окружении большого сада, заросшего раскидистыми яблонями.
И Кира задумчиво произнесла:
– Если Павел и преступник пришли к кинотеатру, то они должны были воспользоваться именно этой тропинкой.
– Никакой другой тропки тут до появления наших мужчин не было, – согласилась Леся с подругой. – Это они потом уже по траве потоптались, когда Павла к машине волокли.
– Значит, кем бы ни был человек, напавший на Павла, он должен был подойти к развалинам по этой тропинке и его должны были заметить жильцы этого дома.
– Могли заметить, – поправила ее Леся, – так оно будет точнее звучать.
И подруги внимательно уставились на дом, на обитателей которого они возлагали такие большие надежды. Смотрели долго, с каждой минутой преисполняясь все большей и большей надеждой найти внутри важного свидетеля или даже нескольких.
Глава 8
Откровенно говоря, дом выглядел не ахти как. Был он уже совсем старый и ветхий, да еще фундамент пополз, и дом перекосило на один бок. И все же он был обитаем.
В открытых окнах трепетали кружевные занавесочки, на подоконнике стоял горшок с неизменной геранью, столь излюбленным цветком всех деревенских бабушек. И перед домом был разбит небольшой палисадничек, теперь уже сильно заросший сорной травой, но все еще цветущий и благоухающий.Кто-то старательно ухаживал за пионами, лилиями и ромашками. И маргаритки были явно посажены человеческой рукой. И если у хозяйки этого цветника не всегда находились силы, чтобы бороться с сорняками, губящими мелкую поросль, то на полив старых, уже не боящихся сорняков растений у нее сил еще хватало.
– Пошли туда, – предложила Кира. – Спросим.
Стук в поеденную временем калитку ничего не дал. Из дома не раздалось никакого ответного отклика. Поэтому, немного поколебавшись, подруги отодвинули деревянную щеколду и осторожно пошли по тропинке в направлении крыльца. Собачьего лая слышно не было. Да и предупреждающей таблички тоже не наблюдалось. Но кто знает, в незнакомом месте лучше соблюдать осторожность.
Крыльцо оказалось под стать этому дому – ветхим и буквально рассыпающимся от старости. Прогнившие доски опасно скрипели под ногами подруг, когда они поднимались наверх. И все же дом был очарователен. Посеревший от времени и погоды, он был украшен кружевной деревянной резьбой. И на втором этаже был вырублен балкончик, декорированный шестью тесанными из стволов деревьев столбами.
– Эй! – вновь подала голос Кира. – Есть тут кто живой?
Внезапно из дома послышалось кряхтенье, а затем старческий голос произнес:
– Тута я! Жива покамест! Кому понадобилась баба Пелагея?
И минуту спустя перед глазам подруг предстала маленькая скрюченная старушка. Она опиралась на тяжелую палку, без которой, казалось, могла просто улететь при сильном порыве ветра. Несмотря на свой более чем преклонный возраст, старушка выглядела бодрой и глаза у нее были ясные.
– Кто такие? – строго обратилась она к подругам. – По какому делу? Если по поводу дома, то сразу скажу, в богадельню не поеду и дом свой тоже не продам! Тут я с мужем всю жизнь прожила, тут я своих четверых ребят вырастила, тут я и помру.
– Вы уж нас извините, но мы к вам совсем по другому делу.
– Да? Ну, тогда и вы меня звиняйте. А то надоели эти из службы опеки. Все ходят и ходят. И чего ходят? Я же им русским языком сказала: к детям и внукам в город не поеду жить. Не могу я в городе да на чужом месте. Привыкла к своим стенам. Тут жила, тут и помру. – И почти без всякой паузы старушка обратилась к подругам: – Так что у вас ко мне за дело?
– Скажите, из ваших окон ведь видно здание бывшего клуба?
Если бабушка и ждала какого-то вопроса, то явно не этого. Она нахмурилась и кивнула:
– Содом с Гоморрой!
– Что?
– Стыд и позор, говорю! Как мы раньше с мужем радовались, что прямо напротив нашего дома клуб построили! Хоть иной раз по субботам там и шумновато было, а все равно интересно. Люди из дальних деревень приезжали, чтобы субботний сеанс увидеть, а кто помоложе, те и на танцы оставались. Весело было. А теперь… Стыд и позор!
И старушка обреченно махнула рукой:
– По ночам хулиганье на пустыре костер жгет, дурными голосами песни поют, водку жрут, что пацаны, что девки. А после и вовсе срам творится. Соседка моя – Нюра, пока не померла прошлым летом, все радовалась, что к старости на оба глаза ослепла. Хорошо, говорила, не вижу ничего, а слуховой аппарат выну, так и не слышу. Ну а как ей сын денег на операцию собрал да сделали ей операцию на глазах, Нюрка и померла. Только месяц зрячей выдержала, а потом скопытилась.