Шрифт:
1
В голове закрутилась бессвязная и совершенно нецензурная фраза, однако гости еще не все ушли, а скандал на поминках похоронит все, ради чего я это затеяла. Я медленно выдохнула, разглядывая женишка.
Для юной Глаши он действительно выглядел стариком, однако я дала бы Захару Харитоновичу лет пятьдесят. Когда-то кряжистый и крепкий, судя по ширине плеч. Сейчас — откровенно грузный: сюртук из дорогого сукна поверх шелкового с золотым шитьем жилета натянулся на обширном животе, а дуга золотой цепочки от кармана к пуговице только усиливала ощущение тучности. Мясистое бородатое лицо, покрытое загаром, как у человека, много времени проводящего
— Могли бы и мне пару строчек черкнуть, — продолжал он.
— Захар Харитонович, если вы пришли в дом, где идут поминки, только с упреками в адрес хозяйки, — я вас услышала и не смею больше задерживать, — произнесла я негромко и глядя в пол, как и полагалось убитой горем юной девице. Добавила, чтобы смягчить резкость первых слов: — Однако, если вы желаете почтить память моей тетушки, поминки еще не закончены.
Он качнулся с пяток на носки, словно желая прибавить себе роста, хотя и без того возвышался надо мной на голову. Брови сдвинулись к переносице.
— Что вы, Глафира Андреевна, какие попреки. — Он слащаво улыбнулся. — Я только сокрушаюсь, что мог бы вам помочь, если бы вовремя узнал. Похороны, поминки — дело затратное, барышне в вашем… — он поправил перстень на пальце, словно тот на миг заинтересовал его больше всего на свете, — … сложном положении не справиться со всем этим самой.
Он извлек из жилетного кармана золотые часы, негромко зазвенели брелоки. Щелкнул крышкой и взглянул на циферблат с таким видом, будто проверял, сколько времени осталось до завершения формальностей.
— Уверен, что тетушка ваша хотела бы, чтобы я позаботился о ее делах… и о вас, разумеется.
— Прошу к столу.
Я двинулась из буфетной перед ним, на правах хозяйки, показывающей гостю дорогу. Кошкин оглянулся на дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса, но промолчал. А я изобразила милую улыбку, которая в любом случае будет слышна в голосе.
— Благодарю вас за заботу, однако мне нашлось кому помочь. Граф Стрельцов, земский исправник, расследующий гибель моей тетушки, дал мне несколько ценных советов, а его светлость князь Северский был так добр приехать с соболезнованиями и передать вспомоществование от лица дворянского совета.
— В самом деле, очень любезно со стороны столь высокородных господ. Жаль, что у них вряд ли найдется время и возможности помогать вам дальше.
Я промолчала, впрочем, он и не ждал ответа.
— Вы удивительно хорошо держитесь для столь юной барышни. Все же скоропостижная смерть тетушки наверняка внесла путаницу в ваши дела. Когда вы покончите со всеми скорбными обязанностями, я навещу вас и помогу разобраться с приходными и расходными книгами. С ними и не каждый купец первой гильдии в состоянии управиться.
— Вы чересчур добры ко мне, — обернулась я, хлопая ресницами. — Жаль, я нескоро смогу получить в свое распоряжение эти книги. Они очень заинтересовали его сиятельство, господина исправника. Должно быть, он считает, будто тетушку убили из-за каких-то не очень явных дел. Но Марья Алексеевна Пронская обещала мне помочь с ведением хозяйства, пока я не встану на ноги.
Я открыла дверь, приглашая в комнату. На лице жениха промелькнуло разочарование. За длинным столом еще оставались несколько мужиков, но при виде Кошкина их словно ветром сдуло. Гришин
и Игнат поднялись, приветствуя нового гостя — Игнат чуть подобострастно, Гришин — натянув на лицо уже знакомую мне маску недотепы, смущенного чересчур важным обществом. Захар Харитонович поклонился им, подошел к священнику, сложил руки на груди и снова поклонился.— Благословите, отец Василий.
— Господь благословит. — Тот накрыл ладонью его затылок.
Выпрямившись, Кошкин извлек из-за пазухи пухлый бумажник.
— Примите вспомоществование для храма, на молитвы за упокой души убиенной Агриппины Тимофеевны Верховской.
Он развернул веером пять купюр по десять отрубов, положив их на стол.
— Господь да призрит на вашу щедрость, Захар Харитонович, — негромко и торжественно проговорил священник. Он собрал купюры и тут же повернулся к сидящему рядом церковному старосте. — Федор Петрович, внесите сию сумму на поминовение рабы божьей Агриппины.
Церковный староста, белый как лунь, но еще не согбенный, встал, поклонился Кошкину, прежде чем собрать деньги.
— Сделаем по чести. Молитвы за повиновение рабы Божьей Агриппины да прольют милость небесную на ее душу, да и вашей душе наверняка зачтутся.
— Вот это щедрость! — подчеркнуто простодушно протянул Гришин. Глянул на меня быстро и остро и опять натянул маску простачка. — Вы, верно, сильно почитали Агриппину Тимофеевну.
Сотский Игнат склонил голову.
— Дай вам бог здоровья, Захар Харитонович, такое подаяние — великое дело. — В его голосе прозвучало неподдельное уважение. Правда, сев, он добавил себе под нос: — С деньгами-то оно и душу, поди, спасать легче.
— Благодарю вас, Захар Харитонович, — смиренно произнесла я. — Как любил говаривать мой покойный батюшка, любой дар ценен не дороговизной, а чистотой помыслов. Я, как и вы, буду молиться за упокой души тетушки.
— Действительно, вам только и остается, что молиться, — произнес Кошкин все с той же елейной улыбкой, но в глазах его мелькнуло что-то колкое, неприятное.
— И, надеюсь, Господь, который видит людские души насквозь, воздаст всем нам по достоинству, — кивнула я, с трудом сдерживаясь, чтобы не надеть на голову Кошкину чашу с киселем. — С вашего позволения, я пойду попрощаюсь с другими гостями.
— Глашенька, куда ты пропала! — встретила меня в буфетной Марья Алексеевна. — Крутогоров… — Она осеклась, вглядываясь мне в лицо. — Глаша, милая, что случилось?
Я через силу улыбнулась.
— Жених приехал.
— Тю, было бы из-за чего волноваться! — всплеснула она руками. — Ты как первый день на свете живешь! Сперва траур, потом пост, потом дела, потом еще какие-нибудь дела, а там…
— Или шах помрет, или ишак, — хмыкнула я.
Марья Алексеевна рассмеялась, я сделала вид, будто смеюсь вместе с ней. Может, я зря разволновалась — в конце концов, я не прежняя Глаша, неспособная за себя постоять. Но этот человек не выглядел тем, кто легко отступится от своей затеи. Если, как я предполагала, идея с «удочерением» имени и деньги на взятки — его рук дело, как и любой хороший делец, он сделает все, чтобы инвестиция окупилась.
Интересно, что за болезнь вызывает этот запах, который Кошкин безуспешно пытался замаскировать одеколоном? Хотя какая мне разница, я-то не доктор! Мне сейчас нужно думать не о чужих болезнях, а о собственных инвестициях.
— Марья Алексеевна, сделайте одолжение, проводите Дениса Владимировича с женой в гостиную. И я буду вам очень признательна, если вы поприсутствуете при разговоре.
— Непременно поприсутствую, милая! Иначе Ольга не даст вам обоим слова сказать, а меня она побаивается.