Хозяйка старой пасеки 2

Что-то в его голосе, а может, в выражении лица под маской безупречной вежливости мне не понравилось. Совсем не понравилось.

— Но?

— «Но»? — переспросил он.

— Договаривайте.

— Я всегда считал, что обещания — не просто слова. Их нельзя толковать по-разному в зависимости от обстоятельств. Или они были даны — или нет. Очень легко убедить себя, что прошлые обязательства больше не имеют силы, когда появляется… — уголок его рта искривился, — более привлекательная перспектива.

Горло перехватило от обиды и разочарования.

— Вот, значит, как… — выдавила я. — Похоже, ваши суждения не так независимы, как хотелось бы.

Глаза защипало, я уставилась на крышу амбара, часто моргая. Надо бы подлатать. И посуду мыть пора. И… что бы еще придумать, чтобы не думать?

— Я обещал защищать вас, и я помню о своем обещании, — прервал затянувшееся молчание исправник. — Однако такие вещи касаются обеих сторон. С вашего позволения.

Он сбежал со ступенек и размашистым шагом устремился в парк.

Я мазнула по глазам рукавом. Не буду я реветь! Назло всем этим кобелям — не буду!

Полкан ткнулся мне в ногу. Я опустила голову, и он тут же встал на задние лапы, уперев передние мне в живот, и преданно заглянул в глаза.

— Я не тебя имела в виду!

Невозможно было не улыбнуться, глядя на него, не потискать как следует — и, конечно, я не успела увернуться, когда пес решил вылизать мне лицо. Зато слезы высохли совершенно.

— Хватит, я уже чистая. — Я поднялась. — И все же мыть посуду я тебе не доверю. Пусть девчонки работают.

И мальчишки — те трое, которых Марья Алексеевна наняла вчера в качестве посыльных, пока тоже оставались у меня. Собрать посуду и натаскать воды. Вернуть в сарай лавки, принесенные для крестьян. Наколоть дрова для кухни. Привести в порядок двор после чужих экипажей и лошадей. И так далее и тому подобное — забот хватит всем, и мне в том числе.

— Сережа ушел? — встревожилась Марья Алексеевна, когда я зашла на кухню, чтобы раздать указания. — Ты ему отказала?

— Вы знали? — Глупый вопрос, на самом деле. Генеральша явно знает все и про всех. Странно только, что она не стала присутствовать при разговоре. — Я его наняла. Надеюсь, я об этом не пожалею.

Она всплеснула руками.

— Конечно, я знала, голубушка. Он спрашивал моего совета, и я ответила, что решать тебе. Пожалеешь ты о своем решении или нет — время покажет, однако никакие советчики тут не помогут. Не советчикам, а только самой хозяйке потом разбираться, если доверит имущество не тому. Впрочем, кому я это говорю! Ты уж на своей шкуре убедилась.

Я невесело хмыкнула. Еще как убедилась.

— Не печалься, милая. — Генеральша погладила меня по плечу. — Все мы в этой жизни шишки набивали, главное — какие уроки из них извлекли. Думаю, не пожалеешь ты.

Она потерла поясницу, не скрывая вздоха.

— Вы устали, — спохватилась я. — Прилягте, второй день на ногах.

— Да и ты, милая, с первых петухов не присела.

— Вот сейчас займусь бумагами и насижусь столько, что как бы к стулу не прирасти, — отшутилась я. — Пойдемте, я вас провожу.

Генеральша не стала спорить, и по тому, как тяжело она оперлась на мою руку, я поняла, что она действительно еле на ногах держится. Я и сама безумно устала и морально, и физически, но оставались вещи, которые, кроме меня, сделать некому. Пока не забыла — записать имена-фамилии тех дам, которые приглашали их навещать. Написать всем, кто был сегодня, письма с благодарностью за их участие и помощь. И хоть немного привести в порядок документы, пока не вернулся новый управляющий.

Еще бы найти где устроиться. В гостиной, превращенной в кабинет, половина стола была занята неразобранными со вчерашнего бумагами — которые мне остро захотелось просто бросить в камин, все равно никакого толку от них. Вторую половину стола оккупировала Варенька, разложив перед собой исписанные и исчерканные листы.

— Снова стихи? — полюбопытствовала я.

— Нет. Ты была права: мне нужно написать книгу! «Письма из деревни к столичной кузине» — что думаешь? — Варенька взмахнула пером, на бумагу упала клякса, но графиня ее не заметила, продолжая вдохновенно мечтать. — Если отправить в литературный журнал, они будут публиковать по частям, и необязательно ждать, пока я допишу целиком. Вот, послушай! — Она наконец обнаружила кляксу, досадливо покачала головой. — А, ладно, все равно переписывать набело! «Представь себе, душа моя: утром просыпаешься не от грохота экипажей и ругани извозчиков, а от птичьего хора, столь совершенного, что ни один человеческий не смог бы его превзойти! Утренний ветер несет ароматы цветов, с которыми не сравнятся даже самые изысканные духи. Деревенские радости просты и безыскусны — но, когда серебристый карась трепещет на конце лесы, сердце бьется куда быстрее, чем в самой пылкой мазурке!» — Девушка сменила тон на обычный. — Как думаешь, публика хорошо примет это сочинение?

— Не проверишь — не узнаешь. У тебя бойкий слог, и, честно говоря, твоя проза нравится мне больше, чем стихи.

Варенька просияла и снова склонилась над столом. Я раздвинула бумаги, освобождая место. Эпистолярный жанр в моем исполнении явно будет не столь возвышенным и изящным, но надеюсь, почтеннейшая публика в лице соседей примет мои шедевры благосклонно.

Стрельцов вернулся куда раньше, чем стоило бы: я едва начала успокаиваться, сумев наконец сосредоточиться на письмах. Успокоился ли он после той вспышки — кто знает, сейчас на лице исправника была его привычная маска вежливой доброжелательности, за которой я не могла ничего разглядеть. И в голосе ничего расслышать не получилось, когда он спросил, не помешает ли.

Я пожала плечами.

— Вы при исполнении, поэтому можете не задавать лишних вопросов.

Я снова попыталась углубиться в письма, но исправник, шуршащий бумагами рядом, отвлекал и сосредоточиться не получалось. Бормотание Вареньки, подбирающей единственно правильную фразу, стало раздражать — хотя еще четверть часа назад я его вовсе не замечала. Молчание, такое уютное совсем недавно, стало тягостным.

— Я напишу своим знакомым и попрошу Гришина порасспрашивать об этом Нелидове, — сказал Стрельцов. — Раз уж вы решили его нанять, ни с кем не посоветовавшись.

Да что на него нашло, в конце концов? Я изобразила вежливую улыбку.

— Марья Алексеевна рассказала об этом молодом человеке все, что я хотела бы знать. И у него неплохие рекомендации.

Которые я не смогла прочитать, но это опустим.

Стрельцов сделал вид, будто полностью поглощен документами. Ругнувшись про себя, я пододвинула поближе чистый лист, собираясь начать новое письмо.

Перед глазами всплыли строчки рекомендации Нелидова, и я вдруг поняла, что могу разобрать части слов: «проявил похвальное усердие», «отличается живым умом». Пока я озадаченно переваривала внезапно проявившиеся лингвистические способности, Стрельцов снова повернулся ко мне.

— Конечно, это право хозяйки решать, кого впускать в дом. Но, на мой взгляд, ваш поступок чересчур легкомыслен — нанять управляющим мальчишку. Да еще и столичного хлыща, совершенно не знающего местных дел.

— Какая муха тебя укусила, Кир? — захлопала глазами Варенька. — Ты сам всю жизнь прожил в столице.

— Варвара, ты ведешь себя как мужичка, влезая в чужой разговор.

Я досчитала до десяти. Не помогло.

— Что-то я не вижу у своей двери очередь желающих наняться ко мне управляющим за двести отрубов в год.