Хозяйка старой пасеки

Варенька всхлипнула, вернув меня в реальность.

— Я умру?

— Нет, что ты, — ласково сказала княгиня. — И даже не охромеешь. Меня позвали вовремя.

Она перевела взгляд на Ивана Михайловича, добавила совсем другим тоном:

— Вот здесь, передняя таранно-малоберцовая связка, субтотальный разрыв, видите? И вот здесь, повреждена пяточно-малоберцовая.

Доктор кивнул.

— Я немного подправлю благословением. — Сейчас она говорила так, будто опытный врач наставляет молодого. При седой бороде доктора это смотрелось бы смешно, если бы не спокойная уверенность в ее голосе и внимание на лице Ивана Михайловича. — И загипсуем, конечно: магия магией, но иммобилизация все равно необходима. На будущее, если не найдется возможности посмотреть, лучше иммобилизовать профилактически.

Варенька стиснула мою ладонь, пришлось перестать подслушивать.

— Глашенька, они правду говорят? Все будет хорошо?

— Все будет хорошо, — улыбнулась я ей. Княгиня кивнула.

— Вам повезло, Варенька. Вы молоды, связки еще довольно эластичны, и ткани относительно быстро восстанавливаются. Марье Алексеевне на вашем месте пришлось бы куда хуже.

— Да уж, с ее-то пышностью, — хихикнула девушка.

— Благословение в умелых руках ускоряет заживление…

— В самом деле? Никогда о таком не слышала.

— Вы же знаете, в каждой семье свои секреты.

— Не знаю, мне этот дар не достался, — надула губки графиня.

Хотела бы я понимать, о каком благословении они говорят. Явно вкладывают в это слово не тот смысл, к которому я привыкла. Снова магия.

— Я немножко подлечу вас благословением и наложу гипс. Какое-то время вам придется попрыгать с костылями.

— О! — Варенька снова скривилась, готовая расплакаться.

— Я надеюсь, это продлится недолго. Потом сменим гипс на повязку, а после снимем и ее. Придется немного поразрабатывать ногу, отвыкшую от нагрузки, но, когда вы полностью восстановитесь, совершенно забудете о том, что когда-то был вывих.

Она снова сделала… что-то. На миг мне стало тепло и уютно, будто я вернулась в детство, в ясный солнечный день, прибежала к бабушке с разбитой коленкой, и она обнимает меня, так что плакать уже совсем не хочется. «У кошки боли, у собаки боли, у Глашеньки заживи», — услышала я словно наяву.

Встрепенулась, возвращаясь в реальность — эту реальность. На ноге Вареньки снова были бинты, но на лице не осталось ни капли тревоги.

Княгиня выпрямилась.

— Глафира Андреевна, у вас не найдется какой-нибудь плотной ткани подстелить, чтобы не испачкать тут все гипсом? И воды, размочить гипсовый бинт.

— Да, конечно.

Она едва заметно поморщилась, повела плечами. Я вспомнила, как сестра жаловалась на ноющую от избытка молока грудь, когда по какой-то причине не получалось покормить малыша вовремя.

— Может быть, вы спуститесь со мной? — спросила я. — На кухне никого нет, и, пока я вожусь, вы могли бы облегчить тяжесть. — Я выразительно глянула на ее грудь.

— Спасибо, это было бы очень кстати, — без тени смущения кивнула она. — Варвара Николаевна, мы сейчас все подготовим и вернемся.

— Вы удивительно догадливы для барышни, — заметила Анастасия Павловна, когда мы начали спускаться по лестнице.

Я невесело усмехнулась: похоже, она опять намекает на какую-то некрасивую историю, случившуюся с Глашей. Как будто все сговорились тыкать ее носом в старую ошибку.

Княгиня, кажется, поняла. Остановилась на лестнице, посмотрев мне в глаза.

— Так вышло, что я услышала вашу историю только сегодня. И я считаю, что с вами поступили отвратительно. Если вдруг вам понадобится помощь — пошлите за мной, и я помогу всем, чем смогу.

На глаза навернулись слезы: первый человек, кроме Герасима, в этом мире предложил мне помощь просто так. И все же я должна была спросить.

— А если меня признают убийцей?

7.1

— Надеюсь, этого не случится. — Она помолчала. — Я не судья и не возьмусь судить, виновны вы или нет. Хочется верить, что нет. Однако, зная, как с вами обошлись, если понадобится, я помогу вам составить прошение о помиловании и прослежу, чтобы оно попало в руки императрицы. Она славится умом и добротой.

Внутри разлилось тепло.

— Спасибо. Надеюсь, это не понадобится.

— Я тоже на это надеюсь.

Я подала ей чистое полотенце и миску. Чтобы не смущать, отвернулась, разводя теплую воду.

— Может быть, не искать ткань, а перенести графиню сюда? — спросила я.

Конечно, мне попадалась в сарае мешковина, но пыльная и пропахшая мышами. Не хватало еще вместе с ней заразу притащить.

— В кухню? Она скажет, что с ней обращаются как с нищенкой, — хихикнула Анастасия за моей спиной.

Так. Еще один пробел, и спасибо ей, что спасла меня от неловкости. Значит, придется собрать все полотенца из буфета в столовой. И там же накрыть на стол. Хорошо, что я нашла столовую еще утром, когда искала кухню. И там было довольно чисто — видимо, где-то Глаша справляться успевала, а на что-то не хватало сил. А может, старухе было не все равно, чисто ли в столовой и гостиной, а на кухню она и не заглядывала. Как теперь узнать?

— Схожу за полотенцами, — сказала я.

Когда я вернулась, княгиня уже привела себя в порядок.

— Простите, что доставила вам лишние хлопоты, — сказала она.

— Жаль, что вы не взяли с собой малыша. Я люблю детей.

До меня вдруг дошло: в этом мире я вовсе не обязана оставаться бездетной! Вполне возможно, что у меня все получится. Жаль, что проверить это можно будет только одним способом.

— Не уверена, что малышке было бы лучше в дороге. — Анастасия улыбнулась. — Но вы, похоже, действительно любите детей, это заметно по тому, как вы о них говорите.

Я опомнилась, погасила улыбку, которая без моего ведома расплылась до самых ушей. В самом деле, не бежать же проверять прямо сейчас! Я представила, как это бы выглядело, и едва не рассмеялась сама над собой. Подхватила миску с теплой водой и кипу полотенец.

— Пойдемте. Вам понадобится еще какая-нибудь помощь?

— Мне — нет, но Вареньку ваше присутствие, пожалуй, успокаивает.

Мы вернулись наверх. Анастасия принялась за работу. И, наблюдая за ее спокойными, уверенными движениями, выдающими опытного врача, я никак не могла увязать их с внешностью совсем молодой девушки. Не могла же она окончить медицинский в десять лет? Ну в двенадцать. Или в магическом мире люди и старятся по-другому?

Что ж, спрашивать об этом было явно некого. Поживем — увидим.