Храм святого Атеиста
Шрифт:
–Куда интереснее, что будет, если когда-нибудь эта глыба упадет нам на голову? На самом деле, очень странно, почему это до сих пор не произошло.
–Может она уже падала на Безумца? – пытаясь сострить, быстро вставил Ветер.
Не обращая внимания на шутку, вмешался в диалог Мертвый царь:
–Вы видели такие огромные глыбы раньше? Мне кажется, он начал дотягиваться.
Все задрали головы вверх, над самой головой висела комета, оставляя за собой длинный хвост. Лапы следовали за ней. Были вытянуты до предела, иногда задевая комету своими когтями, та рушилась. Обломки льда падали в еще не остывший песок. Сайбо, сделав характерный поворот в спине, заменяющий ему разминку и еще два небольших рывка руками, принялся бежать.
–Мир на голову падает, а он все бежит куда-то, – недоумевая, озвучил Мертвый Царь, – Что-же случится, когда он все же дотянется? Будет очень жарко…
–Будет очень холодно. Комета – единственное, что его
Здесь редко можно встретить заботу, скорее принятие необходимости и важности остальных. Кто-то был обречен, кто-то спасен. Но все были вместе. Так или иначе, продолжая путь. Хвост кометы уходил за горизонт. Молодая девушка скромно и очень нежно взяла Ветра за руку. Что-то ее влекло к нему. Она была уверена, есть что-то намного глубже произнесенных им слов, и даже глубже его взгляда. Все эти попытки, попытки что-то показать. Что-то очень важное, так глубоко спрятанное, но определенно бесценное. Они остановились, она притупила взгляд, в надежде, что он поймет цель ее неловкого жеста. Настало время думать о ночлеге. Ночь снова близится. Сайбо вернулся с пробежки, все также протирая свои мышцы куском льда. Затем отдышавшись, сказал:
– Видел впереди приличный камень, до ночи успеем дойти.
Все еще тяжело дыша, пытаясь возглавить колонну, отправился в сторону ледника. Но понял, что и без него все идут в нужном направлении, сбавил темп и плелся позади всех, замыкая кучку путников в бескрайнем поле песка. Дойдя до камня, весь лагерь обернулся к нему, пытаясь убедиться, правильно ли они поняли. Тот ли камень он имел в виду? Сайбо кивнул, и все снова уселись вокруг айсберга. В этот раз камень был не такой высокий, зато в ширину покрывал куда больше площади. Так даже лучше, теперь каждый видел лица всех членов лагеря, прошлой ночи длинный монолит вгрызаясь в небо, закрывал лицо сидящего напротив. Тишина убивает. Но не каждый готов слушать, не все на это способны. Некоторые слушают только для того, чтобы потом получить возможность и самому что-то сказать. Сегодня это право достается Ветру. Подобрав плащ под себя, уселся, озвучив о своем праве нарушить тишину. Позже выдержал паузу. Сигарет, их тут так не хватает, любой момент можно украсить изящно прикуренным табаком.
Храм святого Атеиста. Часть 1
–Пап, а бог существует?
– Не для нас, сынок.
– А для кого же тогда?
– Для больных.
Начать, как полагается, стоит с самого начала. Это мое откровение. Если Бог существует, он меня простит. Нет сомнения.
Был конец ноября, но снег еще не покрыл дороги и скромно мостился на обочинах тонким слоем. Это был день моего увольнения из вооруженных сил, и мне следовало было радоваться, как и каждому кто с трепетом ждал этого дня. Но мне просто не было плохо. Знаете, ведь это хорошее чувство, когда тебе не плохо. Идя к дому, я обратил внимание, что на трубах, за детским садиком совсем нет детей. В свое время после школы мы всегда там собирались. В кустах нас не было видно, мы могли спокойно курить и говорить, о чем хотели. Странно. Время уже далеко за полдень, что-то тут изменилось. Надеюсь, просто нашли место лучше.
Честно признаться, как и каждый, думал, придя домой, найти себе хорошую девочку, устроиться на работу, завести детей. Затем уже обзавестись глупой, но красивой любовницей, начать пить по пятницам, да так что бы заканчивал лишь утром понедельника. В свободное время сидеть на диване, попивая дешевое пиво в своей студии. Взятую в ипотеку, лет на двадцать – двадцать пять и ненавидеть Америку. В общем, быть счастливым. И все шло по плану, я устроился на работу, где при ответственной посещаемости выходила не плохая оплата труда, которой хватало на все мои планы. Вот только через год работы случилось то, что никак не входило в мои планы – осознание, что работать руками это не для меня. Отвратно и невыносимо находится в месте, которое так сильно ненавидишь. Я хотел чувствовать свою полезность. Хотел, чтобы со мной начали считаться и уважать.
С этим надо было, что-то делать. Я подумывал вернуться в институт. Если потерпеть еще три года такой работы, отдавая деньги нужным людям, я мог его даже не посещать. Но больше работы руками я не хотел только учиться. Мой вуз считался вполне приличным в стране, но на самом деле был доверху наполнен сельским людом. Доярки и трактористы. Одна мысль, что придется бок о бок провести с ними три года, казалась мне ужасной. Но все же. Три года института – ничто по сравнению с вечностью, ожидавшею меня на производстве, все с теми же сельчанами и алкоголиками.
Была середина лета, я решил попробовать восстановиться в институт. Проблем с этим не должно было быть. Как и полагалось, я взял академический отпуск и ушел в армию. Я думаю, не стоит
объяснять, что с вуза добровольно туда никто не идет, а значит, у меня были не самые лучшие отношения с учебой. Не думаю, что мне вообще было нужно высшее образование. Не то что бы я был слишком умный, просто я уверен, что не нашел бы достойного применения полученным знаниям. Каждый раз, когда встает вопрос моих умственных способностей, я вспоминаю фразу из мультфильма «Бетмен». Произнес ее Брюс Уэвейн по отношению к считавшему себя гением злодею Энигме. Фраза была очень проста, но твердо осела в моем детском мозгу. «Если ты такой умный, почему не богатый?» Действительно, можно сколько угодно было кричать о своем уме, но толку от этого не было.От моего дома институт находился в сорока минутах ходьбы, туда так же можно было добраться на прямом автобусе с ужасно долгим интервалом или на метро, но полпути все же пришлось бы пройти пешком. Меня не было больше года в городе, за это время успели построить станцию метро. Мне хотелось на нее посмотреть, к счастью, она являлась конечной на моем маршруте.
Вышел я в десять утра, чтобы ни толкаться в утренней давке и неспешна направился в метро. Воткнул наушники и наслаждался последними днями беззаботности. Был небольшой дождик, не тот, что рушит планы, а тот теплый, редкий, что поднимает настроение. Конечно, если вы любите дождь. Музыка перекрывала шум падающих потоков воды, каждый раз, когда в наушниках звучало техничное соло музыканта, мне хотелось попытаться повторить его на невидимой гитаре. Было мало того, что практически всю композицию я представлял, как это я исполняю ее, где-то в небольшом тематическом баре. Хоть на улице и не было людей, играть на невидимой гитаре я не стал, всегда присутствует страх быть обнаруженным. Когда композиция закончилась высокой нотой солиста, мне на секунду стало грустно. Такое бывает, когда осознаешь свою ущербность на фоне талантливых людей.
Я всегда тянулся к чему-то прекрасному. Когда видел, как кто-то поет или танцует, всегда была зависть. Я пробовал и то, и другое, выглядело это ужасно. Нет, конечно же, если бы я проявил больше усердия. Но я этого не сделал. Я знал, что не спою как Том Йорк и не станцую в лебедином озере. Одетта достанется не мне. А самое ужасное, осознавая все это, находится рядом с действительно талантливыми людьми. Если ты не красив, то можно хорошо одеваться и немного следить за собой. Заниматься спортом, хоть чуть-чуть. А если ты девушка, то еще проще, есть косметика и пуш-ап. Все это хоть и немного, но все же сделает тебя красивей. И рядом с красивым человеком ты не чувствуешь себя убогим. С талантом такое не пройдет, нельзя выглядеть талантливо. Нет кремов и гелей для талантливости. Ты вынужден быть убогим и все. Наверное, так себя чувствуют инвалиды рядом со здоровыми людьми. Хотя, это и придает им сил. Если у него нет ног, он старается бегать на протезах или даже ездить на лыжах. Всему миру, крича о том, что он это может. Если нет рук, то играет на музыкальном инструменте и, в частности, неважно насколько хорошо. Тут главное, что можешь. Так что и в этом случае получается, что хуже всего не иметь таланта, все остальное хоть частично, но можно компенсировать за счет упорства.
К концу этой мысли я уже был у входа в метро. За год подняли стоимость проезда на два рубля и станцию немного украсили. Станция носила название Покрышкина. Если вы не знаете. Трижды герой советского союза, маршал авиации. В свое время я не добавил слово авиации, за это заставили приседать несколько сотен раз. Теперь я такой ошибки не допускаю. Над арочным потолком повесили модели самолетов, на которых, я так полагаю, воевали в то время. Я не разбираюсь в самолетах, но выглядели они старо, с пропеллерами на носу. Небольшое преобразование станции пошло на пользу, пока разглядывал самолет, прибыл мой поезд. За каких-то десять минут я был на конечной станции. Это первая построенная станция за последние десять лет. И выглядела она отвратительно на фоне остальных. Мрамором решили не пользоваться, вместо этого керамические фасадные плиты, которыми украшают здания, коричнево-золотистого цвета. Столбы, как мне потом объяснили, символизируют колосья. У меня таких ассоциаций не возникло. Зато был эскалатор, указатели с названием улиц вывели меня на противоположную сторону. Не то что бы указатели были не верны, просто я плохо ориентируюсь по улицам. Мне было бы удобней, если бы на них писали «рынок» или «магазин электроприборов». Или «Твой институт на этой стороне в двадцати минутах ходьбы через дворы». Было бы однозначно удобней.
У главного входа я встретил парня. Был он чуть старше меня, смуглый и коренастый. Он продавал решение для контрольных работ, все варианты, которые только существовали, были решены и лежали у него в сумке, оставалось только дописать свою фамилию. Меня немного удивило, что же он тут делает во время каникул? Видимо для должников не бывает каникул, а у него выходных. Он предложил мне решения сопромата, но я шел восстанавливаться, о чем дал ему понять. Он схватил меня за плечо и в полголоса прошептал: