Хранители хаоса

Она не совсем осознавала, что говорит, и что ее просьба больше походила на молитву. Айлин повторяла эти слова снова и снова, но голоса не умолкали. Они словно вода наполняли легкие утопающего, стремительно идущего ко дну.

И тут девочка что-то почувствовала. Что-то новое, но отдаленно знакомое.

– Айлин… – распознала она среди несмолкаемого шума. – Айлин, я здесь, с тобой.

Лорри? Неужели это он?

– Я услышал твой зов, Айлин. Но… я не могу заставить голоса умолкнуть.

– Лорри, пожалуйста, сделай что-нибудь. Я больше не могу, – прошептала она, не открывая глаз и по-прежнему прижимая ладони к ушам.

– Они не слушают меня, Айлин. Я… я не могу до них докричаться, – с сожалением сказал старый друг и добавил с грустью: – Они очень страдают. Их муки… они не заслужили их. Ты даже не представляешь, через что они прошли.

– Я понимаю, что они страдают, но я не могу больше их слушать. Я… мне очень плохо, Лорри. – Из глаз девочки потекли слезы, она больше не могла сдерживаться. – Заставь их замолчать, Лорри, пожалуйста.

– Есть один способ, – неохотно произнес призрак. – Эта башня… это место особенное, а твои способности пусть еще до конца и не раскрыты, но очень… в общем, я могу попытаться кое-что сделать, но последствия могут быть весьма неожиданными.

– Делай что угодно, только спаси меня!

– Хорошо, – сказал невидимый приятель, и Айлин ощутила, что он пропал.

Неужели он меня бросил, с испугом подумала девочка, но тут же отбросила эту нелепую мысль. Лорри никогда ее не предавал, поэтому останется верным своему слову и сейчас. Нужно только немножко подождать. Она терпела несколько дней, продержится и еще чуть-чуть.

Слезы все еще текли, но Айлин снова попыталась взять в себя в руки. Голоса жгли голову, но девочка терпела. Терпела изо всех сил.

– Айлин, – снова услышала чей-то голос. Не Лорри.

Почти сразу ощутила, что рядом с ней кто-то родной и… любящий. Сначала она ничего не поняла, но потом…

Не может быть!

Девочка открыла глаза. Происходящее вокруг будто покрыл густой туман. Она могла различать лишь мутные силуэты и слабое мерцание Исграминот. Но все это для Айлин как будто перестало существовать, потому что внимание было приковано к высокой полупрозрачной фигуре женщины.

– Мама, – тихо произнесла она, и губы на ее измученном лице задрожали. Только что остановившееся слезы хлынули неудержимым потоком. – Мамочка!

Айлин хотела броситься к женщине, но ощутила неимоверную слабость во всем теле. Фантомы вытянули из нее все соки.

– Здравствуй, доченька, – негромко сказала женщина и ласково улыбнулась. Глаза ее сияли любовью и добротой. – Все эти годы я наблюдала за тобой. Как жаль, что все так вышло.

Айлин тоже хотела что-то сказать, но слезы не давали ей возможности сделать этого. Она лишь беззвучно открывала и закрывала рот и постоянно всхлипывала.

– Я помогу тебе, уведу в безмятежные края, где правят покой и гармония. Таких мест очень мало, но они есть. – Женщина протянула руку. – Возьми меня за руку.

Девочка с трудом подняла трясущуюся ладонь и коснулась прозрачной руки матери. В этот же миг все изменилось. Мир вокруг задрожал, силуэты дефенов и Исграминот развеялись как дым, она ощутила небывалую легкость, будто ее тело подхватили сотни птиц и воспарили в небеса. Но самое главное было в другом: она перестала слышать голоса. При их отсутствии мир снова наполнился благоговейной и такой долгожданной тишиной.

Через мгновенье Айлин снова ощутила опору под ногами, над головой распростерлось чистое голубое небо с редкими облачками и без какого-либо купола. Впереди зеленел лес, а на горе за ним возвышался высокий дворец из искусно вытесанных квадратных камней. Перед ним распростерся городок из высоких домов с сияющими белыми крышами.

Неужели мать перенесла ее в какое-то другое место?

От неожиданной перемены окружения и внезапно навалившейся тишины девочка прекратила плакать.

– Где это я? И куда подевались все остальные?

– Это другое место. Для кого-то далекое, для кого-то близкое, но мало кому доступное. Но оно хорошее, во всяком случае, намного лучше того, где жила ты, – ответила мать. Она стояла рядом, и теперь ее силуэт не был полупрозрачным, а вполне себе полноценным.

– Ты останешься со мной? И мы будем жить здесь вместе, только ты и я?

– Нет, Айлин, – покачала головой мать. – Как бы я этого ни хотела, но – нет.

– Но почему?

– Потому что я мертва, ты ведь это знаешь.

– Сейчас ты жива! Ты стоишь передо мной! Настоящая и живая! Ты – не мертвая!

– Нет, – снова покачала головой мать, и Айлин увидела в ее глазах слезы. – Я смогу посещать тебя иногда, но остаться навсегда не смогу.

– Ты перенесла меня в это место, а теперь хочешь бросить?

– Не я перенесла тебя сюда, а ты сама. Я лишь только немного помогла.

– Что? Я сама? Но я никогда подобного не умела. Говорить с призраками, да и то не со всеми – могла, но только не перемещаться в разные места.

– Сила того места, где ты была, преобразила твои возможности. Я лишь направила их по нужному пути.

Девочка снова ощутила, как в глазах закололи слезы.

– Нет, мама, не уходи, пожалуйста.

– Прости, доченька, но мне надо идти. Время, которое отведено, чтобы находиться среди живых, ограниченно. Но ты сможешь позвать меня позже. Здесь, в этом мире, тебе будет легче.

И силуэт женщины снова начал становиться прозрачным.

– Но как мне позвать тебя? Ведь это получилось случайно. Я не знаю, как это делать. Совсем не знаю!

– Скоро ты все поймешь, – сказала мать и окончательно растворилась.

Айлин опять осталась одна.

Одна в чужом мире.

Нондер несся вперед, к дефенам. Он ощущал их силу даже на расстоянии, а сейчас, вблизи, она полыхала перед ним разрастающимся пламенем. Система пещер, через которую он вышел к Башне Эноха, осталась далеко позади. Сотни существ были жестоко умерщвлены им, их трупы остались гнить, а энергия жизни стала пищей для него, могущественного лича.

Однако Нондер обнаружил один весьма неприятный факт: с каждой поглощенной жизнью ему требовалось еще больше энергии. Сила некроманта росла, влияние на окружающий мир становилось все более ошеломляющим, но вот голод… он тоже становился все сильнее и мучительнее. В пещерах он довольствовался только сколопендрами, потом стал охотиться на каких-то двухголовых земноводных, далее перерешил на огромных летучих мышей. Все эти твари кормили его своей жизненной энергией, и поначалу даже утоляли непомерный голод, но потом лич стал ощущать, что ему требуется больше.