Хранители хаоса

Но что это такое? Может, женщина внутри хрустальной глыбы и мертва, но выглядит до жути живой. Еще бы узнать, кто она такая? Неужели хозяйка башни? А почему нет? Тогда она одна из Богоподобных Творцов, потому что никого другого на Околосе до и после них не было. Хотя почему не было? Откуда ему знать?

Пока все эти догадки вертелись в голове Бен-Саллена, он продолжал пристальным взглядом осматривать хрустальный «гроб». Розы по углам не давали ему покоя. Он чувствовал, что их положение очень важно, что они являются звеньями какого-то мощного заклинания. И то, что они выглядят так свежо, лишний раз это подтверждало.

Следопыт протянул руку к одному бутону и чуть коснулся его пальцем. На ощупь цветок был мягким и нежным, как кожа юной девы. Снова потянулся к этому чуду, но теперь взял розу за стебель и поднял с постамента. Пышный благоухающий бутон в его ладони стал стремительно вянуть, темнеть, а потом и вовсе усох. Не успел Бен-Саллен поднести его к лицу, как цветок рассыпался в руке, словно испепеленный. Но ни огня, ни дыма не было. Ничего не было, осталась лишь горсть легкой темно-серой пыли, да и та быстро просочилась между пальцами, как мелкий песок.

Вот тебе и чудо! Следопыт перевел взгляд на другие розы и в недоумении отшатнулся – второй, третьей и четвертой бутоны постигла та же участь. Через пару мгновений в чашах вместо роз лежали кучки пепла.

А потом…

Хрустальный «гроб» начал покрываться трещинами, словно кусок льда, по которому стали молотить чем-то тяжелым. Бен-Саллен даже услышал характерный звонкий треск. Огромная полоса пошла вдоль монолита и пересекла наискосок лицо заключенной в нем женщины. Еще одна прочертила линию на платье чуть ниже пояса. Потом появились еще две трещины, три, четыре…

Следопыт перестал считать полосы, и оступил еще на шаг. Сердце тревожно забилось, подсказывая , что сейчас что-то произойдет. Что-то очень странное и, возможно, совсем неприятное. За катаны Бен-Саллен не схватился, но руки были готовы оголить мечи в любую секунду.

Из-за обилия мелких и крупных трещин лицо женщины, как и любую другую часть тела, было уже не разглядеть. Весь «гроб» зарос «паутиной». Затем громко звякнуло, и монолит рассыпался тысячами мелких белых осколков. Однако, женщина, вопреки ожиданиям следопыта, не рассыпалась вместе с хрустальной глыбой. Она зашевелилась, привстала, а потом резко, но не без грации, вскочила на ноги.

Внутри Бен-Саллена все похолодело от изумления. Он только что стал свидетелем воскрешения из мертвых, при условии, конечно, что женщина была мертва, а не просто «заморожена» в этой глыбе хрусталя.

Женщина осмотрелась, обратила внимание на чаши с пеплом от роз, и выражение лица ее поменялось – от спокойного к тревожному. Взгляд перекинулся на хрустальные осколки у ее ступней, а потом на Бен-Саллена. Осмотрела его с головы до ног и что-то тихо проговорила. Следопыт не разобрал слов, но по интонации догадался, что это был вопрос. Он открыл рот, но не проронил ни слова. Просто не знал, что сказать.

Женщина опять что-то произнесла, на этот раз медленнее и чуть громче. Язык чем-то отдаленно походил на Общепринятый, но явно им не являлся. На старотошийский, из которого следопыт знал чуть больше сотни слов, он тоже похож не был.

– Доброе утро, миледи, – выдавил из себя Бен-Саллен, поздно осознав всю глупость сказанного.

Женщина нахмурила брови, уголки ее рта чуть натянулись то ли в улыбке, то ли от удивления.

– Ты говоришь на Общепринятом? – произнесла она с легким акцентом.

Услышав знакомую речь, следопыт взял себя в руки.

– Я-то говорю, а разве не должен?

– Простолюдины почти не общаются на нем. Кто ты такой? Из какой провинции?

Бен-Саллена вопрос озадачил, но он быстро сообразил, что для женщины, видимо, время остановилось, и она по-прежнему считает, что Царство Богоподобных Творцов не стерлось с карты Кантара. Разочаровывать ее не хотелось, но врать не имело смысла.

– Я тошиец. А вы… вы одна из Богоподобных Творцов?

Женщина снова нахмурилась.

– Как ты попал сюда? – проигнорировав вопрос, спросила она.

– Через вход внизу башни. Еле нашел его.

– А как ты прошел через… Постой… – Женщина подняла ладонь, вновь осмотрела зал, ее брови сдвинулись еще сильнее. Бен-Саллену показалось, что так ее лицо стало выглядеть лет на пять старше.

– Вы… – открыл было рот следопыт, но женщина махнула рукой, давая знак, чтобы он замолчал.

– Какой сейчас год?

– Две тысячи восемьсот девяносто первый.

– Какой?! – резко глянула на Бен-Саллена женщина. В фиолетовых глазах вспыхнул испуг. Даже не испуг, нет. Ужас. Прямо-таки леденящий. Правда, он тут же пропал.

Следопыт повторил, но медленнее, чтобы собеседница хорошо расслышала.

Женщина покачала головой и улыбнулась, а потом истерично хохотнула.

– Ты надо мной подшутил, простолюдин, верно?

– Нет, миледи, все так. А могу ли я поинтересоваться…

– Молчать!.. Ты говоришь, сейчас две тысячи восемьсот какой-то там год, так?

Бен-Саллен кивнул. Игра в непонимашки начинала раздражать. Да и повелительно-приказной тон женщины ему совсем не нравился.

– Выходит, ты – дефен?

– Рад, что до вас наконец-то дошло, Леди-Из-Хрустального-Ящика. А теперь все-таки я задам свой вопрос. Что вы делали в этой глыбе и почему она рассыпалась? Ну и имя ваше узнать тоже не помешало бы.

Но женщина как будто не услышала следопыта. Она смотрела на него, не отрывая взгляда, да так пристально, словно разглядывала его под лупой и видела все мельчайшие подробности тела и души.

– Значит, у них получилось, – протянула она едва слышно, прищурилась, словно в задумчивости, а потом спросила резким тоном: – Где остальные?

– Кто?

– Дефены, идиот! Конечно же, я говорю о дефенах! Где они? Я хочу видеть всех! Вас было несколько – девятеро или десятеро, хотя должно быть гораздо больше… Где остальные носители дефенона?

– Мы разминулись. У вас тут живность недружелюбная водится, мне пришлось задержаться, а остальные пошли дальше. Сдается мне, они думают, что я погиб.

Женщина не отрывала глаз от следопыта, щурилась и хмурилась.

– Ты проклят, верно? – бросила она с пренебрежением.

– Не понял…